Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Телицын Вадим Леонидович

И вдруг по жалобе двух московских крестьян ее моментально арестовывают, пусть и через несколько лет, но все же осуждают. При этом не казнят, а фактически заминают дело, отправляя ее в острог и не превращая ее казнь в публичный акт.

Никаких определенных версий такого разворота событий нет. но есть определенные факты.

Первое.

Салтычиху арестовали сразу после того, как на престол взошла Екатерина И. Возможно, императрица воспользовалась этим поводом, чтобы сменить подчистую все руководство тайной полиции и поставить туда своих людей. И дело Салтычи-хи было первой успешной операцией ее ставленников.

Второе.

Ярая поборница гражданских прав, Екатерина понимала, что сможет в своих интересах использовать историю с Салтычихой. Доказательство тому — попытка провести уже в то время государственную реформу и отмену крепостного права. Вольное экономическое общество, в котором заправлял любовник Екатерины граф Орлов, предложило на публичное обсуждение вопрос об отмене крепостного права.

Реформы не вышло, так как основная часть дворянства была к этому не готова, и даже изуверка-Салтычиха их не убедила. Но не исключено, что Екатерина была даже в чем-то благодарна маньячке за то, что та существовала на свете. Поэтому императрица и оставила ее в живых, заменив смертную казнь пожизненным заключением»’[347].

В этой истории для нас очень много любопытных деталей. И то, что сыск по наводке императрицы Екатерины Алексеевны заинтересовался этим страшным делом, начал расследование, и самое главное, довел его до логического конца, довольно строго наказав всех виновных (неважно, что смертную казнь Салтычихе заменили более мягким наказанием). И еще одно: Салтычихе удавалось долгое время, по крайней мере те шесть лет, пока шло следствие, усиленно противодействовать полиции и даже подкупать кое-кого из региональных ее представителей. Это означало, что нечистые на руку полицейские чиновники вполне могли спустить на тормозах все начинания Екатерины, особенно на уровне губерний. Это было бы тем более досадным, так как в дело оказывались вмешанными спецслужбы. То есть получалось, что именно последние могли представлять собой «консервативные» силы. Как оказалось, в стане «консерваторов» были представлены только отдельные представители спецслужб, в большинстве своем сыск (не говоря уже о представителях внешней разведки) поддерживал императрицу во всех ее делах. И это радовало, так как получить внутренний фронт в лице разведчиков, контрразведчиков и политического сыска российской императрице Екатерине Алексеевне не улыбалось.

Быть может, «дело Салтычихи» (таких как Салты-чиха в России было немало) было запущено Екатериной как раз для того, чтобы проверить: кто есть кто и насколько можно доверять лицам, обеспечивающим безопасность государства и самой императрицы.

Но вернемся к изложению политических действий российской императрицы, представленному в литературе: «Главная цель Екатерины II состояла, однако, не в подтверждении или развитии законодательных инициатив своих предшественников и в особенности супруга, а, напротив, в доказательстве никчемности законотворчества Петра III: надлежало опорочить его царствование, убедить подданных, что страна в его правление катилась в пропасть и единственное ее спасение состояло в низложении опасного для судеб нации монарха. В частности, надлежало определить будущее двух важнейших нормативных актов шестимесячного царствования Петра III: манифестов о вольности дворянства и о секуляризации церковных имений. (Кому-то может показаться, что эти два манифеста далеки от спецслужб, но это только на первый взгляд. — В. Т.)

Ученице Вольтера, конечно же, импонировала секуляризация, но она, зная недовольство церковников манифестом Петра III, поспешила обвинить бывшего супруга, что он «начал помышлять о разорении церквей», и объявила секуляризацию мерой «непорядочной и бесполезной», заверила церковников, что у нее нет желания «присвоить себе церковные имения». 12 августа 1762 года императрица ликвидировала Коллегию экономии и вернула вотчины духовенству. Это была тактическая мера. В конце того же года она поручила рассмотреть судьбу церковных имений специальной комиссии. Укомплектованная сторонниками секуляризации комиссия сочинила угодный императрице доклад, и она 26 февраля 1764 года утвердила его — недвижимые и движимые имения черного и белого духовенства подлежали секуляризации. В спор светской и духовной власти за право владения церковным имуществом вмешались монастырские крестьяне, отказавшиеся повиноваться монастырским властям. Это укрепило Екатерину в намерении осуществить секуляризацию».

Думается, что подобные действия Екатерины Великой в экономике не могли обойтись без серьезной подготовительной работы, в которой оказались задействованными и спецслужбы, в первую очередь политический сыск. Именно сыск мог собрать сведения, проанализировать их и представить в обобщенном виде императрице данные о состоянии настроений населения Российского государства, об основных требованиях, выдвигаемых представителями различных социальных слоев. И сами же представители политического сыска занимались если не полной разработкой, то проработкой, по крайней мере, отдельных глав манифеста.

Представляется, что и послабления, направленные в сторону дворянства, продуманы в Тайной канцелярии: «Императрица полагала, что освобождение дворян от обязательной службы усилит их независимость от трона, что противоречило ее представлениям о роли в обществе абсолютной монархии. Однако отменить манифест Петра III она не отважилась, как не отважилась и подтвердить его. Она решила спрятаться за спину специально учрежденной комиссии[348], которой дала два исключающих друг друга поручения. С одной стороны, она осудила манифест Петра III, ибо он, по ее мнению, „в некоторых пунктах еще более стесняет ту свободу, нежели общая отечеству польза и наша служба теперь требовать могут". Из этого повеления следует, что императрица намеревалась расширить дворянские привилегии.

С другой стороны, этой же комиссии было поручено изобрести способы, как заинтересовать дворян в продолжении службы. Комиссия сочинила доклад, расширявший дворянские привилегии (освобождение от телесных наказаний, от внесудебных репрессий и др.), но не изыскала мер, вынуждавших дворян служить. В годы, когда императрица разбиралась с наследием супруга, она стала претворять в жизнь и меры, положившие начало новому этапу в истории России».

(Стоит добавить только одно: в Комиссию входили исключительно представители Тайной канцелярии, чьи аналитические способности, знание реальной ситуации и, наконец, знание законов обеспечили разработку необходимых документов и проведение реформ в жизнь. Как оказалось, удачно: «и овцы целы, и волки сыты», — вот как можно было оценить действия комиссии.)

«В течение 1762–1764 годов были отменены монополии на торговлю смолой, а также на производство обоев, сусального золота и серебра, кроме того, объявлена свобода рыбных, тюленьих и табачных промыслов и свобода открывать сахарные заводы». Экономика могла развиваться тогда, когда была уверена в поддержке со стороны «силовых структур» и внутри страны, л, тем более, за рубежом, где российским коммерсантам необходима была и поддержка, и защита.

И еще одно:

«К этим же годам (1760-е годы) относятся две акции Екатерины, внесшие существенные изменения в структуру административных органов. Одна из них связана с проектом Н. И. Панина об учреждении Императорского совета и реформой Сената. Реформа Сената прошла безболезненно. Рациональное зерно разделения Сената на шесть департаментов с пятью сенаторами в каждом состояло в том, что его громоздкий состав позволял многим сенаторам бездельничать, считать своей главной обязанностью не работу, а присутствие в учреждении. В департаментах сокращалась возможность прятаться за спины других, повышалась в шесть раз эффективность работы Сената. Столь же безболезненно произошла и ликвидация гетманства на Украине. Восстановление гетманского правления, упраздненного еще при Петре Великом, являлось плодом фаворитизма, когда Елизавета Петровна в 1750 году назначила гетманом 22-летнего брата фаворита К. Г. Разумовского».