Беги, хватай, целуй - Эми Сон

Но возникло одно затруднение. Надо было удостовериться в том, что она не наябедничает Старскому и Хатчу[92] о том, что все это вымысел. Коринна казалась мне достаточно крутой, чтобы этого не сделать, но лучше было на всякий случай ей позвонить. Я сняла трубку.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — начала я.

— Что такое?

— Я написала колонку о том, как мы с тобой занимаемся сексом. Хочу тебя спросить, не будешь ли ты возражать, если я ее напечатаю?

— Ты придумала историю про нашу связь?

— Угу.

Я услышала, как она выдыхает сигаретный дым.

— Забористая?

— Думаю, да.

— А правдоподобная?

— Не знаю. Мне помогало воображение.

— И какой ты мне дала псевдоним?

— «Писательница-мазохистка».

Коринна рассмеялась.

— Валяй.

— Не скажешь Тернеру, что я все придумала?

— Нет.

— Обещаешь? Они ведь сказали мне, что врать нельзя.

— Буду нема как рыба.

Окончив разговор, я позвонила Джейку и поведала о своих намерениях. Он сказал:

— Мне будет не дождаться выхода газеты.

Все у меня было под контролем, и я на пять дней опережала график.

Но на следующий день вышла газета со статьей «Порнуха», и у меня появились новые поводы для беспокойства. Во-первых, отец. Надо было выяснить, обратил ли он внимание на мое предупреждение «Не читайте». В тот день после обеда я двенадцать раз проверяла автоответчик в ожидании сообщения, но к половине пятого так ничего и не было. В конце концов, я сама ему позвонила.

— Не волнуйся, — сказал он. — Я не читал. Ларри Стенли пытался читать мне вслух, но я надел наушники от плейера и увеличил громкость, так что я ничего не слышал.

— Спасибо.

— Но я случайно прочитал первое предложение. Мы с мамой не собираемся учить тебя жить, но скоро с ума сойдем. Непонятно, кому из нас требуется лечение — тебе или нам.

Я представила себе, как папа ерошит волосы рукой.

Я должна была уверить его, что со мной все в порядке. Пусть знает, что я становлюсь взрослой хотя бы в жизни, если уж не на бумаге.

— Вообще-то я сейчас встречаюсь с новым парнем, — сказала я. — И, по правде говоря, счастлива.

— Кто он?

— Это тот парень, с которым я встречалась еще в нашей церкви, в юношеской группе. Джейк Дэтнер.

— Это лучшая новость за последние несколько месяцев! Не могу поверить! Я несказанно рад за те… — Голос отца прервался. Ему пришлось остановиться и сделать несколько глубоких вдохов. Мой папа плачет буквально над всем. Сентиментальные байки, которые передают по Национальному радио, рекламные ролики телеканала «Холл-марк», глупейшие фильмы. — Так что я хотел сказать, — продолжил он, откашлявшись, — я просто… счастлив.

Тем не менее, войдя после работы в бар «Барбарелла» и увидев сидящего за стойкой Джейка, я засомневалась, долго ли мы еще останемся вместе. Уголки его рта были опущены, и перед ним стояли два пустых стакана. Не успела я поудобнее пристроить свои пухлые ягодицы на высокий табурет, как он произнес:

— Твоя колонка и вправду меня огорчает.

— А я думала, ты примирился с моими ошибками, — сказала я.

— Так и есть, — откликнулся Джейк. — Только я не знал, что их у тебя так много.

Вы можете удивиться и подумать, что парень, встречающийся с обозревательницей, ведущей колонку о сексе, должен был сообразить, что она набралась кой-какого опыта. Но у Джейка были «серьезные намерения», поэтому он отчаянно цеплялся за два главных мифа, выдуманных подобного сорта парнями: 1) его подружка — невинный цветочек, и он пробуждает в ней сексуальность; и 2) он — главный игрок в паре. Если парень хотя бы на одно мгновение почувствует, что сексуальность его подружки уже разбужена другими или что игрой заправляет девушка, он начинает беситься. Вот почему, когда девчонка спрашивает парня, сколько у того было подружек, он с гордой улыбкой назовет реальную цифру; а когда парень спрашивает о том же девушку, она сначала оценит его уровень терпимости, а потом соответственно уменьшит число.

— Джейк, — начала я, — ты меня боишься?

— Похоже на то, — ответил он.

— Что мне сделать, чтобы ты боялся меньше?

— Ты проверялась?

Он явно не пытался смягчить свои слова.

— Да.

— После того как тот мужик в порнокабинке кончил тебе в рот?

— Он не кончал мне в рот. Эту часть я сочинила.

— Зачем?

— Чтобы приукрасить историю.

— А ты вообще ходила в «Мир кино»?

— Ходила.

— И вы занимались там сексом?

— Угу, но предохранялись, и он, во всяком случае, не кончил, потому что нас на середине прервал служитель, и нам пришлось уйти.

— О-о! — Джейк на мгновение умолк, а потом со вздохом произнес: — Меня беспокоят не только анализы.

— А что еще?

— У меня ощущение, что я никогда не смогу стать для тебя тем самым мужчиной.

— Сможешь. Ты уже им стал!

— Но почему?

— Что почему? — тупо повторила я.

— Что ты во мне нашла?

— Ты такой… славный.

Джейк поморщился.

— Прямо какое-то роковое клеймо.

— В каком смысле?

— Никого из моих знакомых не называли славным столько девчонок, как меня. Когда девушка говорит такое, она тем самым, возможно, дает понять, что никогда в тебя не влюбится.

— Я не имела в виду ничего обидного. Просто я говорю, что ты хороший, и хочу продолжать с тобой встречаться. Но не хочу, чтобы ты меня боялся.

— Знаю, — сказал он. — Прости меня.

Джейк сжал мою руку и наклонился, чтобы поцеловать, и все опять почти вошло в норму.

Три следующих вечера подряд мы вместе выходили в свет — поужинать, выпить, посмотреть кино. Мне нравились все штрихи нашего романа: одеваться для него, отвечать на его телефонные звонки, обниматься на заднем сиденье такси, засыпать рядом с ним, вместе завтракать в «Осени». Наконец-то осуществлялась моя мечта об «идеальном парне».

Пока не произошла ссора. Как-то в субботу вечером мы обнимались на его кровати, когда он вдруг заскучал. Никогда не знаешь, что делать в таком случае. Ситуация, как правило, тупиковая. Если молчишь, парень нервничает и смущается, а если что-то скажешь, он тоже нервничает и смущается.

— Все в порядке? — спросила я.

— Все прекрасно, — сказал он и, выскочив из постели, натянул трусы и пошел в гостиную.

Я оделась и отправилась за ним. Джейк сидел на диване с сигаретой, подергивая ногой.

— Что происходит? — спросила я.

Джейк вздохнул, нахмурил брови и скорбно на меня посмотрел.

— Я хотел тебе кое-что сказать, но никак не мог выбрать подходящий момент.