Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

таинственным итальянцем, который, должно быть, работает на Крю. На полпути Крю хватает меня за руку, притягивая ближе, чтобы пробиться сквозь толпу. И я снова подавляю желание сразиться с ним. Я чувствую, что доказала Крю, что могу постоять за себя. Он знает, что я вполне способна протолкаться сквозь шумных фанатов. Если он хочет сделать это для меня, прекрасно. Более тревожное осознание заключается в том, насколько мне нравится то, как это ощущается — когда он хоть немного заботится обо мне. Я упорно боролась за установление независимости. Полагаться на других — значит часто подставлять себя под разочарование. Я говорю себе, что это не скользкий путь, что позволить Крю провести меня по стадиону — это не признак того, что я разрушаю границы, которые тщательно выстраивала.

Я лгу себе.

Толпа редеет по мере того, как мы углубляемся на стадион. Большинство людей уходят, а не входят. Мы проходим в приватную секцию, где наш молчаливый гид должен показать свой значок. В коридоре пусто и тихо, единственные звуки приглушены бетонными стенами.

Крю продолжает держать меня за руку, и я не отпускаю ее. Мы заходим в лифт, а затем выходим в другой коридор, на этот раз устланный ковром. Стены увешаны фотографиями игроков в натуральную величину.

— Антонио, ты не мог дать нам минутку?

Сопровождающий нас мужчина — Антонио — кивает и продолжает идти по коридору несколько десятков метров, прежде чем остановиться.

Я перевожу взгляд с него на Крю.

— В чем дело?

— Мне нужно, чтобы ты подождала здесь, — он открывает дверь слева от нас, показывая пустой номер с видом на поле.

Я прищуриваюсь.

— Почему?

Он вздыхает.

— Владелец команды... ну, он придурок. Когда я вступил в долю, всем заправлял его отец, и это был непростой переходный период. Я надеялся избежать встречи с ним. Должно быть, кто-то сказал ему, что я здесь.

— Я могу справиться с придурками.

Улыбка Крю мимолетна.

— А я нет. Он будет приставать к тебе или еще хуже, и я ударю его, — его голос полон мрачной честности. — Я только получил доступ к своему трастовому фонду, когда инвестировал в эту команду. Это была глупая прихоть, и мне повезло, что она окупилась. Мое участие минимально. Если это превратится в беспорядок, это будет настоящая заноза в заднице.

— Ты мог бы просто, ну, не бить парня, — предлагаю я.

— Я не собираюсь стоять в стороне и позволять кому-то оскорблять тебя.

— Это больше похоже на то, что он сделал бы мне комплимент.

Он выдыхает.

— Пожалуйста.

Вот что меня заводит. Пожалуйста. Мне любопытно познакомиться с этим парнем. Но моей новой установкой, когда Крю просит меня что-то сделать, стало слушать, а не спорить. Так что я согласилась.

— Хорошо.

Все происходит быстро. Между нами меньше полуметра расстояния, так что Крю нужно сделать только один шаг вперед, прежде чем его губы врезаются в мои. Это совсем не похоже на обязательный прощальный поцелуй. Его язык дразнит мой. Его зубы прикусывают мою нижнюю губу. Его руки притягивают мои бедра вплотную к его.

Вздох, когда он отступает назад, тяжел от сожаления и раздражения, ни то, ни другое, похоже, не направлено на меня.

— Я скоро вернусь, хорошо?

Он уходит к ожидающему Антонио, прежде чем я успеваю ответить. Я вхожу в номер, чувствуя себя немного ошеломленной. Не похоже, что кто-то наблюдал за игрой отсюда сегодня — все безупречно.

Я иду в дальний конец номера, глядя на поле. Это совсем другой вид, чем тот, что открывается с трибун. Все поле раскинулось в виде симметричного прямоугольника, зеленая трава разделена четкими белыми линиями.

Я обыскиваю номер. Выпила немного воды. Ответила на несколько рабочих писем. Софи написала мне сегодня утром, спрашивая о встрече. Если не считать одного короткого позднего завтрака несколько недель назад, я не видела ни ее, ни Надю со дня моей свадьбы. Я отвечаю, предлагая им прийти ко мне на девичник на следующей неделе. Моя мама ответила на присланную мной фотографию меня и Крю в Париже приглашением приехать к нам на ужин в ближайшее время. Я не знаю, обижаться мне или благодарить за эти усилия. Все, что касается моих родителей, обычно сопровождается определенными условиями. До того, как мы с Крю поженились, просьбы о встрече со мной обычно основывались на событиях, когда они считали, что мое отсутствие будет оскорбительным.

Наконец, Крю возвращается. Один, Антонио исчез.

— Извини. Это заняло больше времени, чем я предполагал.

Я встаю и подхожу к нему.

— Все в порядке. Это значит, что твои инвестиции приносят доход, верно?

Его ухмылка имеет ядерный эффект.

— Правильно.

Мои планы на быстрый уход быстро меняются. Я понятия не имею, почему я замечаю те детали, которые замечаю. У Крю есть веснушка под левым глазом. Не идеально круглая.

— Ты готова идти?

Мой ответ удивляет нас обоих.

— Нет, — эта прогулка была целиком его. Он планировал, контролировал, заканчивает ее. Внезапно я перестаю этого хотеть.

К чести Крю, он быстро реагирует.

— Ты обнаружила глубокую любовь к европейскому футболу?

— Не совсем так, — я прижимаюсь к нему, заставляя его отступить. Ему не нужно соглашаться, но он соглашается. Я веду его обратно к одному из диванов и опускаюсь на него.

Глаза Крю превращаются в расплавленные голубые озера, когда он понимает, к чему все это клонится. Это хорошо, фантастически, для моего эго.

Я оседлала его и обнаружила, что он уже становится твердым. Я чувствую опьяняющую силу, когда трусь о него. Он шипит и хватает меня за бедра.

— Любимая поза?

— Разве мы не использовали ее раньше? — поддразниваю я.

— Скарлетт.

Мне всегда нравилось мое имя, то, как оно звучит. Каждый раз, когда Крю произносит его так, как будто это самый драгоценный подарок, я влюбляюсь в него все больше. И, может быть, не только в эти 8 букв.

— Я не запер дверь, — бормочет он.

— Не думаю, что это займет много времени, — я встаю. Скидываю сандалии и стягиваю стринги.

Крю откидывается на кожаном диване, его кадык подпрыгивает, а глаза полуприкрыты от вожделения, когда я возвращаюсь на свое место у него на коленях и расстегиваю молнию на его шортах. Он издает низкое ворчание, когда я хватаю его член. Его горло напрягается, когда он борется с желанием вонзиться в мою руку.

Его