Галерные рабы - Юрий Пульвер

Воин не боится ни убивать, ни умирать, ни мучить, ни страдать, учили их «идеологи». Женщина — тоже воин, однако слабее телом и духом, чем мужчина, ей мешают сеять смерть беременность, младенец и глупая жалость.

Беременность — неизбежное зло, ее прерывать опасно, женщина может погибнуть или ослабеть. От младенцев же и от жалости избавиться нетрудно.

Лишь от извечной игры между полами не отказались йаги, а вот ее последствий научились избегать… Даже собственных детей они уничтожали всех без исключения, чтобы не обременять себя в походах лишней обузой. Свои ряды пополняли, принимая пленных подростков обоего пола, родителей которых убивали и съедали. Мальчишек и девчонок приучали к своим обычаям.

Таким образом, не имелось среди йагов никого, кто был бы связан кровными родственными узами, разве что сестры и братья, вместе взятые в плен, да и те с течением времени переставали испытывать друг к другу хоть какие-то теплые чувства.

И наследников после себя они оставляли только духовных…

Самые сильные связи рождались при обряде усыновления: на приемышей изливались те капельки доброты и нежности, что еще оставались в желчных мешках, служивших йагам вместо сердец.

Где, в каких колодцах времени почерпнуло это племя свои страшные нравы и взгляды? Какие враги, какие бури и невзгоды заставили их так ужесточить собственные души? Кто ведает…

И пришел черед новым йагам стать мужчинами.

Колья, вбитые в землю, обозначали площадку для священного действа. В середине ее росло гигантское дерево. Все его нижние ветви были обрублены, кроме одной, особенно громадной, которая резко выдавалась вперед. Через нее перебросили два ремня из гиппопотамовой кожи.

Слоненок проходил испытание первым.

Его приемный отец, сильнейший воин, вождь йагов Псенкало схватил сына за кожу на груди и каменными пальцами оттянул ее, нащупывая грудную мышцу. Отделив мускул от костей, он взял очень острый деревянный колышек, торжественно показал его солнцу, воткнул под мышцу и надавил, пока не остались на виду только два конца колышка.

Приемный дядя сделал то же самое со второй мышцей.

Вождь в этот момент смотрел в глаза юнцу, который выдержал ужасную боль, не моргнув.

Ремни привязали к колышкам, и Слоненка вздернули на них на высоту человеческого роста. Вес тела выдерживали лишь деревянные палочки.

Слоненок не издал ни звука, только подумал: «Сейчас я разорвусь на куски». Однако мускулы выдержали.

Как раз в этот миг солнце достигло вершины горизонта.

Пока светило медленно спускалось вниз. Слоненок шагал вверх по ступенькам боли. Терял сознание. В его замутненном мозгу ворочалась лишь одна мысль: крикнуть, чтобы прекратили обряд, и будь что будет.

Солнце прошло половину закатного пути — и он вдруг испытал неземное ощущение. Духи выпили из него боль в награду за терпение. Слоненок летел куда-то в могучем дурманящем трансе, чувствуя в себе неведомые силы, способность одолеть любого врага, необычайный подъем духа.

Слоненок дождался освобождения от пытки, которое не замедлило прийти, как только солнце село за горизонт. Оно словно ускорило свой ход, чтобы испытуемый меньше мучился!

Юношу, ставшего мужчиной, опустили на землю, вытащили колышки и втерли соль с пеплом в отверстия ран, чтобы очистить их и создать татуированные знаки, которые навеки прославят их владельца.

Несколько дней он пролежал в лихорадке. Знахари умерили его муки травяными настоями.

Когда Человек по имени Слон — уже не Слоненок — выздоровел, его впервые допустили на священный танец, доступный лишь тем мужам, кто имел подобные знаки.

На церемониальной площадке воины собрались в полдень, развели под большим деревом костер и затанцевали под удары тамтамов и звучание голосов, всегда оставаясь лицом к солнцу. Одобряемые соплеменниками, они не останавливались десять часов кряду, пока у них не начали разрываться икры. Их стали одолевать видения священных леопардов и ужасные воспоминания. Одни шептали что-то в полубреду, другие падали, а наблюдатели ободряли их криками, заставляли двигаться, покуда светило не закатилось за горизонт.

Так Человек по имени Слон сделался настоящим йагом. Он освоил их боевое искусство, привык убивать без раздумий. Однако кое-какие обычаи перенимать отказался: не ел поверженных врагов, несмотря на уговоры и заверения, что только это поможет ему стать сильным воином и заслужить благорасположение духов.

Самым лучшим бойцом и охотником он стал и без человеческого мяса.

Пытался он нарушить и второй закон: не позволил уничтожить своего первенца, рожденного от молодой уветки. Он взял в жены именно ее, так как в их венах текла кровь общего отца Нджвалуи. Человек по имени Слон тайно стремился блюсти заветы родного племени: король обязан иметь наследника только от сестры.

Вождь йагов пытался его переубедить, потом внезапно уступил. Младенца не тронули.

Через два дня Человек по имени Слон ушел на охоту. В отсутствие отца ребенка бросили крокодилам.

И Человек по имени Слон покинул йагов, взяв с собой жену-уветку. Он не желал оставаться в племени, которое отказывало мужчинам в их главном предназначении — продолжать род. Нельзя просто так, не выращивая потомства, бросать семя в женское лоно, это страшнейший грех, за него накажут духи. Он ушел открыто, предупредив йагов, что небо готовит им скорое мфекане в отместку за их черные дела.

Йаги не тронули дерзкого, ибо ведали его правоту. Их целью было спастись от мфекане, и пророчество Человека по имени Слон вселило смятение в их умы. Они не решились убить провидца и усугубить гнев духов, грозивший обрушиться на племя.

Почти год пробирался изгой с запада, края смерти, на восток, страну жизни. Жена его перешла в мир иной от укуса мамбы, сам же он целым и невредимым вышел к краалям зулусов…

А может, не вышел? Может, все происшедшее в селении Нделы было только сном, навеянным духами?! Разве четыре года назад он не сидел вот так же ночью у костра, не прислушивался к разговорам предков?

Его охватило странное томление, ему показалось: все, что происходит сейчас с ним, уже происходило. В глазах потемнело, окружающий мир сузился до точки размером с муравья. Потом тьма отхлынула из сознания, как вода из опрокинутого кувшина. Взгляд упал на острие огромного копья, изобретенного им самим. Мбенгу убедился: это не сон, он действительно водил в битву зулусское импи.

И понял Могучий Слон, что духи послали ему предупреждение: вскоре произойдет нечто очень важное.

Мбенгу ожидал, что это случится на следующее утро. Но «скоро» для мертвых совсем другое, чем для живых. Не через день — через поллуны показались развалины каменного крааля высотой с баобаб.