Всемирная история. Том 4. Новейшая история - Оскар Йегер

Между тем французские войска расположились в пограничных провинциях от Пиренеев до Эбро и диктатура Наполеона была настолько бесспорна, что он мог через своего посланника объявить, что положение, сложившееся в Европе, вынуждает его присоединить к Франции Испанию до реки Эбро. Испанский кабинет старался обезоружить его бдительность безоговорочным подчинением, но несмотря на это, громадная армия французов в 100 тысяч человек под главным командованием великого герцога Бергского, Мюрата (март), медленно продвигалась к Мадриду. Годой и королева надеялись убежать в Америку, как португальский двор, но приготовления к побегу были остановлены. Разразилось народное негодование, и вспыхнувшее восстание требовало призвать на трон принца Фердинанда. В Аранхуэце 18 и 19 марта 1808 года ненавистный любимец едва сумел спастись в эти бурные дни. Король спас его своим отречением, в силу которого он, там же, 19 марта 1808 года отказался от престола в пользу сына своего, Фердинанда VII.

Это известие произвело радостное впечатление на всех жителей Испании. Однако французы тем временем дошли до Мадрида. Их главнокомандующий держался в стороне от молодого короля, вступившего туда 24-го, и, не делая ни малейшего намека на признание его королем, велел ему «надеяться на дружбу императора». К Фердинанду обратился и Карл IV, которого общество, потерпевшее много плохого от его отречения от престола, называло «отрекшимся насильно» и умоляло подать протест.

Невольно Наполеон сделался третейским судьей в досадном и прискорбном семейном раздоре, который переплелся с судьбой этих государств. Наполеону надо было подчинить своей власти обоих законных претендентов на престол, если он хотел воспользоваться всеми выгодами своих низких происков. Для этой цели он послал самого нахального своего слугу, которому солгать разом больше или разом меньше было все равно, убийцу герцога Энгиенского — Савари, герцога Ровиго, которому удалось уговорить младшего Бурбона предпринять путешествие. Фердинанд покинул Мадрид 10 апреля; в дороге он одумался и поэтому остановился в Виттории. Письмо Наполеона открыло бы всякому другому глаза, но его оно ослепило так, что, несмотря на добрый совет, который ему навязывал народ, несмотря на попытки их перерезать постромки в упряжи лошаков и сделать невозможным дальнейший путь, он вновь собрался в дорогу, и 20-го перешел границу. В Байонне он оказался во власти своего благодетеля, требовавшего от него отречения от престола. Сопровождавшие его министры не уступили; они объявили, что король их немедленно возвращается в Испанию и оттуда будет вести переговоры, достойные его.

Но для этого уже было слишком поздно. 30-го вышли на сцену другие персонажи этой драмы. Старая королевская чета прибыла в Байонну, где происходили сцены, от которых хотелось бы отвернуться. Во время этих позорных семейных сцен (для шутки они были слишком серьезны, для трагедий — слишком жалки) пришло известие о столкновении, происшедшем 2 мая в Мадриде между народом и французами и послужившим поводом для других сильнейших стычек. Недовольство народа проявилось, когда молодые инфанты стали готовиться к отъезду; Мюрат не сумел избежать конфликта и в жаркой уличной схватке пало 1200 испанцев и 200 французов. О всей испанской политике своего тогдашнего повелителя, начавшейся этой кровавой бойней, Талейран выразился так: «Она была более чем преступление, она была ошибка!»

Сам Наполеон, видевший опасность в характере этого народа и понимавший сложившееся положение гораздо лучше, чем его неловкий, грубый генерал, был очень разгневан этим происшествием. В эту минуту оно было ему кстати: эта «революция» давала ему случай довести своих бурбонских гостей, боявшихся своего народа, до последних крайностей. 5 мая Карл IV уступил Испанию и Индию государю Франции при условии сохранения самостоятельности королевства и католицизма. Он поселился на жительство в замке Компьене, с окладом в 30 миллионов реалов ежегодно; Фердинанд тоже не создавал Наполеону дальнейших затруднений и 10-го подписал договор. Королевская чета уехала, завершив свое правление прощальной прокламацией[3] к испанцам. Принцы, которым назначено было по 400 000 франков в год каждому, отправились в Валансей и были настолько бесчестны, что довольствовались такой судьбой, хотя им и сократили даже то малое, что им предназначалось, а Фердинанд неустанно целовал бич, наказавший его.

Королем Испании Наполеон назначил брата своего, Иосифа, бывшего королем Неаполя потому, что трон Неаполя отдан был Мюрату под именем Иоахима I, а его владение, великое герцогство Берг, даровано в следующем году четырехлетнему сыну короля Голландии. 20 июля король Иосиф приехал в Мадрид. Этим окончилась завязка и началось первое действие великой трагедии, последние сцены которой разыгрались на одиноком острове Атлантического океана: великая борьба европейских народов против варварской попытки установления всемирной монархии, борьба, которую давно вели англичане за свои истинные и воображаемые права, которую предприняли испанцы, австрийцы и преимущественно русские, и которая была наконец доведена до завершения соединенными силами европейских государств.

