Проклятый горн - Алексей Пехов

– Можешь рассчитывать на мою помощь.

Она с благодарностью кивнула.

Билеско – город кремовых домов и морковных крыш. Каскадный, зеленый, с бесконечными каштанами, кипарисами и пальмами. Ночами он становился разноцветным из-за красочных фонарей на центральных улицах, а также светильников, которые по городским законам обязаны носить с собой жители с наступлением ночи.

Штраф за нарушение этого закона был огромным, поэтому правило неукоснительно соблюдалось, и в темное время суток Билеско напоминал волшебный луг, по которому летают сотни разноцветных светлячков.

Сейчас время было совсем позднее, людей на улицах раз-два и обчелся. Порой мы шли в полном одиночестве кварталами, по которым гулял горячий, влажный ветер, пахнущий цветущим шиповником и морем. Благодаря освещению разница с северными городами оказалась колоссальной. Не надо было идти на ощупь, не надо бояться упасть в сточную канаву, наступить в лошадиный навоз или еще хуже – споткнуться о труп какого-нибудь бедняги, зарезанного во мраке. Здесь мрака не было. А все душегубы и грабители держались подальше от хорошо освещенных кварталов и стражников, патрулирующих их.

Я держал фонарь с оранжевыми стеклами и нес довольно тяжелую сумку, так что ремень впивался в мое плечо. Гертруда шла рядом, шагая как всегда легко и свободно, точно гуляла по собственному замку. Шествие замыкало увязавшееся за нами Пугало.

– Что думаешь о магических способностях темного кузнеца? – спросил я.

– В смысле о его потенциале? Я могу основываться только на твоих рассказах. Золотое пламя – незнакомое мне волшебство. Подозреваю, что кузнец как раз из тех самоучек, о которых я говорила. И он очень силен.

– Я вот что подумал…

– Почему бы Конклаву тоже не заняться его поисками? – Она опережала мои мысли. – Наверное, они его ищут. Ну, я надеюсь на это.

– Но ты не знаешь?

Она скорчила смешную рожицу:

– Я стараюсь держаться от них подальше, насколько это возможно. Сообщество колдунов – не самая приятная организация. Вот уж в какой омут я не хочу нырять как можно дольше. Уверена, они знают о том, что произошло в Крусо, и уже сотрудничают с Церковью. Но не хотела бы идти к ним на поклон с вопросом, что они смогли выяснить. Мы пришли.

– Здесь?! – Я не ожидал увидеть пряничный домик из старой лезербергской сказки.

С фиалками в цветочных ящиках, висящих под окнами, с кустами белого шиповника за ярко-голубой оградой, с зелено-красными фонариками возле ворот. Жилище скорее подходило для милой старушки, а не для главы тайной службы короля.

– Я же говорю, он большой оригинал.

– Дом довольно сильно бросается в глаза. Как это соответствует слову «тайная»?

Гера лишь пожала плечами, показывая, что не особо вдавалась в подробности этого парадокса. Пугало уже хозяйничало за оградой, топчась в шиповнике с таким видом, будто его сейчас вот-вот стошнит от этого слащавого благолепия. Наверное, мы сильно упали в его глазах, раз притащились в такое место. Оно бы предпочло ночную экскурсию в застенки палача или на худой конец на кладбище. Поэтому решило показать свое отношение к ситуации единственным действенным способом – начало срубать кусты.

– Ты его остановишь? – скосила глаза Гертруда.

– Нет.

– Отчего-то я так и подумала.

Впрочем, после пяти взмахов серпом оно угомонилось и, опрокинув цветочный горшок, направилось в самую темную часть улицы. Переваривать увиденную слащавость.

Несмотря на поздний час, ворота нам открыли двое слуг. Ничего не спрашивая, проводили к домику.

– Вам на второй этаж, сеньор и сеньора. Я провожу, – сказал один из них.

Внутри был полумрак, так что я не слишком хорошо рассмотрел интерьер. Отметил про себя лишь, что много позолоты, завитушек и все тех же цветочных горшков. Также возле лестницы стояла высоченная, в мой рост, птичья клетка, накрытая темной тканью.

