Флейта Нимма - Марина Кимман

Я подозревал, что он улыбается. Такой тонкой, ехидной улыбкой, какая свойственна только представителям северных народов. Они хитрые, эти ойгуры, никогда не поймешь, что у них на уме, говорил мне отец.

— Старик сказал, — Винф говорил вполголоса, но так, чтобы мы слышали оба, — что ход ведет к реке. До этого примерно полтора дня, но мы задержимся здесь еще ненадолго, до ночи, чтобы разминуться с тенями.

Омо кивнула.

Я впервые задумался, а что это он так ей покровительствует? Причем с самого начала, когда мы только встретились в том ойомейском трактире и по определению знать ее тогда не могли.

Нет, этого не может быть. Со мной что-то не так. Или?

Я еще тогда пожалел ее. Ведь мне ойгур рассказывал, что "сливные порока" уже с десяти лет испорчены примерно так же, как многие проститутки и пьяницы со стажем.

Нет, не может быть. Омо сильно отличалась от тех женщин в ойомейском порту. Хотя ругалась и пила… сначала.

Почему я вообще об этом думаю? Не иначе сошел с ума.

Про клятву он мне, кстати, рассказал, почему он взял ее только с меня. Дескать, мы с ней слишком связаны, и все, что случиться со мной, отразится и на ней. И наоборот.

Ну-ну.

— … может, расскажешь, как здесь оказались теневые стражи? — спросил Винф у нее вполголоса.

Я очнулся ненадолго, но размышления никуда не делись. Засели где-то в глубине сознания, примерно там же, где за мной наблюдали глаза существ, монотонно повторяющих странное слово "нимм". Они, по правде говоря, вот уже дня четыре никуда не исчезали. Раньше я бы спросил у ойгура, что с ними делать, но теперь… где гарантия, что сам Винф не связан с их появлением?

— Папочка послал, откуда еще им здесь взяться, — буркнула Омо. Затем, когда я думал, что на этом разговор окончен, она добавила. — Странно. Я не знала, что они могут выходить за пределы Ойомея. Отец заключил соглашение с правителями соседних государств, что такого не случится. И почему он так долго ждал, чтобы вновь послать их?

— Саван, — сказал Винф, — он действует не только на людей. Не уверен, что даже Степной пес мог бы помочь нам, если бы мы застряли здесь в настоящий Саван.

Мы остановились передохнуть. Я сел поодаль… Мне казалось, так безопасней, хотя опыт говорил об обратном. Винф коротко взглянул на меня — но ничего не сказал.

Стоило мне отвлечься от их разговора, как я понял одну вещь. Теперь голоса в голове стали громче. Гораздо громче.

Это их "ниммниммнимм" сведет меня с ума.

Мне вдруг показалось, что тени здесь какие-то чересчур живые. Они колыхались в такт странному бормотанию чудовищ внутри меня и словно приглашали присоединиться к ним. Нимм.

Следует держаться поближе к Винфу и Омо, чтобы меня не забрали. Я уже приподнялся со своего места, чтобы присоединиться к ним, и тут вдруг понял, что сама по себе эта мысль подозрительна, и, вероятно, мне не принадлежит. Тогда откуда она в моей голове?

О боги.

Я обхватил голову руками.

— Лемт?

Чей это голос?

Я снова сел, так полностью и не поднявшись. Ойгур и девчонка смотрели на меня, но виделись далекими и неважными, словно сквозь туман.

Ниммниммниммниммниммниммниммниммниммниммниммниммнимм…

Почему я не замечал красоты этого… Нет, я не мог больше сказать, что это "бормотание". Это песня. Изначальная, нечеловеческая. Как она могла меня раздражать? Достаточно было прислушаться, чтобы проблемы и тягостные мысли растворились в плавных ритмах — плавных, не монотонных.

Зачем мне Винф, зачем девчонка? Я все могу сделать сам, и в том числе составить картографию материка. Картография. Да я же забыл о ней.

В самом деле, стоило ли цепляться за них?

Там, снаружи, тебя ждет помощь, сказали существа-тени, и чем раньше ты выйдешь из пещер, тем быстрее её получ…

Боль была похожа на треск разрываемой ткани. Я узнал ее сразу, но терпимой она от этого не стала, все равно казалось, что кто-то наматывает мои внутренности на кинжал.

Лемт, все нормально?

Голос ойгура. Он сразу заглушил песню существ. Я, скорчившись на каменном полу пещеры, с сожалением наблюдал внутри себя, как они уходят. Но они вернутся, стоит Винфу отвлечься. Я знал это наверняка.

А сейчас, пока он стоит так близко и внимательно смотрит на меня, надо притвориться, что все хорошо. Я открыл глаза, и, хотя все еще помнил о боли, слабо улыбнулся. Омо сидела чуть поодаль и смотрела на меня взглядом, в котором явственно читалось недоумение… недоверие? Я не поручился бы; за последний месяц именно так она ко мне относилась — с недоверием, как будто я сделал ей что-то плохое. Хотя когда бы успел.

Когда голоса пели в моей голове, меня такие вопросы не волновали.

Ночью — если, конечно, это была ночь, в пещере толком не разберешь — я проснулся с четким осознанием того, что оставаться здесь больше нельзя. Желание уйти куда-нибудь подальше — от Винфа, Омо, всего — сделалось невыносимым.

И я поднялся и пошел. Переступил через Омо, захватил сумку и пошел в темноту. Гелиал мне не удавалось зажечь, поэтому я выставил вперед руки и пригнулся.

Я понимал, что поступаю правильно, но сердце все равно колотилось как сумасшедшее. Казалось, оно стучит даже громче моих шагов.

Да, как я и думал. Сначала тихо, как журчание лесного ручья, затем все громче и громче, голоса внутри меня запели "ниммниммнимм…". Мне больше не нужны было всматриваться в темноту. Песня сама вела к выходу. Достаточно было позволить ей звучать.

Ход стал чуть уже.

Час или два или три прошли незаметно. Пора выходить, подумал я, и голоса прекрасных существ со мной согласились.

Вот и дверца.

Я приподнял ее: вместе с холодным ветром в пещеру ворвался свет зимнего солнца. Он на время ослепил меня.

Дверь грохнулась на место.

Ведомый песней существ, я сделал шаг вперед, затем еще один. Казалось, звуки в моей голове заполняли все пространство вокруг. Я почти видел, как существа приближаются ко мне, и, когда мои глаза привыкли к окружающему свету, понял, что не ошибался.

Зачем я убегал от теневых стражей? Мелодия "нимм" была каким-то образом связана с ними. Чем ближе становились тени, тем громче и властней звучала музыка. Песня растворяла то, чем был я всю мою жизнь, превращала самую суть моего естества во что-то, что могло быть основой нового — и лучшего — мира.

Голова закружилась. Я упал на колени.

Тени оказались совсем близко. В каждой вдруг появились щели, до крайности смахивающие на рот; зубами были клочья темного тумана. Сквозь них я мог видеть горизонт.

"Пой вместе с нами".

Я не мог сопротивляться, да и не хотел. На этот раз песня возникла где-то глубоко внутри меня. Там, в этом месте, никогда не было разума, ни даже подсознания, одна чистая сила, из которой однажды появился человек, названный моим именем.