Несомненная реальность - Евгений Лотош

— Шпион? — полуиронично-полусерьезно осведомился инженер.

— Тогда я папа римский, — хмыкнул заводчик. — Да пусть хоть шпион, мне все равно, если такие идеи дарит. Жаль, что в инженеры ко мне не пошел. Подучили бы, и вышел бы тебе, Степан, достойный товарищ. В наше время, когда все только о политике и думают, толковые люди ох как редки. Жаль…

— Откуда он взялся, такой умный и проницательный? — осведомился профессор, тяжело поднимаясь на ноги. — В Санкт-Петербурге не бывал, Москву не знает… Каменск – он где?

— Сказал, что где-то в Екатеринбургском уезде Пермской губернии, — пожал плечами Овчинников. — Екатеринбург я знаю, довольно крупный промышленный центр на Урале. А вот про Каменск не слышал никогда. Ну, мало ли в России небольших городов? Но тут я нашему Олегу свет Захаровичу совершенно определенно не верю. Чтобы в захолустье нашелся человек с подобным уровнем знаний?

— В общем, темна вода во облацех, — задумчиво подытожил Гакенталь. — Но разве нам важно, кто он? Что думаешь, Степан? Управишься с двигателем за два месяца, как наш гость предположил?

— Управлюсь, — твердо кивнул инженер. — Надо только прикинуть, кого из мастеров на дело поставить. Надежный нужен человек, не пьющий, политикой не интересующийся. И с толковыми рабочими тоже туго.

— Ну, найдешь кого-то, — хмыкнул заводчик. — Чай, немаленький у меня завод, людей хватает. И присматривай самолично.

— Сделаем, Федор Федорович, — твердо кивнул Овчинников. — Обязательно сделаем.

— Как идет подготовка к восстанию?

Говорящий был хмур и лаконичен. С раннего утра у него болела голова и текло из носа, и больше всего ему хотелось выпить полстакана водки с перцем и закутаться в одеяло у себя на кровати. Но долг не позволял ему пренебречь таким важным делом, как очередное собрание. Особенно сейчас, когда успех уже рядом, рукой подать… Он обвел взглядом сумрачную комнату, забитую народом, — на сей раз для проведения встречи избрали местом одну из подсобок Трехгорной мануфактуры. — Товарищ Черномордик?

— Рабочие настроены правильно, — не менее хмуро откликнулся тот, к кому обращались. — Особенно распространено понимание ситуации на орехово-зуевских мануфактурах. Впрочем, в городе тоже процент сознательных товарищей достаточно высок. На нашей стороне не только рабочие, но и революционные студенты, и даже некоторые фабриканты наподобие Шмита.

— То есть мы определенно можем рассчитывать, что в нужный момент сможем вывести людей на улицы? — уточнил председатель собрания.

— Да, товарищ Худой, — согласился товарищ Черномордик, в обычной жизни носивший фамилию Ларионов. — Люди готовы, боевые дружины сформируем в течение одного-двух дней после сигнала. Дело только за самим сигналом. Ну, и за оружием тоже.

— Хорошо, — кивнул председатель. — Товарищ Николай Матвеевич, что вы можете сказать об оружии?

— С оружием проблем не возникнет, — нехорошо усмехнулся тот. — Револьверов у нас хватит, чтобы пол-Москвы вооружить. Взрывчатка также запасена, спасибо товарищу Ильину из эсэров и продажным интендантам Московского гарнизона. Иногда у меня возникает впечатление, что самодержавие в России прогнило настолько, что и усилий особых не надо – только пальцем толкни, и само рухнет.

— Рано торжествуете, товарищ, — холодно оборвал его председатель. — Не одного нашего соратника подвела излишняя самоуверенность. Самодержавие прогнило, но сопротивляться намерено до последнего. Борьба ожидается долгой и кровавой.

Человек, известный под партийной кличкой «Николай Матвеевич», лишь пожал плечами.

— Значит, станем бороться и проливать кровь, — пробурчал он. — Не впервой.

— Не сомневаюсь, — председатель сухо кивнул и громко высморкался в уже изрядно промоченный носовой платок. — Товарищ Седой, что насчет винтовок?

— С винтовками пока туго, — виновато пожал тот плечами. — Есть у нас выходы на заводчиков через товарищей за границей, но плохо дело идет. Подозрительные какие-то, сволочи, все выспрашивают, что да как. Самая реальная зацепка – торгуем у одного пройдохи во Франции два вагона ружей. Где украл – непонятно, но явно украл, а не купил. И все равно жмется, цену ломит, не продает.

— Плохо, — вздохнул товарищ Худой, — очень плохо. С одними револьверами против конных и пушек не побьешься. Ты уж, Зиновий, постарайся как-то вывернуться. К началу ноября, кровь из носу, винтовки должны оказаться в городе. Если денег потребуется больше – скажи, придумаем что-нибудь. Тут один богатый старовер нашелся, нынешнюю бесовскую власть ненавидит хуже самого черта. Тоже прижимист, злодей, но видно, что денег у него выпросить можно.

— У еврейских купцов денег водится куча, — заявил тот. — У них шукать надо.

— Еврейские купцы по части прижимистости староверам не уступают, товарищ Леший, — скривился председатель. — Им что, они уже и так хорошо устроились. Их нынешняя власть по большей части устраивает, особенно после весенних послаблений. Говоришь с таким вот купчиной и не знаешь – денег даст или же в полицию побежит заявлять. Вот молодежь голоштанная, местечковая, все правильно понимает, но с них и грош взять стыдно.

— Натравить на них черную сотню, чтобы погромили чуток – сразу правильный взгляд на жизнь выработают, — зло прорычал Литвин. — Как о боге своем иудейском в иешивах рассуждать – само красноречие, а как до дела доходит…

— И без нас их громят порядочно, — вздохнул председатель. — Сам знаешь. Да только от коровы битьем молока не добьешься. Но не надо отвлекаться. Если у тебя есть предложения, как выжать из еврейских, а заодно и из прочих купцов денег, с удовольствием выслушаю тебя после собрания. С учетом того, что «Бунд» скомпрометирован сотрудничеством с Охранкой. Товарищ Леший! Как дела с листовками?

— Полиция разгромила одну типографию, — пробасил тот. — Ту, что товарищ Южин курировал. Через Южина, наверное, и вышли на нее. Но еще три работают бесперебойно. С листовками проблем нет. Товарищи Киска и Мимоза, опять же, помогают чем могут, хотя и на нелегальном положении.

— Хорошо, — кивнул председатель. — Кстати, раз уж речь зашла о Мимозе. А что, товарищ Фрей и иже с ним из Женевы ничего не передавали, никаких инструкций?

— Товарищ Фрей, — в голосе говорящего отчетливо зазвучал сарказм, — из Женевы ничего не передавал, кроме призывов и лозунгов. Товарищу Фрею, как и прочим из его компании, давно нет дела до реальной работы в России. Он хорошо устроился там, на заграничных хлебах, трещит языком на каждом углу, статейки в газеты пописывает, перед эмигрантами выступает, клички себе придумывает одну за другой и ни хрена не делает. Все у него «архинужно» и «архиважно», — он так умело передразнил ульяновский выговор, что многие засмеялись, — а толку ноль. Добро же им там съезды устраивать, от оппортунистов отмежевываться! Это куда веселей, чем под пулями царских сатрапов революцию устраивать. Но вот попомните мои слова, если выгорит у нас дело, он-то потом и окажется главным во всем! А мы – так, сбоку припека.