Дар царицы Савской. Абиссинское заклинание - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Толстопузый тип надвигался на нее неотвратимо, как грузовой состав на Анну Каренину. Сзади караулил Михаил. Положение казалось безнадежным.
И в этот самый момент откуда-то снизу, из-за спины супержабы, он же Квашня, донесся визгливый захлебывающийся лай, переходящий в истерический визг на грани ультразвука. В маленьких пустых глазках Квашни появилось какое-то осмысленное выражение, а именно — удивление, которое быстро переросло в испуг и боль.
Толстяк продолжал двигаться вперед, поскольку уже набрал скорость и не мог остановиться, но теперь он не разбирал дороги и несся вперед, как потерявший управление состав по рельсам, ведущим в тупик или в бездонную пропасть.
Ксения ловко отскочила в сторону, Квашня этого попросту не заметил и всем своим значительным весом и со всей своей скоростью врезался в Михаила.
В физике есть понятие импульс, или момент движения, — это произведение скорости движущегося объекта на его массу. Скорость Квашни была не такой уж большой, но масса его зашкаливала, поэтому момент движения получился значительный. И весь этот значительный момент впечатал Михаила в обитую железом дверь.
Раздался гулкий звук, как будто какой-то великан ударил в гонг. Михаил охнул и свалился на землю, Квашня грохнулся на него, придавив соучастника своим огромным весом.
Только сейчас Ксения разглядела причину странного поведения толстяка.
В его необъятный зад вцепилась небольшая коротконогая собака — это был Гастон.
— Гастон! — в восторге завопила Ксения. — Я же заперла тебя в номере, как же ты выбрался?
Гастон не ответил, злобно рыча: он сжимал на заду Квашни челюсти.
Квашня верещал от боли и недоумения. Самое главное, он не видел своего четвероногого противника и не знал, что тот совсем невелик. Он, должно быть, думал, что в него вцепился бультерьер. Или бордосский дог. А скорее всего, вообще не думал.
Внизу, под Квашней, как червяк извивался на растрескавшемся асфальте Михаил.
Он едва дышал, придавленный тушей своего напарника, и ничего не мог поделать.
Ксения перевела дыхание, выкрутила руки Квашни за спину, связала их своим шарфом. Связывать Михаила не было никакой надобности — он был надежно обездвижен собственным напарником.
Только после этого Ксения приказала Гастону:
— Все, Гастон! Фу! Отпусти его!
Гастон с сомнением покосился на девушку — ты уверена? Вообще-то я могу его еще покусать, мне нетрудно и даже, может быть, приятно! И вообще, я хочу отомстить за хозяина!
— Хватит, хватит, они теперь никуда не денутся!
Гастон отпустил Квашню и встал рядом с девушкой, всегда готовый прийти ей на помощь.
Ксения подошла ближе, наклонилась над Михаилом:
— И как же ты, Миша, дошел до жизни такой? Как же ты убийцей стал?
— Ненавижу… — прохрипел Михаил.
— Кого — меня?
— Всех ненавижу! — Он дышал тяжело, с присвистом, видно, туша Квашни давила сильно. — Жену-шлюху ненавижу, любовника ее, Валерку, ненавижу, нарочно под бандитов подставил, тетку, старую сволочь, давно ненавидел, она меня с дядькой рассорила. Если бы не она, дядька бы мне все оставил. Гришку ненавижу, за что ему все было бы? Чем он лучше меня? Ну, теперь никому ничего не достанется! Город этот ненавижу, поубивал бы всех! — Он захрипел и закашлялся.
Ксения достала визитную карточку, которую ей оставил врач «Скорой помощи», и набрала напечатанный на ней номер. Как только ей ответили, она вполголоса проговорила:
— Есть срочная работа для аксолотля!
Тут в переулке показалась озабоченная старуха с хозяйственной сумкой в руках. Увидев Ксению, она спросила ее:
— Девонька, это тут сахар по тридцать восемь? Мне кассирша на вокзале сказала…
— Нет, бабушка, не тут. Тут нет никакого сахара, ни по тридцать восемь, ни по тридцать пять. Вы лучше проходите.
— По тридцать пять? — Глаза старухи загорелись.
Тут она увидела барахтающихся на земле подельников и мелко закрестилась:
— Ох ты, это что же такое? Это кто же такие — развращенцы, что ли? И до нашего города докатились?
— Съемки, бабушка, это съемки!
— Это какая же передача? «Их разыскивает милиция»?
— Что вы, бабушка, сейчас и милиции-то нет.
— А тогда какая же?
— «В мире животных».
Старуха припустила прочь, что-то бормоча себе под нос.
Тут же из-за угла вывернула машина «Скорой помощи», лихо затормозила. Из нее выскочили уже знакомые Ксении врач и санитар. Оглядев барахтающихся злоумышленников, они позвали на помощь водителя. Втроем они с трудом подняли и погрузили в машину Квашню, потом без труда затолкали туда же полураздавленного, вяло сопротивляющегося Михаила.
— Сейчас наши подъедут, тут все обыщут и дома у него. Найдем оружие, сравним с пулей — не отвертеться ему!
Прежде чем уехать, врач подошел к Ксении и уважительно проговорил:
— Хорошая работа!
— Это вот он! — Ксения показала на Гастона.
Гастон смущенно потупился.
— Да, кстати, — Ксения остановила рыжего санитара, — у меня одна просьба и один вопрос. Вот, передайте это вашему… ну, вы сами знаете кому. И еще вот это, — она протянула флешку, которую дал ей Порфирий, и запись их последнего разговора. — И скажите ему, что я считаю свою работу законченной и что оплату он может произвести тем же способом, как раньше.
— Передам… — санитар бережно взял флешку. — А вопрос?
— Вопрос личный. Как там раненый?
— Ну… вообще-то не положено рассказывать, но так и быть… операция прошла успешно, организм у него крепкий, так что недельки через две его выпишут.
— Слышал, Гастон? — Ксения наклонилась к таксе. — Всего две недели придется потерпеть тебе без хозяина. Привет ему передавайте от синих китов! — Она подняла голову, но рыжего санитара уже не было рядом. Как и машины.
— Что ж, Гастончик, нужно и нам идти. Еще дел полно.
Путь их лежал в бистро «Семеро козлят», где, как она знала, Григорий ужинал в одиночестве. Ей удалось его перехватить перед входом — задержался сегодня из-за случая в больнице.
— Уезжаете? — спросил он, окинув ее взглядом.
— Ну да, — Ксения мягко улыбнулась, — все когда-нибудь кончается, так и мое пребывание здесь подошло к концу.
— Мы ведь больше не увидимся? — спросил он серьезно.
«Надеюсь», — подумала Ксения, но снова только улыбнулась.
Все же Григорий ей чем-то нравился, не хотелось его обижать.
— И ведь… я тут все думал… мать не говорила, что у сводной сестры дяди Коли была дочь… так, может, ее и не было?
— Была, — протянула Ксения, — и сейчас есть. Живет где-то далеко…
— …только не такая красивая! — закончил он, так же улыбаясь.
Но тут же стал серьезным:
— Послушайте, я же все-таки не слепой и не глухой, я знаю, что творится что-то странное
