Стекло и дерево - Сергей Буянов

– Принцип интровертной психотерапии заключается в следующем: заболевание шизофрения – эндогенное, поэтому врач проникает внутрь умозаключений пациента и выводит больного в нормальное состояние. Методика такая: бредовые идеи, как известно, обладают своей логикой, врачу необходимо проникнуть вглубь бреда, отсюда и название – интровертная. По механизму она схожа с обычной психотерапией: больной включает врача в систематику своего бреда, чем и опасна обычная психотерапия при шизофрении. Отличие интровертной в том, что врач сознательно входит в бредовую интерпретацию мира больного и выводит его из состояния бреда. Курс реабилитации предполагает обратный процесс: вся бредовая симптоматика как бы прокручивается назад, осмысливается уже здоровым человеком в обратном порядке, что исключает повторения и свидетельствует о полном излечении! Нисколько не умаляя традиционных методик лечения шизофрении, всё-таки вынужден отметить абсолютную безвредность интровертной психотерапии, – Рим продемонстрировал существенную разницу биохимических показателей, дал анализ изменений в коре мозга пациентов, подвергавшихся воздействию нейролептиков. В заключение он сказал:

– Математическое обоснование метода интровертной психотерапии и моделирование сущности шизофрении, позволяют предположить существующее эндогенное заболевание особым внутренним и обратимым состоянием психики человека!

Любимову зааплодировали. Кто-то из журналистов эмоционально выкрикнул:

– Шизофрения излечима!

Рим поразился точности и краткости перевода его последней фразы на простой русский язык. Аплодисменты усилились.

Владимир вышел с обоснованием. Для начала он обратился к коллегам, испросил разрешения ввести их в курс дела популярным языком, а затем перейти к деталям математического моделирования. Ему разрешили. Иванов по полочкам разложил сущность шизофрении, как расщепления психических функций человека, показал – модель нормы и патологии. Затем он, как дважды два, доказал возможность возврата функции к исходному положению – если использовать интровертную психотерапию.

Владимир акцентировал внимание на принципиальной возможности полного излечения. Иванов, в отличие от коллеги по научному труду, с прямотой математика безапелляционно показал невозможность полного эффекта от традиционных методик лечения. Для наглядности он ввёл в существующую формулу показатель извне и нарушил всю систему моделирования. Ничего более убедительного и сказать нельзя!

Положения Иванова, безупречные в последовательности доказательства вызвали настоящий фурор! Речь принята на Ура! Особо восторгался Фриц, на поддержку которого Владимир даже не надеялся.

Всё просто замечательно!

Пришла пора оппонентов.

– Вы говорите, показали формулу, а вот где она?

– Она обширна, – ответил Владимир.

– А как вы себе представляете превращение психики в математику?

– Это возможно. Об этом говорили многие математики! Простой пример. В середине двадцатого века появилась популярная задачка с формулировкой, согласно которой, внезапная мысль порождается эмоциональным стимулом. Условие простое: три дамы едут в поезде, и все хохочут, почему? Потому что у них перепачканы лица. Одна внезапно перестаёт смеяться, а за ней и другие. Как это объяснить?

Итак, дамы А, В и С с перепачканными лицами сидят и смеются. Внезапно А соображает: почему В не понимает, что С смеётся над ней? – О Боже! Они смеются надо мной!

Формально: если я, А, не выгляжу смешной, то В должна рассуждать так: если я, В, не выгляжу смешной, то С не над чем смеяться. Так как В, так не рассуждает, то, следовательно, я, А, выгляжу смешной!

– К чему вы всё это?

– По индукции, – невозмутимо продолжил Владимир, взяв в руку мел, начал чертить на доске, – В(п+) ситуации А рассуждает: если я не выгляжу смешной, то В, С, образуют n-ситуацию и В должна перестать смеяться, но этого не происходит.

– Хорошо, Владимир Сергеевич, суть разложения эмоции на математические составляющие понятна, а вот всё-таки шизофрения как?

– Стекло и дерево! – подал голос Рим с разрешения Председателя.

– Понятия, указывающие на хрупкость эмоций при шизофрении. В то же время признаки мышления у больного совсем не страдают, поэтому рассуждения для шизофреника даже более актуальны, чем для здорового человека.

– А всё-таки, – сказал оппонент Любимова, – математик прекрасно всё доказал, его поняли коллеги, но как вот нам разобраться в нагромождении формул? Где, собственно, возможность обратимости состояния?

