Ты меня бесишь (СИ) - Еленова Полли

Что чердак, понятно, а подъезд какой?

Она щурится, всматриваясь в окна на самом верху.

Джонни в это время снова становится на ящик, подтягивается так, чтобы повиснуть на руках и ему открылся больший обзор дороги, и встречается взглядом с Соней. После чего кубарем летит на пол, и тут же прячется за свёрнутый в углу тяжёлый полосатый матрас.

Соня вздыхает, оборачивается на Скирта, постукивающего кольцами по рулю и идет к зданию.

Она поднимается наверх и стучит в закрытую дверь, у которой заканчивается прогнившая местами лестница.

— Эй, Джонни? Это я тебе звонила. Меня зовут Соня.

По звукам, он отодвигает от двери что-то тяжёлое, а затем отбегает в сторону и прячется.

Соня заходит и оглядывает пыльное помещение.

— Какой смысл прятаться? Чего ты ожидаешь, какой реакции на свои действия?

Джонни выглядывает из-за матраса.

— Привет… — роняет он. Но не выходит.

— Нет, я серьёзно…

Соня всплёскивает руками, думает, куда бы присесть и в итоге остаётся на месте.

— Я принесла тебе шоколад, как договаривались. Поговорим?

Он кивает и нерешительно выбирается из своего укрытия.

— Дай, — протягивает ладошку, глядя на Соню снизу вверх прищуренным, враждебным взглядом.

Соня протягивает ему белый шоколад с миндалем и зефиром. И достаёт ещё несколько с другими вкусами.

— Одна за то, что впустил, другие за разговор. Ладно?

Джонни берёт шоколадку, раскрывает её и ест, откусывая по кусочку, а не ломая, пока жадно смотрит на остальные.

Он кивком указывает Соне на ящик у окна, а сам присаживается на матрас.

— А зачем говорить, о чём? — судя по взгляду, он уже смирился с присутствием здесь Сони, и был вполне расположен к общению с ней.

Она остаётся на месте. Бодрая и встревоженная после разговора с Маком, в красивом платье, с вьющимися локонами золотых волос и острым взглядом, она смотрится инородно здесь. Но, что интересно, Джонни тоже.

— Ты живешь здесь один? Как так получилось? Что у тебя с тем извращенцем?

При его упоминании Джонни напрягается.

— Один. Я сбежал из интерната. Там мне хуже, чем здесь. А он… Я бутылку разбил, и он угрожал мне. Потом я его сдал, но мне не поверили. Только чуть обратно не отправили. Я спрятался… Но он нашёл меня, обещал помочь. А потом… снова угрожал. А что?

— Давай я помогу тебе? — Соня складывает руки на груди. — Пойдём в полицию вместе, засадим его. Ты ребёнок. Ему несладко придётся в тюрьме за такое.

Джонни кивает.

— А я прямиком в интернат! Ну нет. Да тем более, мне не поверят. Доказательства, где? И вообще, — хмурится он, и пытается сдержать слёзы, — хватит говорить об этом!

— Ты хочешь, чтобы он продолжить мучить тебя? Или кого-нибудь еще?

Джонни поднимается и топает ногой.

— Довольно!

— Но, — Соня хмурится, — он приставал к моему другу. И ты не будешь же в интернате всегда. Ты хорошенький. Скоро тебя кто-нибудь заберёт.

— Не заберёт! Не заберёт! Чаще маленьких забирают и спокойных. А я не спокойный. Не пойду туда. Не заставишь! К другу приставали, на друга его и лови!

— Ясно, — Соня решает не спорить. — И где ты деньги берешь, чем питаешься?

— Ворую! — выкрикивает он с вызовом, то ли правду, то ли просто чтобы разозлить. И уже спокойнее добавляет: — Тётушка иногда даёт. Но она живёт не здесь. А ем, что придётся… — опускает он глаза.

— У тебя есть тетушка, и она допускает все это?

Джонни молча кивает. И тянет ладонь, требуя ещё шоколадку.

— Мне не понравился разговор.

— Сплясать для тебя? — обиженно интересуется он, и всхлипывает, глотая злые слёзы.

Соня качает головой и вдруг хватает Джонни за ухо и тянет за собой на выход.

— Если так и дальше пойдёт, не представляю, что из тебя вырастет…

Джонни на удивление не кричит и не вырывается, зная, что так сделает себе только хуже. И лишь бросает на Соню злые, ненавидящие взгляды, будто готовясь, как только она отпустит его, вцепиться ей в лицо.

