Ненависть Волка - Вадим Тарасенко

А у О’Валли Мулла появился талисман – бронзовый мальчик с кукольным лицом и милыми кудряшками на лице.

Хозяин квартиры подскочил к бронзовой статуэтке и решительно сорвал ее с мраморного пьедестала. И вновь злой, ненавидящий взгляд в сторону телевизора. Там борьба уже закончилась – парень и девушка, наконец слившись воедино, медленно опускались на дно бассейна. Время от времени по их телам пробегала крупная дрожь, больше похожая на конвульсии.

– А-а-а! Не успел! – с отчаянным криком Мулл с силой ударил статуэткой по телевизору. На этот раз экран не устоял – голова бронзового мальчика пробила его и ушла внутрь куба. Парень и девушка так и не успели опуститься на дно бассейна, где их ждали сдернутый силой страсти желтый купальник и лежащие поверх его красные плавки, не успели окончательно излить друг в друга свою страсть. Красивый, жизнерадостный виртуальный мир исчез, сменившись унылой серо-черной пустотой с нелепо торчавшей в ней верх ногами мальчиком с кукольным лицом и кудрями волос.

Несколько мгновений О’Валли Мулл смотрел на учиненный им погром, а потом громко расхохотался. Он хохотал и хохотал, тыкая в верх ногами задранную статуэтку. Тыкал и вновь хохотал.

– Вот так… и надо… ха-ха-ха… лицом вниз… в дерьмо… ха-ха-ха… получил удовольствие и выбросил… ха-ха-ха… в дерьмо выбросил… ха-ха-ха…

Этот приступ безудержного смеха, смеха-истерики прервала мелодичная трель звонка. Ожил скрытый за декоративными панелями стен динамик.

– Господин Мулл, с вами хочет поговорить господин Крус. – Хозяин квартиры узнал голос своей секретарши.

– Хочет, а я не хочу, – пробормотал ученый, не включая микрофон.

Эти слова вновь вызвали у него смех. Он распахнул дверь бара и, не глядя, вытащил бутылку спиртного, мигом откупорил ее и жадно приложился к горлышку.

– Хочет он… многие от меня что-то хотят… зато я не хочу… – Крупный глоток обжигающей жидкости.

– Господин Мулл, ответьте, пожалуйста, – не унималась его секретарша.

– Ответьте, ответьте… вот приду в кабинет, я тебе отвечу… думаешь, если у меня был Торри… так тебе и работать не надо… – Вновь глоток из бутылки, – …ошибаешься… тем более, что Торри сейчас у меня и нет… зато ты есть… для одного раза сгодишься… попробую и выброшу… ха-ха-ха…

– Извините, господин Мулл, но в соответствии с инструкцией, если вы не отвечаете, я вынуждена проверить ваше самочувствие.

– Я тебе проверю… это я тебя проверю… не хочу никого видеть… проверишь ты у меня, – пошатываясь, академик подошел к изголовью своей широкой кровати.

Нажатие на неприметный выступ, и кровать бесшумно съехала в сторону, открывая вход в подземное убежище.

– Ну, ну, проверяй, – Мулл встал на специальную платформу, которая мигом опустила его на десятиметровую глубину. – Ку-ку, девочка.

Кровать вновь бесшумно встала на свое место.

Такие убежища были выполнены под домами всех основных ученых, занимающихся проектом «Молот». Наученные горьким опытом в период противостояния с челами и фролами, кроки старались исключить любые неожиданности. Руководство страной отлично понимало, что, собрав в одном месте весь цвет своей науки, оно определенным образом рискует. Если что, можно этого цвета и лишиться. А вот это уже будет катастрофа. Чиновника, пилота звездолета, десантника заменить можно. А вот ученого… ученого не всегда. Ученый – это штучный товар. И одним из мероприятий, повышающих безопасность крупных ученых, было возведение таких убежищ, рассчитанных на ядерный удар. Не прямой, конечно. Но разорвавшуюся в полукилометре мегатонку такие убежища должны были выдержать.

Убежища были оборудованы всем необходимым для обеспечения жизнедеятельности человека в течение целого месяца – вода, продукты питания, кислородные химические аккумуляторы, мощные фильтры, утилизатор отходов.

Когда такое убежище строили академику Муллу, он настоял, чтобы там не было никаких систем видеонаблюдения.

– Если, не дай бог, придется воспользоваться им, вам будет не до того, чтобы созерцать мою физиономию. Вполне достаточно обычной связи.

Администрация Центра, в лице его директора О’Ралли Круса, не соглашалась и настаивала на выполнение всего объема работ по убежищу. Академик Мулл упорствовал. Спор разрешил директор Службы государственной безопасности Сарб:

– Да пусть будет без видеонаблюдения. Может, у академика не стоит при мысли, что за ним могут подсматривать. Вот он и хлопочет об уединенном гнездышке. Тем более, я думаю, убежище по своему прямому предназначению не понадобится.

