Черный снег на белом поле - Юрий Воробьевский

Навалилась тяжесть. Я реву, скрежещу зубами. В голове странные, вроде бы неуместные, слова: «Надо держаться корней»...

Весь этот ужас длился два часа. Все прекратилось, когда я взял у тещи святой воды и окропил квартиру.

Так передо мною «распахнулись двери» потустороннего. С той поры я стал чувствовать иной, негативный мир. Происходило много странного. По комнате прыгал транзисторный приемник. Отвертка, падая, летела не прямо вниз, а под углом. Меня хватала какая-то волосатая рука...

Мало того. Если я, например, ранил руку, то ранка затягивалась и заживала прямо на глазах. Однажды, стоя на балконе, я почувствовал, что поднимаюсь в воздух. Пришлось схватиться за перила, чтобы не свалиться вниз. В другой раз во сне пришел помысел: «Полететь хочешь?»

«— Полететь — это же умереть, — отвечаю. — А у меня дети».

«— Ну, как хочешь»...

Ю.В.: В общем, и в духовном, и в физическом плане ты ходил по лезвию бритвы. Да еще вступал в диалоги с обманным миром зла. Ты был в таком плачевном состоянии, что не удивительно, как настойчиво злая сила подталкивала к смерти. Ты был готов для ада.

А.А.: Ангел-хранитель спасал. Один раз это было так явно... Как-то, переходя улицу, я краем глаза увидел капот мчащейся машины почти вплотную к своему телу — и в тот же миг, невредимый, очутился на тротуаре.

Иногда бывали и благодатные состояния. Господь утешал. Однажды возникло удивительное ощущение покоя и любви к Богу. Сердце разрывалось от любви. Я думал: Господи, приди ко мне! И в этот миг увидел в небе два креста. Один из них черный, опустился и вошел в меня — как удар током.

Что это? Последовал ответ: «Крест от бесов не бывает».

«— А что же это?»

«— Скорби».

Потом крест оказывается передо мной, я наклоняюсь, чтобы приложиться и чувствую, что не могу, передо мной — стена. С размаху головой пробиваю ее...

Вскоре у меня была первая исповедь. Священник спросил: веруешь? Я пришел в замешательство, а затем самонадеянно ответил: знаю...

Я мог читать мысли своей жены. Понимал, когда она лжет мне. Эта способность усиливалась, когда я выпивал. Жена была в ужасе. Отношения с ней становились все хуже, и, наконец, я сорвался. Отправился к ней выяснять отношения, хотя «внутренний голос» говорил: «Не ходи, остановись!» В сильном подпитии выбил дверь, разбил соседу нос, в общем, крушил все на своем пути. В конце концов, меня отправили на Бутырку. А потом, видя мое странное поведение, — в институт Сербского. В одной палате со мной оказался какой-то пятидесятник, сектант. Он дал мне Евангелие. Это было мое первое знакомство с христианством.

По-моему, врачи толком не могли понять, что со мной происходит.

Ю.В.: Психиатрия, несмотря на свои глобальные амбиции, способна только уничтожать химией клетки головного мозга и назначать экзекуции наподобие электрошока. Характерно, что большинство психиатров — атеисты. Они не понимают духовной сути явлений, о которых ты рассказываешь.

А.А.: Я врачам всего и не рассказывал. Вот иду по коридору и чувствую, что кто-то невидимый толкает меня, бьет. Кидает от стены к стене. Навстречу доктор: что с вами? «У меня желудок болит», — отвечаю. Забегаю в туалет. И в этот самый момент меня начинает рвать. Выходит какой-то черный ком, напоминающий нефтепродукты.

Было ощущение, что моя — только кожа. А внутри все — чужое, враждебное...

О нашей психиатрии осталось еще такое впечатление. Я обратил внимание: один день все пациенты спят, никак не могут проснуться. В другой — все вдруг начинают драться, в третий — обжираться. Как по команде. Я смотрю на все это и говорю медсестре: вы тут экспериментируете на нас, что ли? А она шепотом: «Молчи, дурак!»

Отпустили меня из центра имени Сербского со справкой: здоров. После тюрьмы, «психушки» я возвратился на пепелище. Жена ушла. Разменяла жилплощадь. Видимое материальное благополучие разлетелось. Мы ведь жили по тем временам зажиточно: трехкомнатная квартира, видик за восемь тысяч рублей, телевизор с японскими трубками... Вот вам и «мой дом — моя крепость»...

Ю.В.: Ты же знаешь: для диавола стальная дверь — не помеха. Он не будет об нее рога ломать. Если дом не освящен, — войдет тихо и без затруднений. Он страшится других дверей.