Испанский королевский дом претерпел всевозможные унижения. Еще не бывало примера такой постыдной гибели; испанский народ взял дела в свои руки и дал первый страшный пример народной войны против притеснителя, который совершил величайшие насилия над независимостью целого народа. По меткому позднейшему выражению Наполеона: «Народ этот, еще не испорченный политическими страстями, мало изменился в основах своей жизни за последние 200 лет». Он все еще считал себя самым великим и самым могущественным народом на земле. Все с той же слепой и безусловной верой он уважал свою религию и служителей ее. Во французах они ненавидели иноземцев, которые вторглись в их страну, и врагов их святой веры. Это были те самые люди, которые во Франции опрокидывали алтари, уничтожали монашеские ордена, жидам и еретикам давали равные права с католиками или христианами и в руках которых, с февраля этого года, находился престол самого папы.

7 июля, еще до своего приезда в столицу, новый король дал стране конституцию, с собранием кортесов, в которых участвовало и духовенство; двор и министерство свое он сформировал из испанцев; все было хорошо и благоразумно рассчитано, но этим он приобрел только партию, состоявшую, конечно, не из худших людей, — людей, сознававших неотложную необходимость освежения государства и ожидавших ее от новой династии: от «отжившей расы» Бурбонов нельзя было ожидать современных понятий и духа времени. Но громадное большинство народа не хотело ни новой династии, ни нового духа времени.

Ошибочное решение вывесить везде трехцветное знамя — трехцветное знамя революции, обошедшее весь свет, — было искрой, воспламенившей народную толпу. Пламя вспыхнуло, страна распалась на части; каждая из них под староиспанским знаменем самостоятельно воевала с французами. Сложной организации не нужно было, так как в каждой провинции образовалась своя юнта. Провинциальное управление и давно организованное церковное воинство, монахи, разносили пожар с одного места на другое. В Сарагоссе, в Аррагонии, генерал Палафокс издал пламенный манифест. Из множества юнт, или правительственных комиссий, наибольшего авторитета достигла севильская на Гвадалквивире и по ее приказанию, в Кадиксе должны были сдаться народным властям пять линейных кораблей и один фрегат. Верная своему королю Фердинанду VII, имя которого было символом независимости, она объявила войну французам на море и на суше: «Да здравствует Фердинанд, смерть французам!» Образовались три армии — в Астурии, в Валенсии и Каталонии — и вскоре вся страна была объята патриотическим пламенем так, что господство французов не шло дальше выстрелов их орудий и непосредственного страха их действий.

В те времена наличие артиллерии обусловливало победу в сражении в открытом поле; так было при Рио-Секко в Старой Кастилии (14 июля). Но не всегда и открытое поле было благоприятно французам. Через неделю, 21 июля, от 14 до 20 тысяч французов, под командованием генерала Дюпона, были окружены около Байлена превосходящими испанскими силами Кастаньоса и вынуждены, подобно Маку при Ульме, сложить оружие. По всему миру разнеслась весть об этой победе, хотя она не была решительной и не могла считаться поражением самого Наполеона.

Новый король, которому его тяжелая задача была не по силам, чувствовал себя в опасности и сам бежал из своей столицы, в которую вступил всего только за 12 дней до этого — 20 июля. В Аранхуэце была созвана центральная юнта; в Португалии дела принимали тоже невыгодный для Франции оборот. Англичане действовали энергично: в июле прибыл сюда десант под командованием весьма способного Артура Уэлсли — будущего победителя при Ватерлоо. Остатки португальских войск присоединились к этому отряду. Поражение французов на побережье при Торрес-Ведрасе (21 августа) заставило французского главнокомандующего, маршала Жюно, отступить обратно в Лиссабон, но, ввиду враждебности жителей, он не мог надеяться продержаться там долго и заключил конвенцию (30 августа, в Цинтре), обязавшись вывести свои войска из Португалии, причем английский главнокомандующий Дальраймпль, поставил снисходительные условия, ограничившись переправой всего французского корпуса, в количестве 22 000 человек, обратно во Францию на английских судах. Но в том же месяце англичане оказали Испании более существенную услугу: два испанские полка, находившиеся в Дании, захотели принять участие в борьбе за освобождение своей родины; их командующий Ла-Романа де Годой собрал разбросанные части в Фионии, овладел крепостью Ниборгом, затем вместе с остальными, перебрался в Готенбург (Швеция) и здесь весь этот отряд, в количестве до 10 000 человек, был принят английскими судами (5 сентября) и 9 октября благополучно доставлен в Корунью. Испанская народная война ознаменована также геройской обороной Сарагоссы, на реке Эбро. Осада города началась 1 июля; командовал защитниками беззаветно храбрый Палафокс.