Вверх по течению (СИ) - Дмитрий Старицкий

— Пойдемте.

— Куда, господин комиссар? — в глазах канцеляриста впервые блеснуло что‑то тревожное, особенно после того как я сняв с вешалки кобуру уложил в нее пистолет.

Ох, как я часто жалею о своей летной кожанке из моего мира, когда застегиваю это творение местных скорняков. Да вот засада — там застежка 'молния' повторить которую мне никак не удается. Так и лежит удобная летная кожанка из хорошо выделанного шевро в сундуке у дяди Оле на горе Бадон.

— В ваш кабинет здесь пойдем. Мне нужны дела на некоторых заключенных, — ответил я, надевая на голову кожаное кепи. — Архив ваш тоже там?

— Там, все там, — вздохнул он, поднимаясь.

— Кто, кроме вас работал с архивом?

— Только я, господин комиссар. Аристократы ленивы для этого. Отдадут приказ — я и разыщу, что требуется.

В кабинете писаря, действительно каморке три метра на полтора, Громмель быстро разыскал мне все дела инженеров томящихся в узилище. И даже выдал парусиновый портфель для их переноски. Также я приказал отыскать свое дело, оказавшееся вполне объемным — аж в два тома, и для него выбил еще один портфель.

Только успел хрупнуть застежками, как меня разыскали, докладывая, что меня какие‑то офицеры кличут.

— Придется вам досыпать в камере. Но думаю, что это ненадолго, — сообщил я канцеляристу.

В ответ тот просто пожал плечами.

— Я с вами не прощаюсь, господин Громмель. Вы уже выслужили пенсию?

— Давно.

— Вот и хорошо. Примите стоически некоторое стеснение вашей свободы на первых порах. Идет следствие. Надеюсь, что оно не затянется.

На что он мне ничего не ответил. У меня же на него появились определенные виды. На заводе мы уже стали тонуть в бумагах.

Заперли архив и Громмеля увели в подвал. Пока в одиночку.

Портфели я отдал Тавору, сказав, что он за них головой отвечает.

В кабинете начальника контрразведки меня ждал армейский капитан в полевой форме с пистолетом Гоча на правом бедре. Довольно молодой. Лет двадцати пяти.

— Комиссар Бадонверт? — спросил он меня.

И удовлетворившись моим ответом, представился.

— Я — Фазан.

— Восемь, — сказал я.

— Четыре, — ответил мне он.

Все правильно. Пароль по ведомству Моласа на сегодняшний день 'двенадцать'. В любом наборе цифр. Притащил я такой пароль из Российской армии. Генералу Моласу он очень понравился.

— Принимайте заведование, капитан, — сказал я, — а мне пора во Дворец на заседание ЧК.

Уже в карете я засунул портфель со своим делом в рундук под сиденьем, туда, где лежал мой личный ручной пулемет с десятком запасных снаряженных дисков. Мало ли что может случиться? Раз я уже попал в дороге в переплет с одним револьвером в руках. Больше не хочу. Второй портфель с делами инженеров пристроил рядом на сидении. Его я отдам принцу. Он у нас председатель ЧК.

Доехали быстро. Пароль для улицы был 'пятнадцать'. Все остальные его не знающие могли передвигаться только между блокпостами.

А в городе совсем рассвело. Клумбы с поздними цветами радовали глаз на бульварах. Только вот будет ли Будвиц таким городом как был, я не поручусь. Кто бы раньше знал, чем обернется моя приватная пьянка с кронпринцем на полигоне? 'Без лишних ушей'.

30

Вернувшись из Дворца на завод, вызвал поверенных и отдал им чертежи застежки — молнии. Пусть хоть принцип запатентуют, раз мне сделать ее не удается.

Дневная горничная подала обед. Эта тетка была не так соблазнительна внешне, как ночная горничная Гоча, зато очень вкусно готовила.

Однако аппетиту мешали мысли роящиеся в голове после первого заседания ЧК. Там меня сердечно поблагодарили за привезенные дела инженеров и прояснение обстановки с доказательной базой измены офицеров контрразведки, а заодно мне под протокол вынесли порицание в излишне жестких методах захвата контрразведки — все же это не вражеский объект, чтобы устраивать в центре города взрывы и пулеметную пальбу. Поэтому от дальнейшего расследования меня отстранили и сослали на фронт. Однако в комиссии оставили, и на фронт я поеду как комиссар. Узко — как комиссар бронеотряда. Широко — как комиссар вообще, полномочный представитель Ставки верховного главнокомандования, так сказать… Но рецких горных стрелков и егерей я должен на следующий день убрать из города и забрать с собой — они прикрепляются к бронеотряду как штурмовики. Части, которые их сменят уже на подходе к столице.