А.А.: Меж тем мои «мытарства» только начинались. Именно тогда, вступая в новую жизнь, я пошел на курсы экстрасенсорики. Принимавшие меня люди перекинулись словами: какой мальчик сильный! Была, была во мне сила. Да не моя. За что такой «подарок»? По грехам. Возможно, и не только по моим. Один из дедов был начальником в Гулаге. Правда, однажды, как рассказывают, он вернул из тундры колонну заключенных, которых вели на верную смерть. Его бы как минимум посадили, да обошлось. Другой мой дед работал с Маленковым, как-то сумел заступиться.

Ю.В.: В одной из своих книг игумен N писал о духовной подоплеке демографических потерь нашего народа в XX веке. О том, что в живых, за некоторым исключением, оставались либо сознательные коммунисты и богоборцы, либо трусливые конформисты. Так что мы, современные «россияне», — потомки не лучшей части русского народа. Со всеми вытекающими отсюда духовными последствиями.

А.А.: А потом мое здоровье пошатнулось. Предстояла тяжелейшая операция. Прободная язва.

По требованию врачей, мать сняла с меня перед операцией крестик. Когда началось действие наркоза, я почувствовал гудение и давление, идущие как бы из головы. Помню, кто-то очень быстро задавал мне вопросы, а я отвечал. После каждого вопроса гул и давление усиливались, а я поднимался по каким-то кругам все выше.

Наконец подъем закончился. Хотя, может быть, это был и не подъем?! Странное видение. Это было как будто самопосвящение. Но в какие «степени»? По каким ступеням бесовской иерархии я шел?

Именно в те времена, на экстрасенсорных занятиях, я и познакомился со своей будущей, второй женой. Она тоже видела иной мир. Видимо, учителя считали нас наиболее «продвинутыми». Во всяком случае, когда однажды пришли «спонсоры» из военного ведомства, именно нас отрядили поработать с ними.

Вообще, после обучения меня оставили трудиться в экстрасенсорной структуре, которая называлась «Биомед». Мы принимали больных в поликлинике. Однажды пришла женщина и прямо сказала: «Во мне бес. Помогите мне». Я — таков был мой духовный уровень — взялся за это дело. Описать, как мы «работали», словами трудно. Я ощущал, что якобы могу схватить этого беса руками и сжимать его. В это время женщину карежило. Она кричала так, как это бывает в западных фильмах про экзорцизм. Постепенно это «что-то» уменьшалось в моих руках. Я думал, что изгоняю нечистого. И в этот самый момент — возникло ощущение, что он вошел в мою жену. Ее стало рвать.

Скажете, ужас? А мне не было страшно. Я был даже горд, что сумел изгнать беса из женщины. Если сумел из нее, то сумею и из жены. Никаких проблем.

Ю.В.: А как ты все-таки воцерковлялся?

А.А.: Господь постепенно указывал. У нас был один знакомый альфовец из охраны патриарха. Однажды он сказал: завтра праздник, поехали со мной в лавру.

Моя первая реакция была такая: «А что я там забыл?» Я, кстати, и не был там никогда. Вечером лег спать. Едва закрыл глаза, как увидел, как бы с высоты птичьего полета, огромный собор с голубыми куполами и золотыми крестами. Этот храм словно вошел в меня. Это было так поразительно, что я вскочил. На другой день поехали в лавру. Велико же было мое изумление, когда увиденный в тонком сне собор предстал передо мной воочию, едва я вошел в ворота обители.

Я знал, что где-то здесь должна быть икона святого Пантелеймона. Он целитель, я целитель... Понимание было именно такое. И все же, когда я поставил свечку перед этим образом, пришли слова: «Господи, если все это у меня не от Бога, пусть прекратится».

И тут же другой помысел: «Как смеешь ты выбрасывать божий дар? Ты людям помогаешь...»

Ю.В.: «Путать Божий дар с яичницей — это всегда от беса».

А.А.: Надо сказать, тогда, а это было начало 90-х, далеко не каждый священник мог четко объяснить, чем на самом деле являются подобные «дары»? От Бога ли они? Во всяком случае, знакомый батюшка сказал: честно говоря, я не знаю, надо тебе к старцам поехать.

А в лавре я продолжал бывать. В какой-то момент, когда меня привели к отцу Георгию (нынешний епископ Нижегородский и Арзамасский) я сказал ему: батюшка, хочу в монастыре пожить...

В половине шестого утра вместе с братией я уже — у мощей преподобного. Было ощущение, что здесь сходятся небо и земля. «Отче, благослови», — сказал я стоящему рядом монаху. Когда получал благословение, показалось, что в руке моей — огонь, и он поднимается все выше. А у меня слезы текут. Монах оказался духовником обители отцом Наумом. Взгляд его был таков, что, казалось, проникает в сердце. Посмотрел — и все знает о тебе. Он сказал: приходи завтра.