– В основе лежит положение, – Рим взял мел и начертил на доске большие буквы, – А – В, Где А – состояние до болезни, В – во время приступа психоза. Затем появляется С. Больной человек переходит в другое состояние, затем становится здоровым. Стало быть, А – С! Поскольку А равно В и С, то эти величины равнозначны: А = В = С.

– Владимир Сергеевич! Аксиома, приведённая вашим коллегой, вполне помогает уяснить сущность обратимости психоза, как особого состояния личности, но хотелось бы ознакомиться с сущностью неприемлемости обычных методов терапии!

– Доказательство положения разбивается на две части: алгеброарифметическую и аналитическую.

– Я предполагаю, что наши коллеги-психиатры немного заскучали от нашей беседы! – сдалась Зельма Яковлевна. – Больше вопросов не имею.

– А мне вот, Рим Николаевич, хотелось бы уточнить, – Евгения Евгеньевна подала реплику из зала, – упомянутое вами Евклидово кольцо, оно всё-таки кольцо?

Сэм аж засвистел:

– Нонсенс! Нонсенс!!!

Председатель призвал к порядку. Рим ответил: – Безусловно. Это абсолютно гармоничное положение! В Евклидовом кольце псевдонорма обязательно является строгой, а само по себе оно является кольцом главных идеалов. Но самое важное для нас – это выполнение основной теоремы арифметики в любом Евклидовом кольце!

– Пожалуй, нам всем стоит засесть за математику, – улыбнулся Председатель.

После прений прозвучали положительные отзывы о работе. Затем Председатель спросил:

– Итак, мы заслушали все стороны, а также выводы высокой комиссии, какие будут предложения?

– Докторская! – чётко отрапортовали математики. Врачи зашушукались.

Рим обомлел. Вот это новость. Ему вообще – ничего?!

– Магистра! – хором выкрикнули иностранцы. – Магистра Любимову!!!

– Кандидата, – еле выдавили врачи.

– Доктора! – стоя зааплодировала Евгения Евгеньевна Ежова. Вот этого Рим никак не ожидал!

– А что скажет уважаемый эксперт?

Эксперт поднялся из-за стола и задал законный вопрос:

– Почему мы имеем двух авторов одной работы, а одному – докторскую, другому – всего лишь кандидатскую? Я не понимаю!

– Итак, обе докторские? – поправил решение врачей председатель. Приняв молчаливое согласие, он поставил вопрос на голосование.

И посыпались чёрные и белые шары в корзинку для подсчёта.

Учитывая совместный характер научной работы, было решено голосовать не по отдельности: коллеги за коллегу, но каждому – и за одного соискателя, и за другого.

Владимир победил без препятствий: в его корзинке лишь два чёрных шарика. По-видимому, оппоненты остались верными себе до конца. А вот Рим, как ни странно, выкарабкался с разницей в три шарика. Уж неизвестно, кто его больше не понял? При поздравлениях врачи по огромному секрету сказали ему, что если бы не последний показательный случай, описанный в его работе, то неизвестно, приняли бы они саму возможность интровертной психотерапии. Сказала словцо и Ежова.

– Ну, Рим Петрович, доказал? Доказал! Молодец! А где супруга?

– У неё дела.

– Вот на кого тебе надо молиться! Ты понял, о чём я?

– Конечно.

– Так-то.

Рим понимал, что его успеху способствовали две женщины. Одна обеспечила ход работы, другая – послужила ключом к победе! Вика и Лина незримо присутствовали в зале, и Рим преисполнился благодарности к обеим.

После свершившегося поворота в науке, виновники торжества не чувствовали ничего кроме усталости. Поздравления коллег, торжественный банкет, – всё прошло как в тумане.

Только в пять утра дежурный автобус дорожно-патрульной службы развёз отмечающих по домам.

Ещё на лестничной площадке Рима настойчиво потребовал к себе телефонный аппарат. Любимов заскочил в квартиру, не раздеваясь и не разуваясь, проскочил в спальню, ухватил трубку.

– Вика!!!

… короткие гудки.

Увы! Опоздал. А ведь звонил межгород! Безусловно, межгород.

По дороге домой напрочь выветрились лёгкие пары Шампанского, в голове остался приглушенный шум. Рим не утратил способность ясно мыслить. Конечно же, звонила Вика, хотела поздравить и сообщить, наконец, когда же появится дома! Её отсутствие затянулось и стало ощущаться материально. Постепенно выветривались знакомые запахи, вещи сами собой рассортировались по положенным местам. Рабочий беспорядок растворился в воздухе. Вика незримо присутствовала, как прежде – только вот теперь не воспринималась как живая.