Вот так‑то вот. Ничего такого удивительного. Мавр сделал свое дело…

В принципе что‑то такого и стоило ожидать. У принца в рукаве всегда восемь дополнительных тузов. Да и генерал Молас хитрован еще тот. Остальные комиссары больше статисты, назначенные королем для видимости коллегиальности решений.

Не доев толком обед, прошелся по цехам. Полюбовался на конвейер сборки пулеметов 'Гоч — Лозе'. Не так чтобы уж и ух… Но десяток в день собирают. Какой это к чертовой бабушке не конвейер? Но лиха беда начало. Будем надеяться на лучшее. На сотню изделий в день хотя бы. Сдерживают изготовители деталей. Там что ни день, то что‑нибудь да вылезет. А я приказал четко: никакой подгонки напильником. Только из готовых деталей собирать. Что не лезет — то в брак. Точнее в запас. Если прижмет, то и напильником доводить будем.

Приказал сегодняшний десяток придержать для бронеотряда, а счет за них отправить кронпринцу. Для чего собственноручно написал им требование в интендантское управление. Заодно и акт приемки пулеметов.

— Не дай вам ушедшие боги, если хоть один из них в бою заклинит, — погрозил напоследок.

Ручные пулеметы с завода брать не стал. В бронеотряде и рецких частях их достаточно. Даже больше, чем где‑либо. А вот 'Гоч — Лозе' проверить в бою не мешает.

Инженеры в своей коморке корпят над чертежами пулеметной двуколки для пехоты — доставлять сам пулемет и боезапас к нему к переднему краю. Подал им мысль, украденную из моего мира — в интернете подсмотрел в фотках про первую мировую войну — герметические жестяные цилиндры, в которые помещается по шесть 250–патронных лент. Сами цилиндры крепятся на заднем свесе двуколки, под площадкой. А на самой площадке пулемет, шесть коробов с лентами и две канистры с водой. Таким образом, перевозимый боезапас утраивается. Таскать такой экипаж может одна лошадь или два стирха.

Нашел Зверзза на стройплощадке нового цеха, по которой он уверенно ковылял на костылях, покрикивая на рабочих легкими матерками — узнать: как ему на новом месте? Не мешает ли работе больная нога? А то больничный пропишу для выздоровления.

— Да что мне сделается калеке, ваша милость, — добродушно улыбнулся он. — Жилье хорошее, питание сносное, работа привычная. И не скучно тут у вас. А для того чтобы по стройке бегать у меня целых два помощника есть. Молодых да толковых, — показал он на двух худых пацанчиков лет по пятнадцать, стоящих в сторонке. — Не беспокойтесь, ваша милость, через полмесяца мы этот цех под крышу уже возведем и перейдем к следующему.

Вроде доволен мужик, судя по виду. И работяги на 'козах' энергично кирпичи на леса носят. Без ленцы.

— Перебоев со стройматериалами нет?

— С кирпичом пока нет. Как с кровельным железом будет — не знаю. Я бы на вашем месте я заранее озаботился бы проверить, чтобы лист оцинкованный был. А то крась, не крась… Все одно ржа его ест. Не сверху. так снизу. А оцинкованный лист долго служит. Экономия на ремонте солидная выходит в итоге. Лучше него на кровлю только красная медь.

По дороге в заводоуправление не отпускала меня мысль о том, что люди тут настоящим делом занимаются, один я как дурак в политические авантюры влез. Да не коготком, а всей лапой. Ох, отвертят мне голову Тортфорты когда‑нибудь и скажут, что так и было…

Вернувшись, застал на месте поверенных, которые еще составляли бумаги к моим чертежам 'молнии'.

— Господа, у меня к вам еще одно дело, — обратился я к ним. — Даже два. Первое, присмотрите в пригородах на покупку кирпичный заводик с хорошим запасом глины рядом. Не меньше нашей месячной потребности чтобы выпускал. Второе, узнайте, кто производит оцинкованный кровельный лист железный. Хотелось бы войти в долю. Целиком выкупить такое производство у меня, наверное, денег не хватит.

Отправив из городского дома денщика и кучера забрать мою семью с полигона, я зажег лампу и сел в кресла с бутылочкой рецкого зеленого вина читать собранное на меня контрразведкой дело. И был откровенно ошарашен. Даже не характеристиками, которыми меня наградили сослуживцы. Это вполне нормальное явление. Люди редко симпатизируют успешным. Чаще завидуют.

Как часто бывает контрики искали не там, где потеряли, а там где светло. Хотя собранного материала было вполне достаточно, чтобы заподозрить в человеке, взявшемся просто из ниоткуда и ловко пробравшегося к подножию трона имперского электора гондурасского шпиона.