Кремль 2222. Север - Дмитрий Силлов

— Обе пули — каждому точно в правый глаз. А ты и правда снайпер…

Голос Крюка отдалялся вместе со звуками недалекого боя. При этом я успел усмехнуться про себя. С момента нападения соплеменников раненый трупоед висел на Крюке, словно детеныш-гиббон на своей мамаше. Тихо, не шевелясь. Понимал небось, что бывшие товарищи по оружию в случае чего схомячат не только его драгоценную руку, но и ее инвалида-хозяина, который теперь для племени только обуза. Кажется, его зовут Зюн. Хотя на хрена мне такие ценные сведения?..

…Туман накрыл меня с головой… Теперь черт с ним… Теперь это уже неважно… Думаю, они отобьются… Должны отбиться…

Мне было холодно. Очень холодно, словно мне на лицо надели маску, слепленную из снега. Челюсти свело ледяной судорогой, отчего нижняя начала мелко дрожать, а зубы выбивать чечетку, отдающую в мозг. Собственно, от этого дискомфорта он и пришел в себя и сразу же начал подавать панические команды — мол, хозяин, фигня какая-то творится, необходимо живое участие всего организма!

В общем, я открыл глаза — и снова зажмурился. В лицо мне плеснула порция ледяной воды, от которой я не успел отвернуться. Судя по ощущениям, не первая…

— Хорош, — прогудел знакомый голос откуда-то сверху. — Он пришел в себя.

— Ему пить нада, — произнес второй голос, тоже знакомый.

— Не уверен, что надо. К тому же не знаю, можно ли ее пить…

— Можна-можна, хароший вада.

Я все-таки открыл глаза и успел отвести волосатую ладонь от своего лица. Получилось у меня не очень — просто удар предплечьем по пальцам вместо вежливого отказа.

— Ай, зачем дерешься? — взвизгнул Зюн.

Его бородатую рожу я уже видел вполне отчетливо. Что, впрочем, неудивительно после терапии водой, температурой близкой к нулю.

— Сорри, — проворчал я, приподнимаясь на локте.

Похоже, смерть дала мне еще одну небольшую отсрочку. Я лежал на насыпи, поросшей густой травой. Невдалеке виднелись остатки железнодорожной платформы с гнутыми прутьями арматуры, торчащими из бетонных обломков словно когти неведомого монстра, пытающегося вылезти наружу из недр мертвой планеты. Прямо перед моим носом вдаль тянулись рельсы. На удивление новые, гладкие, словно только-только с завода. Но еще более удивительным было следующее явление — между ними спокойно и величаво нес свои воды ручей, берегами которого были эти самые рельсы. Кристально чистая вода вровень с уровнем полотна, словно прозрачная, сверкающая лента, тянущаяся от самого горизонта.

Редкие, слабые лучики солнца едва пробивались сквозь мрачные, серые тучи, вновь набежавшие на небо с рассветом. Итак, рассвет. Получается, Крюку все-таки удалось вытащить нас обоих, при этом я целую ночь провалялся труп трупом, а под утро пришел в себя. Сколько мне там насчитала Айгуль? Сутки с того момента, как мы встретились? Надеюсь, она ошиблась, а то получается, что Крюк зря старался, и мне осталось всего несколько часов…

В одном шаге от меня блестел и переливался странный ручей, отражая от себя и многократно усиливая неяркий солнечный свет. Чудо? Ага, оно самое. Из тех, от которых лучше держаться подальше. Весь мой прежний опыт подсказывал — место поганое. Пожалуй, худшее из всего, что мне доводилось встречать. И не только в странном ручье дело. Дело совсем в другом…

Почти сразу за насыпью от земли до самого неба вздымалась вверх сплошная стена густого тумана. Громадные клубы кирпичного цвета неторопливо плыли куда-то, растягиваясь в разные стороны на многие километры, переплетаясь между собой, словно щупальца гигантского осьминога. Странное и жуткое явление природы напоминало стенку невообразимо огромного прозрачного аквариума, наполненного чуждой всему живому органикой, которая непонятно как и откуда случайно попала в этот мир, приспособилась и теперь существует в нем, живя по каким-то своим, неведомым законам.

— Красный туман, — с почтением произнес Зюн. И поклонился. Не мне, естественно, а туману.

— Спасибо, кэп, — усмехнулся я.

И удивился собственным ощущениям.

Правую половину лица я не чувствовал вообще. Зато ощущал, как легкий, прохладный ветерок, идущий от воды, холодит и щекочет язык. Такое могло быть лишь в одном случае — рана выгнила изнутри и стала сквозной. Но при этом мое общее состояние было более-менее. Такое бывает, например, при острой лучевой болезни, когда человеку, хватанувшему смертельную дозу, сначала хреново не на шутку, но потом его отпускает, и он некоторое время чувствует себя вполне прилично.

Я поднялся на ноги.

— Хороший вода, — ощерился Зюн, при этом стараясь не смотреть на меня. — Сила мала-мала дает.

Может, он был и прав. Может, дело в воде. Но навязчивый ветерок и красноречивый взгляд разбойника ясно говорил о том, что чудес не бывает, и моим портретом в самый раз сейчас пугать непослушных детишек. Главное, чтоб потом заиками на всю жизнь не остались.

Крюк смотрел на меня с явным сочувствием, задумчиво вертя в руке стальную загогулину, которой был обязан своим прозвищем. Цепь, тянущаяся от крюка к шарнирному локтевому суставу, нервно позвякивала.

— Ты вот что, парень, иди к своим, — сказал я. — И спасибо за все.

— Я пойду с тобой, — хмуро сказал Крюк. — Вдруг ты не дойдешь…

— Теперь дойду, — успокоил я его. — Иди. Своим ты нужнее. Может, встретимся еще когда на Пути воина. Жизнь, она такая, спиралью заворачивается. Как-нибудь на новом витке пересечемся — рассчитаемся.

— Хорошие слова, — улыбнулся Крюк.

— Не мои, — осторожно улыбнулся я в ответ левым краем рта. — Друг один хороший так говорил.

— Ну что ж, удачи, воин. Пойду я.

— И тебе удачи…[3]

Когда лязганье цепи скрылось за небольшой рощицей лысых деревьев, я повернулся к Зюну.

— Ну что, брателло, не пора ли нам уйти в туман?

Однорукий «брателло» опасливо на меня покосился.

— Ты хомо. Ты Зюну не брат.

— Эт точно, — задумчиво проговорил я, глядя на жуткую клубящуюся стену. — Не брат ты мне, а просто браток местный. Ну да ладно. Пошли, что ли?

Зюн нерешительно топтался на одном месте.

— Чего?

— Там до Последний война хомо собак разводили, — кивнул он в сторону Красного тумана. — Много собак. «Кинологи» называлыся. За большой забор страшный собак был. Когда война случилася, время прошло — они еще страшней стал. Теперь в туман живет. Редко оттуда выходят. Как выходят — все подряд живое едят…

— Да тут по ходу все друг друга жрут, — сказал я. — Пошли. А то от твоих обрубков уже воняет, причем от обоих. И мне что-то снова не комильфо…

Действительно, успокоившаяся было тошнота вновь начала подниматься от желудка к горлу. Пока медленно, но, увы, неотвратимо…