История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посланники папы – Захарий из Ананьи и Родоальд из Порту – добрались до Константинополя в апреле 861 года и немедленно оказались под серьезным давлением со стороны Фотия: они попали в нескончаемую череду церковных служб, пиров и всяческих развлечений, а сам патриарх тем временем то поражал их своей эрудицией, то пленял обаянием. Однако аудиенции у императора были менее приятными – он неоднократно намекал, что возвращение посланников домой целиком зависит от его благосклонности. Вот так, используя разумное сочетание умасливания и завуалированных угроз, папским посланникам дали понять, на чью сторону они должны встать. Им даже мельком не дали взглянуть на Игнатия до того, как его привели в храм отвечать на обвинения. Затем он, словно обычный монах, должен был слушать, как 72 свидетеля дают показания в том, что его назначение на патриарший престол произошло благодаря императрице Феодоре, а не по итогам канонического избрания. Его смещение подтвердили официальным документом, под которым среди прочих стояли подписи Захария и Родоальда.
Папа Николай I пришел в ярость и ясно дал понять несчастным прелатам, насколько он ими недоволен. Они предали интересы самой церкви, не получив взамен ни единой уступки. Жалкие посланцы хотя бы упомянули в разговоре с Фотием иллирийские епархии? Нет, они этого не сделали. И тут в Рим прибыл некий Феогност, который открыто выступил в защиту смещенного патриарха и подробно рассказал о несправедливости следствия, о вероломстве свидетелей, о беззаконном поведении Фотия, о верности Игнатия Риму и о несчастьях, которые ему пришлось претерпеть. В попытке заставить его отречься от патриаршества его снова арестовали, подвергли новым избиениям, две недели морили голодом и заточили в тюрьму в храме Святых Апостолов, где растянули на оскверненном саркофаге главного иконоборца Константина V, привязав к лодыжкам тяжелые камни. Наконец, когда он был уже почти в бессознательном состоянии, ему в руку сунули перо и, водя его рукой, поставили подпись на пергаменте, после чего Фотий своей рукой написал на нем акт об отречении. Несмотря на очевидные неправдоподобные преувеличения, папа больше не колебался: в апреле 863 года в Латеранском дворце собрался синод, который лишил Фотия всех богословских чинов и восстановил на прежних постах и Игнатия, и всех, кто лишился должности в связи с его делом.
Без сомнения, император и его патриарх были крайне раздражены непреклонностью папы, но Михаил был настроен особенно агрессивно. Как мы убедились, 863 год оказался чем-то вроде annus mirabilis[47] для византийского оружия, однако в сфере религии происходили события, по сравнению с которыми весь спор касательно Фотия должен был казаться совершенно незначительным. В разгар ссоры между папой Николаем и Фотием в Константинополь прибыли послы от князя Моравии Ростислава. Их повелитель желал, чтобы все его подданные приняли христианство, однако все те христианские учителя, которых они выслушали, излагали противоречащие друг другу учения. Не пошлет ли император в Моравию заслуживающих доверия миссионеров, у которых можно научиться истине?
По крайней мере, так гласит легенда. Миссия в Моравию действительно состоялась, но массовое обращение в какую-либо религию почти всегда имеет политическую подоплеку, и этот случай не был исключением. В начале 862 года король Восточнофранкского королевства Людовик II Немецкий заключил союзный договор с болгарским правителем Борисом, и Ростислав отчаянно нуждался в союзнике, так что главной целью его миссии было предупредить византийского императора об опасности и убедить его взяться за оружие против соседей-болгар. Предложение о принятии православного христианства было лишь дополнительным стимулом, особенно учитывая, что Борис мог в любое время объявить о массовом обращении в христианство собственного народа и почти наверняка повел бы его под крыло Рима.
Для Фотия это стало возможностью не только расширить влияние православия далеко на северо-запад; еще больше его радовала возможность нанести серьезный удар папской власти. Для этого у него имелся идеальный кандидат – монах из Фессалоник Константин Философ, который позже принял славянское имя Кирилл. Блестящий ученый с великолепными способностями к языкам, он учился под руководством самого Фотия, который назначил его библиотекарем. Впоследствии он отправился с миссией к хазарам, проповедовал им на их языке и многих обратил в христианство.
Что касается военного вмешательства, то император Михаил изначально отнесся к этой идее без энтузиазма, не желая прерывать весьма успешное продвижение на восточном фронте ради западной кампании, которая была чревата большими проблемами. Однако предоставить Людовику свободу действий на Балканах означало накликать беду. Несколько полков призвали обратно в Константинополь, и армия во главе с императором перешла через границу, пока флот готовили к войне. Летом 863 года корабли вышли через Босфор в Черное море и бросили якорь у берегов Болгарского царства. Время было самое подходящее: основные силы болгар находились на севере, а юг был охвачен самым лютым за весь век голодом. Борис I немедленно отправил к Михаилу послов, чтобы обсудить условия, которые оказались достаточно простыми: болгарский правитель должен отказаться от союза с франками и принять христианство по православному обряду. Борис согласился с почти непристойной поспешностью. В сентябре 865 года он приехал в Константинополь, где его крестил патриарх; он принял имя Михаил, а его крестным отцом стал сам император.
Кирилл же весной 864 года отправился с миссией в Моравию в сопровождении своего брата Мефодия. Они пробыли в Моравии более трех лет. Согласно древнему преданию, Кирилл изобрел новый алфавит для письменной передачи славянской речи, которая прежде не имела письменности, а затем записал этим алфавитом Библию и некоторые части литургии. Однако для этого он избрал македонский славянский язык, который жители Моравии совершенно не понимали, так что нет ничего удивительного в том, что результаты его миссии оказались весьма неутешительными. Тем не менее, обеспечив славянские народы алфавитом, адаптированным под фонетические особенности их языков, Кирилл и Мефодий заложили основу для развития грамотности, и именно за это их больше всего почитают сегодня.
Пока два ученых святых возделывали свой моравский виноградник, Бориса снедало все большее беспокойство. Его царство внезапно наводнили греческие и армянские священники, спорившие друг с другом по поводу невразумительных вопросов вероучения, непонятного для его подданных, большинство из которых с ужасом обнаружили, что они не только должны подчиняться этим противоречащим друг другу чужеземцам, но еще и предоставлять им кров