— Я не знаю, что с тобой делать, — ворчит Соня, спускаясь по лестнице, — будто у меня и без тебя проблем нет!

— Видимо, нет, — всё-таки цедит Джонни сквозь зубы.

— Есть! — прикрикивает на него Соня и вскоре дотаскивает до машины, обрадовавшись, что Скирт никуда не увёз Мака, он просто… заснул на багажнике.

Мак высовывается в окно.

— Что там у вас?

— Похищение! — орёт Джонни, радуясь, что оказался на улице и теперь его может услышать больше народа. — Помогите!

Соня закрывает ему рол ладонью, открывает дверцу машины и подталкивает Джонни к Маку:

— Держи его!

А Скирт подрывается и хмурится:

— Пахнет жареными васильками…

Джонни брыкается и пытается цапнуть её за руку своими тонкими, острыми клыками, но Мак оттягивает его от Сони и прижимает к сидению.

Джонни бьёт по кожаной обивке ладошкой и, роняя слёзы, снова начинает звать на помощь.

Соня достаёт из сумки шоколадки.

— Ты заберешь?

— Вы меня похищаете! Это незаконно. И… очень неприятно. Мои почки не подойдут вам!

— Я хочу помочь тебе, как мне было оставить тебя на гребаном чердаке ждать, когда к тебе наведается потный извращенец? Оказался в такой ситуации, а теперь я плохая?

Мак крепче хватает его, а Джонни переводит мерцающий из-за слёз взгляд на Скирта.

— Куда вы… меня… теперь?

— Кто ты?

Он всхлипывает. И злится.

— А ты?

— Я дракон.

И Скирт показывает ему язык.

Джонни перестаёт плакать и вырываться, поэтому Мак ослабевает хватку.

— Дракон? Ладно, — тянет он, и начинает дрожать.

Мак, замечая это, переводит обеспокоенный взгляд на Соню.

— С ним всё в порядке?

Соня отдает шоколадки мальчишке и отходит от машины подальше, ничего не объясняя.

А Скирт садится за руль.

— Тебя куда-то подвезти или что?

— Я не знаю, — говорит он, отвлекаясь на шоколадки. — Но ей меня не отдавай, пожалуйста. Я… беспокоюсь за органы.

Мак не выдерживает и нервно смеётся. После чего выходит из машины.

— Сонь, всё в порядке? Как ты?

Соня сидит на лавочке и наблюдает за двумя дерущимися голубями.

— Не знаю. Просто думаю, что с ним делать дальше. Нужно позвонить людям из опеки и всё такое. Он совсем один живет.

Мак стоит рядом и не знает, что сказать.

— Это…

«Не твои проблемы»? Нет, не вариант. Прозвучит плохо.

— Просто…

«Оставим его? Ведь он и раньше так жил, без нас»? Ещё хуже. Да, он так жил, и стал жертвой извращенца.

— Мы отвезём его в участок и оставим людям, которые точно будут знать, что делать. Скирта с ним пошлём, чтобы нас не трогали.

Ага, Скирта, блин. Чтобы и его задержали, приняв за наркомана или безумца!

Мак от досады закусывает губу и присаживается рядом с Соней, внимательно глядя на голубей.

Она вздыхает.

— Может, ты и прав на мой счет.

— О чём ты?

Она кладет подбородок ему на плечо.

— Неважно.

От него пахнет солью, солнцем и песком, и Соня усмехается себе же.

От того, какая она смелая сейчас.

Или трусиха, потому что пытается так отвлечься от своих мыслей.

О Маркусе. О Лариэне.

О том, не сходит ли с ума.

— Ты такой… уютный.

Мак боится пошевелиться, будто может её спугнуть, и от волнения еле дышит.

— Спасибо… Соня, ты удивительна, — шепчет он. — Всё будет хорошо. Чтобы тебя ни волновало, просто знай, что всё наладится.

И она вдруг, хмыкнув, кусает его в шею и отстраняется с лёгким смехом.

— Прости! У тебя так жилка бьётся…

— Ой, какой кошмар, — вздрагивает Мак и хватается за укушенное место. — Разрядила обстановку, ничего не скажешь, — смеётся он и смотрит испуганно.

А тем временем Джонни, пересчитав и перепробовав шоколадки, собирается уходить.

— Пока? — тянет он, с любопытством и настороженностью поглядывая на Скирта.

Он и вправду чем-то напоминает дракона, правда, китайского, такого, какие бывают на фестивалях — без крыльев. От него несёт дымом и чем-то сладковато-странным, у него красный костюм, рыжеватые волосы, карие глаза, глядящие сквозь.