Сталин. Красный монарх - Александр Бушков

Большевики не побоялись черкануть скальпелем по животу, только и всего. Впрочем, не стоит все сводить к понятию «большевики».

Они просто-напросто первыми решились на то, что отвечало общим настроениям. Кто-то из царских генералов вспоминал в мемуарах, как незадолго до Октября беседовал с солдатами, активистами тамошнего комитета. И один из них – не большевик, кстати! – заявил его высокопревосходительству примерно следующее: вы, господа хорошие, долгонько пытались что-то сделать, то, другое, и всякий раз ни черта у вас не получалось. Вот теперь мы сами решили взять штурвал, глядишь, что и получится…

С Октябрем соглашались не одни большевики! Когда разгоняли учредительное собрание, матросами, как известно, командовал знаменитый Железняков, «матрос-партизан Железняк» из популярной некогда песни. Большевиком он никогда не был. Александр Железняков – активный член партии анархистов. Из анархистов, главным образом, и состоял тот караул, который «устал». Это в последующие годы, когда большевики стали единственной правящей партией, роль и значение «попутчиков» всячески принижались и умалялись, причем особенно не повезло анархистам – в многочисленных книгах и фильмах их представляли как жалкую кучку совершенно опереточных личностей. Меж тем анархисты в свое время были партией многочисленной, сильной и влиятельной, особенно во флоте. Кстати, тот отряд, командиром которого был Железняков, когда погиб на Гражданской, был опять-таки не большевистским, а чисто анархистским. Располагавшим даже собственным бронепоездом. Вопреки той же песне Железняков не блуждал по степям и не попадал в засаду – был обычный бой, белые напирали на железнодорожную станцию, бронепоезд огрызался из всех стволов, и шальная пуля достала Железняка, когда он лупил из двух револьверов из узенького окна броневагона…

Более восьми месяцев союзниками большевиков были еще и левые эсеры (опять-таки многочисленная, влиятельная партия со своими вооруженными отрядами). Эсеры занимали видные посты и во власти, и в ЧК.

«Перед русскими рабочими открываются еще невиданные в истории горизонты… До сих пор все рабочее движение неизменно кончалось разгромом. Но теперешнее движение интернационально и потому непобедимо! Нет в мире той силы, которая могла бы погасить огонь революции! Старый мир гибнет. Нарождается новый мир…»

Это не Ленин. Это выступает спустя месяц после Октября Мария Спиридонова, одна из эсеровских лидеров и в тот момент – верная сторонница большевиков. Позже, правда, меж победителями, как это сплошь и рядом бывает, начнется грызня, перешедшая в столкновения с пальбой. Но это будет позже…

Кроме того, после Октября к большевикам примкнули и «Объединенные социал-демократы интернационалисты» – тоже отнюдь не жалкая кучка, а серьезная группа, возглавлявшаяся довольно видными людьми: матерым социалистом Мартовым и писателем Максимом Горьким…

Рассказом об Октябре первая часть книги заканчивается. Она была – о России и революции. Вторая будет главным образом о Сталине. Потому что в семнадцатом году Сталин, в конце концов, оказался среди вождей.

Если отвлечься от всего побочного и выделить главное, нужно согласиться, что во главе Октябрьской революции (или Октябрьского переворота, как кому угодно) стояли трое, возвышавшиеся над прочими: Ленин, Сталин и Троцкий.

Ленин заслужил это право незауряднейшим умом, умением прямо-таки по-звериному чувствовать момент броска, когда клыки безошибочно вонзаются в затылок, а еще – талантом пробивать свое мнение, когда против большинство в собственной партии, и заставлять это большинство действовать в нужном направлении.

Троцкий в семнадцатом – олицетворение неистовой энергии и воли, блестящий оратор, один из лучших ораторов XX века (в революционные времена, когда неизмеримо много зависит от слова – ценнейшее качество).

Сталин ораторскими талантами не блистал, но энергии и воли у него было ничуть не меньше, мало того, он умел работать, как каторжный, методично и неотступно сворачивая горы. Во время Октября он оставался в тени, на трибунах не красовался, зажигательные лозунги в массы не бросал. Он просто в совершеннейшей тайне занимался какими-то важными, серьезными и необходимыми для победы комбинациями. Что это была за работа, мы уже никогда не узнаем, но многие исследователи приходят к выводу, что она – была. Троцкий писал, что Ленин ценил в Сталине «твердость, выдержку, настойчивость и хитрость». Красин отмечал «дьявольскую смекалку и хитрость, помноженную на осторожность». В. Арсенидзе, соратник Сталина еще по кавказской социал-демократии, – «большую энергию, неустанную работоспособность, огромный и своеобразный организаторский талант».

Приходится полагаться лишь на косвенные данные – конспиратором Сталин был величайшим. Всю свою сознательную жизнь. Но поскольку прекрасно известно, что задолго до революции он пользовался в партии признанием как опытный организатор, что круг его обязанностей известен четко (финансовые дела, налаживание связей, партийная разведка и контрразведка), можно связать это с тем, что деятельность Сталина в предшествовавшие Октябрю дни, недели, месяцы покрыта мраком неизвестности, – и вывод напрашивается сам собой.

Сталин вовсе не бездельничал и не «отсиживался». Не тот человек. Он тоже делал что-то, и напряженнейше – но, по своему обыкновению, так и оставил все в тайне. И мемуаров, в отличие от многих товарищей по партии, никогда не писал. Все тайны умерли вместе с ним. Чтобы попытаться восстановить «на косвенных» хотя бы частичку его деятельности перед Октябрем, пришлось бы перевернуть все воспоминания и массу документов, выискивая следы, намеки, ниточки. Неподъемный труд.

Поэтому ограничимся простой констатацией факта: революция победила. И вождей у нее было трое, хотя иные с превеликим пылом присчитывали и себя…

И пришел восемнадцатый год.

И взметнулись пожарища до самого неба!

Часть вторая

Капитан мостик не покидает

Глава четвертая (продолжение)

Гори, огонь, гори…

2. Великая смута, действие второе

Самая настоящая многопартийность сохранялась в первые полгода 1918-го. Вот характерный пример, один из множества: протокол «общего собрания граждан Усть-Сылвицкого завода». Это – на Урале. Обсуждают, как руководить национализированным предприятием, как ему работать. Председатель собрания, товарищ Смирнов, представляет доклад, составленный тремя партиями «левого течения»: «социал-демократов, социал-революционеров левых и максималистов». «Левые социал-революционеры» – это, конечно же, левые эсеры. «Социал-демократы» с равным успехом могут оказаться как большевиками, так и меньшевиками – а то и теми, и другими, их явно пока что не разделяют. Загадочнее с третьей партией. Которая именно имеется в виду, с ходу не установить: были и эсеры-максималисты, и анархисты-максималисты. Словом, не однопартийная диктатура, а обыкновенная коалиция «левых течений»…