На этот раз Сарб ошибся.

…Звездолеты челов и фролов вышли из гиперпространства в пятидесяти—восьмидесяти километрах от поверхности Суримы. И в тот момент, когда вдрызг пьяный О’Валли Мулл стремительно опускался на платформе на десятиметровую глубину, более двухсот ядерных ракет с ядерными боеголовками еще более стремительно неслись вниз. До ядерного удара оставались считанные мгновения.

Изрядно приняв спиртного, академик сначала не понял, что случилось. Просто платформа, на которой он стоял и жадно глотал содержимое бутылки, неожиданно ушла из-под его ног, и он мешком свалился на нее.

– Ммм… надо меньше пить, – произнес он поистине интернациональную, межгалактическую фразу.

Свет в убежище мгновенно погас, но тотчас автоматика включила аварийное освещение.

Убежище, в которое спустился О’Валли Мулл, представляло собой стальной цилиндр, помещенный в специальную бетонированную шахту и подвешенный в ней на специальных могучих амортизаторах, Ударная волна лишь качнула этот многотонный стальной цилиндр. Амортизаторы раз-другой сжались-разжались, передавливая масло через многочисленные жиклеры и гася колебания. Через пару секунд они замерли, как будто ничего и не произошло. Все та же тишина… Нет, прямо над головой академика, заставив его вздрогнуть, взвыла сирена – специальные датчики, установленные рядом с домом, зафиксировали и передали установленному в этом же убежище компьютеру и прокатившуюся по ним ударную волну, и мощный всплеск светового и гамма-излучения. Зафиксировали они и поток других неизменных спутников ядерного взрыва – нейтронов, альфа-частиц – и прочую, прочую, прочую радиоактивную гадость. Сложив два и два, компьютер понял, что рядом произошел термоядерный взрыв, и принялся энергично действовать. Специальные заслонки перекрыли воздуховоды, включились химические кислородные аккумуляторы, завыла сирена.

О’Валли Мулл, закрыв уши руками и зажмурив глаза, сгорбившись, сидел на прежнем месте.

«Да, основательно я перебрал сегодня… Аж в ушах звенит. Все, хватит. Сегодня спать, а завтра в лабораторию. Пора ребят наказывать за то, что они превратили меня в осла, в безмозглую тягловую скотину, таскающую их к новым постам, званиям, наградам». Пошатываясь, научное светило осторожно встало сначала на карачки, а потом медленно поднялось. Глаза нащупали стойку пульта управления платформой с несколькими кнопками. Нетвердой рукой светило надавило на самую большую кнопку, приказывая платформе подняться наверх. Естественно, компьютер заблокировал эту безумную попытку подняться туда, где дули раскаленные ветры и бесшумно бушевали десятки тысяч рентген.

– Черт… не хватало еще тут застрять, – Мулл уже более осмысленно нажал на другую кнопку – включение связи с Центром.

Из ожившего динамика раздавались лишь какие-то невразумительные шорохи. И его смазливенькая секретарша, несколько минут назад пытавшаяся строгим тоном разговаривать со своим шефом, и пытавшийся связаться с ним директор Центра господин О’Ралли Крус были мертвы.

– Что за черт! – уже осмысленно пробормотал ученый. И тут он увидел пульсирующий красным тревожным светом экран телевизионной панели, закрепленной на стене убежища: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ! НАНЕСЕН ЯДЕРНЫЙ УДАР!»

– На… нанесен… я… ядерный удар… – запинаясь, прочитал надпись академик.

И наконец реальность, расчищая себе путь продолжавшей орать сиреной, ворвалась в мозг крока.

Чисто автоматически он вдавил еще одну кнопку на пульте управления. Тотчас пульсирующие красные слова исчезли, словно провалились вниз, открывая Муллу то, что скрывалось за ними. Чудом уцелевшая одна из пяти камер внешнего обзора показывала Апокалипсис. Желтовато-синее небо Суримы превратилось в грязно-серое от клубившихся огромных туч пыли, зловеще подсвечиваемых снизу яркими сполохами пожаров. Некогда ухоженная местность, с многочисленными аккуратными зданиями, окруженными лужайками травы и клумбами цветов, между которыми росли красивые высокие деревья, превратилось в какое-то месиво из груд бетона и стали. Зеленые лужайки и разноцветные клумбы исчезли, сменившись черной, обугленной землей, из которой торчали, словно какие-то страшные свечи, горящие пни. И все это было густо сдобрено многочисленными пожарами.