Остров русалок - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Ми Чжа договорились не спорить о политике, какие бы события вокруг ни бурлили. Полковник Браун, новый американский командующий, заявил по радио, что долгосрочная цель для Чеджудо состоит в необходимости «подтвердить, насколько ужасен коммунизм» и «показать, что американский образ жизни дает надежду».
— Тут только одна проблема, — недовольно прокомментировал Чжун Бу. — Американцы хотят, чтобы мы приняли демократию в удобном для них виде, чтобы нами правил поставленный ими диктатор и чтобы они же при этом все контролировали. А корейцы, особенно тут, на Чеджудо, хотят провести собственные выборы и голосовать по-своему. Разве не в этом состоит суть демократии?
Когда Ми Чжа с семьей приехали к нам в гости, муж снова стал развивать эту тему.
— Надо бы выгнать американцев, как когда-то мы выгнали французских миссионеров, — заявил он убежденно.
— То небольшое восстание случилось много десятилетий назад, — возразил Сан Мун. — Христиане до сих пор здесь, а с прибытием американцев их станет еще больше.
— Но мы должны сохранить независимость! Если мы не боремся за свои идеалы, то в глубине души мы коллаборационисты.
Вот опять это слово — коллаборационисты.
Кое в чем Сан Мун все-таки согласился с моим мужем:
— Нам как минимум нужны свободные выборы. — Но потом предупредил: — Выборы выборами, но дам тебе совет, друг мой: будь осторожен. Ты учитель, а в школах часто начинаются беспорядки. Помнишь, что сделали с активистками из вечерней школы в Хадо и их учителями?
Я знала, что тех женщин арестовали, но не тревожилась за мужа. Он не был активистом и не собирался организовывать бунт. К тому же нас больше беспокоили другие заботы — например, чем кормить детей.
Тем не менее события развивались, и недавно организованная Южнокорейская трудовая партия вдохновила корейцев на проведение общенародной демонстрации первого марта 1947 года — в тот же день много лет назад корейцы впервые выступили за независимость от Японии. Жители Чеджудо, вне зависимости от политических убеждений, собрались со всего острова к исходной точке демонстрации, начальной школе в Чеджу.
Было ясно и солнечно, весенний воздух казался особенно свежим. Чжун Бу нес на руках Мин Ли, а я привязала за спину Сун Су (Ю Ри осталась дома с бабушкой Чхо). Ми Чжа и Сан Мун привели Ё Чхана. Наши мужья договорились, где встретиться, так что мы легко нашли друг друга, хотя толпа была куда больше, чем в тот день, когда матушка пятнадцать лет назад взяла нас с Ми Чжа на демонстрацию. Вместо японских солдат за нами наблюдали сотни полицейских, многие были верхом.
Наши супруги отошли, присоединившись к группе мужчин, а мы с Ми Чжа остались с детьми. Ё Чхан и Мин Ли носились туда-сюда посреди толпы, но далеко от нас не отходили. У Ё Чхана были крепкие ножки, как у его матери. Моя дочь, стройная, как ее отец, уже посмуглела от солнца.
— Мальчик и девочка, — сказала Ми Чжа с улыбкой. — Если они поженятся…
— Мы обе будем очень счастливы. — Я взяла подругу под руку.
Иногда в толпе попадались знакомые: сестры Кан с семьями, хэнё, с которыми мы ездили на выездные работы. Я поздоровалась с женщинами из кооператива в Пукчхоне, а Ми Чжа познакомила меня с парой своих соседок из Хамдока.
Когда начались выступления ораторов, мужья вернулись к нам.
— Подойдем ближе к сцене, — предложил Чжун Бу. — Важно, чтобы дети слышали, о чем тут говорят.
Но подобные речи даже я могла бы произнести. Корея должна быть свободной. Нужно избавиться от иностранного влияния. Север и Юг должны объединиться, чтобы мы стали единым народом. Последний выступающий призвал собравшихся пройти маршем, но заставить двадцать тысяч человек одновременно двинуться в одном направлении не так-то просто. Наконец мы стронулись с места; конные полицейские ехали вдоль толпы, следя, чтобы она не разбредалась. Мы потеряли из виду Сан Муна и Чжун Бу. Я подхватила на руки дочь, а Ми Чжа понесла сына. Прямо перед нами мальчик лет шести — хотя позднее я слышала, что это была девочка, — прыгал и смеялся в возбуждении от происходящего. Когда мать попыталась его успокоить, он вырвался у нее из рук и выскочил прямо под копыта полицейской лошади. Всадник натянул поводья, конь встал на дыбы. Мать закричала: «Осторожно!» Тут мальчик упал, и копыта лошади опустились прямо на него.
Полицейский резко потянул за поводья, пытаясь развернуться. Толпа поняла, что он не собирается спешиваться и помогать ребенку, с которым произошел несчастный случай. Послышались голоса: «Бей его! Бей!» Люди стали кидать в полицейского камни, что еще больше напугало лошадь. Всадник ударил ей в бока пятками, и лошадь загарцевала на месте, пытаясь пробраться через толпу.
— Он едет в полицейский участок! — крикнул кто-то.
— Держите его!
Толпа начала скандировать:
— Черный пес! Черный пес!
Мы свернули за угол и выбрались на большую площадь. На широкой лестнице, ведущей ко входу в полицейский участок, выстроились полицейские, выставив вперед штыки. Они не знали, что случилось, просто увидели мчащуюся на них разгневанную толпу. Шедшие впереди попытались остановиться, развернуться и убежать, но в бушующем людском море демонстрантов швыряло то в одну сторону, то в другую. Мы услышали несколько щелчков. На мгновение воцарилась тишина: все замерли, оценивая ситуацию. А потом люди закричали и стали разбегаться в разные стороны. Посреди невероятного хаоса Ми Чжа втащила нас с детьми в подворотню. Когда толпа немного рассеялась, мы заметили оставшиеся на площади небольшие группы людей: каждая из них окружала лежащего на земле человека. Одни жертвы были ранены и кричали от боли, над другими висела мертвая тишина. Где-то захлебывался плачем младенец, и мы с Ми Чжа, посмотрев друг на друга, решили помочь.
Держа детей на руках, мы пошли на крик ребенка и увидели женщину, лежащую лицом вниз. Ей в спину попала пуля, и бедняжка упала, частично придавив малыша. Мы
