Летающие колдуны - Дэвид Джерролд

Жен своих я застал посреди жуткой ссоры. Первая жена — старшая, сидела в слезах, вторая жена свирепо глядела на первую.

— Ума у тебя! — заорал я на нее. — Ты не должна нервировать мою первую жену — она родила мне двоих сыновей, а ты пока не родила никого!

Женщина озлобленно сверкала глазами.

— Иди подай мне кнут, — приказал я.

Вторая жена ответила:

— Ты можешь исхлестать меня, мой хозяин, но ты не можешь изменить того, что есть. Что есть — то есть.

За такое неуважение она должна поплатиться. Мужчине, который не может управляться с женой, лучше вообще не делать такого шага, как жениться. Я шагнул к своей первой жене, обняв руками ее раздавшуюся фигуру.

— В чем дело, моя первая жена?

Она произнесла сквозь слезы:

— Эта… эта женщина… она…

Моя вторая жена надменно перебила ее:

— Я тебе больше не «эта женщина», я — Катэ!

— Катэ? Что такое Катэ?

— Катэ — это мое имя. У меня теперь есть имя. Мне его дал Пурпурный.

— Что?! Ты осмелилась заиметь имя? Ни у одной женщины нет имени!

— А у меня есть! Мне его дал Пурпурный.

— Он не имел права!

— Имел — он волшебник. Не так ли? Он пришел сегодня на скалу, где мы пряли, и он разговаривал с нами. Он спросил, как нас зовут? Когда мы сказали ему, что у нас нет имен, он предложил дать их нам. И он благословил их к тому же! Теперь мы имеем освященные имена!

Ну вот, этот глупец навлечет гибель на всех нас! Нет ничего опаснее женщины, ставшей надменной. Мы не должны были позволять им учиться прясть. А теперь он им дал еще и имена! Имена — надо же придумать! Уж не считает ли он женщин равных мужчинам и в других отношениях? А я даже спросить его об этом побоюсь. Ведь он может ответить — да!

И такого дождаться от волшебника! Надо сразу же сообщить об этом Шуге! Других мужчин тоже необходимо поставить в известность.

А Пурпурного необходимо наказать. Если женщина получит имя, ее можно проклясть благодаря магии, таящейся в имени. Мужчина достаточно силен, чтобы нести на себе такую ответственность и сумеет избежать этого проклятия. Но женщина — как может женщина хотя бы понять опасность? Они будут в таком восторге от полученных имен, что помчатся трубить об этом первому же встречному. Все это пронеслось у меня в голове мгновенно.

Моя первая жена поглядела на меня со слезами на глазах.

— Дай мне имя, муж мой. Я тоже хочу быть кем-то.

Я выскочил наружу. Деревня бурлила от смятения. Небо было красным, затянутым дымкой, мужчины собирались кучками и выкрикивали разную чушь. Как будто они посмеют напасть на волшебника!

Пилг Крикун взобрался на высокий пень домашнего дерева и вопил перед остальными:

— Процессию с факелами… снимем богохульство!

У Пилга даже жены теперь не было. На что же он теперь жалуется?

Нет, все зашло слишком далеко — здесь требуется разумный голос. Я взобрался на пень позади Пилга и оттолкнул его в сторону. Пилг закачался, размахивая руками. Я набрал побольше воздуха в легкие и загремел:

— Слушайте меня, жители…

Но вокруг было все слишком шумно и суматошно. Неожиданно собравшиеся пошли прочь. Появились горящие факелы, багряное пламя освещало черные безумные головы. Я спрыгнул с пня и протолкался сквозь толпу.

Ну куда пропал Шуга, он так нужен! И мне, мне одному предстояло остановить их, когда они двинутся к реке, в направлении гнезда Пурпурного…

Я пытался пробиться к самому началу толпы, так чтобы меня могли видеть.

— Послушайте меня! Послушайте вашего Главу!

Но тут толпа из нижней деревни ворвалась в нашу — и больше уже ничего нельзя было сделать. Ни человеческий голос, ни голос демона не услышали бы в таком реве.

Глава девятая

Толпа превратилась в разъяренный поток людей, замышляющих убийство. Я все еще пытался пробиться вперед, надеясь свернуть их в сторону, как-то отвлечь…

А затем мы вывалились на берег реки, и Пурпурный был там. Он стоял на коленях позади объемистого горшка Белиса, крепко прижимая к груди мешок — надутый мешок, размером с небольшую женщину. И тут толпа повалила к нему, он удивленно повернулся и выпустил ношу.

Мешок поплыл вверх.

Жители словно наткнулись на бегу на каменную стену. Они резко остановились, затем застонали, словно в агонии. Мешок Пурпурного медленно поднимался вверх, в темно-красное небо. Мешок, сшитый из воздушной ткани, казался непрочным, блестящим, ярким и отражал свет факелов. Он кружился, пританцовывал пока поднимался…

— Лэнт! — закричал Пурпурный. — Что случилось? Почему они здесь?

Я оторвал глаза от мешка с газом.

— Пурпурный… зачем ты дал женщинам имена?

— А почему бы и нет? — он казался смущенным. — Не могу же я все время обращаться с каждой из них: «Эй ты!» Не так ли?

Где-то за моей спиной раздались стоны. Но я не счел нужным поворачиваться.

Пурпурный продолжал:

— Мне было трудно поддерживать порядок, Лэнт. Их здесь слишком много. Я хочу сказать, что трудно запомнить, что женщину зовут «жена Трона», но она оскорблялась, если я забывал уточнить: «вторая жена Трона».

— Третья! — вспомнил я.

— Третья! Вот видишь! Мне это мешало. Поэтому я дал некоторым из них имена: Катэ, Анна, Джуди, Урсула, Карен, Марианна, Лен, Соня… Это намного все облегчает.

— Облегчает?!

Я оглянулся. Большинство собравшихся, видимо, осталось. Они только сдвинулись теснее и выше поднялись факелы.

Другие тоже не убежали, они просто отступили в темноту, пока Пурпурный и я разговаривали. Я еще раз посмотрел в небо, но летучий мешок уже исчез.

— Облегчает? — повторил я. — Они пришли сюда, чтобы тебя сжечь, Пурпурный.

— Гм, — произнес он, но вроде бы не поверил. — А где мой баллон? Он был здесь минуту назад… я его держал…

— Ты имеешь в виду тот мешок, что поднялся в небо?

Лицо его загорелось.

— Он поднялся? Неужели все получилось?

Я с трудом сглотнул и произнес:

— Это действительно получилось. — Он взволнованно уставился вверх, потом снова на меня.

— А-а… ты сказал, сжечь меня?

Я снова кивнул.

Но это, вроде, ничуть его не обеспокоило. Он все еще продолжал коситься на небо. Совсем свихнулся со своим баллоном.

— За что? — поинтересовался он. — За то, что я дал женщинам имена?

— Пурпурный — ты волшебник. Ты должен был знать, что делаешь. Я хочу сказать, что ты дал им имена при всех, так что все слышали и любая женщина, которая прядет, теперь знает имя любой другой прядущей женщины, верно?

— Конечно. Ну и что?

Я застонал.