В зале мы встретились с моими знакомцами – господами Эспозито и Джанкарло. Крепыш сидел за столом, кинжалом нарезал окорок и насвистывал «Пляску смерти». Увидев меня, он приветливо улыбнулся и стал с огромным удовольствием разглядывать Гертруду. Ему явно понравились ее рейтарские рейтузы и короткая, выше бедер, курточка.

Хмурый Джанкарло листал при свечах книгу. В его взгляде не было и намека на дружелюбие. Одна лишь злость.

– Сукин сын. Ты еще посмел вернуться, – негромко произнес он, закладывая страницы пальцем.

– Как можно, друг. Здесь же дама! – укорил Эспозито.

Напускная вежливость шпика не могла меня обмануть. По всем повадкам именно крепыш здесь самый опасный, и, уверен, когда надо, лоск мгновенно с него сходит, и ты остаешься один на один с разъяренным кабаном.

– Мастер Венутто заинтригован и заждался вас, – между тем продолжил он. – Вон та дверка, будьте любезны.

В глаза Джанкарло читалось, что если их начальник не будет добряком, то после выхода из его кабинета, он с радостью снимет с нас шкуру.

Помещение сломало все мои рамки восприятия. Я надеялся увидеть все тот же помпезный лоск внезапно разбогатевшего купца, а оказался в какой-то оранжерее, среди необычных, мягко сияющих цветов с мясистыми лепестками, пахнущих, несмотря на свою странную тигровую окраску, свежо и нежно.

В цветнике, у окна, стоял письменный стол, стул с высокой и, на мой взгляд, неудобной спинкой, а также маленький глобус, все материки на котором были выточены из слоновой кости.

За столом никого не было. Мы с Гертрудой недоуменно переглянулись, когда из ближайших зарослей раздалось:

– Проходите сюда.

Мы обошли каскадные грядки, сформированные из странных глиняных горшков, разного уровня и высоты. Человек, позвавший нас, был среднего роста, жилистый и сутулый. Его волосы – соль с перцем – торчали вертикально вверх, точно какой-то куст, спутанные и беспорядочные. А увеличительные линзы на большом, похожем на баклажан носу вкупе с короткими усиками и бородкой наводили на мысль о безумном алхимике, потратившем жизнь на поиски философского камня.

– Здравствуйте, сеньор Венутто.

Он в ответ глянул на Гертруду из-под очков, отставил помятую лейку и вытер руки о белый фартук.

– Знаете, как называются эти цветы?

Я пожал плечами, так как видел их впервые, а моя спутница негромко ответила:

– Светочи. Силах-ай, если на языке восточных торговцев. Люкс сангуинум флорем, если вас интересует университетское определение.

– О. – Он сделал вид, что изумлен. – Приятно встретить специалиста. Впрочем, ведьма должна разбираться в травах. На то она и ведьма.

– Предпочитаю, чтобы меня называли колдуньей.

– А я хочу именоваться не меньше чем императором всего сущего. Но это ничего не меняет ни во мне, ни в вас, сеньора фон Рюдигер. Ваш друг в курсе, что означает имя этих занимательных крошек?

– Кровавые цветки света, – ответил я, переведя фразу Геры.

– Двое образованных стражей в одном месте, – кисло скривился глава тайной службы. – Впору загадывать желание.

– Предвосхищая ваш следующий вопрос: я понятия не имею, почему их так прозвали.

Он развязал фартук, снял его через голову, бросил в ящик с садовыми инструментами:

– Ботаники не совсем точно систематизировали его, и название не соответствует действительности. Кровью питаются лишь ростки. А растения цветут, когда растут на мертвой плоти. Чем лучше плоть, тем ярче они сияют. Будь в горшках человечина, можно было бы обходиться без свечей. Говорят, во дворце хагжитского султана есть несколько комнат с такими цветами. Я предлагал нашему королю перенять столь интересное нововведение, благо преступников и заговорщиков в государстве всегда с избытком, но он отказался. Считает, что лучше сажать их на галеры или скармливать старгам под патентом. Его величество их ненавидит. Светочи, я имею в виду.

– Неудивительно. – Запах перестал казаться мне приятным. – Разве тайная служба не должна угождать королю? Он их не любит, но вы продолжаете выращивать.

– Тайная служба обязана защищать короля. Мое маленькое хобби никак не влияет на безопасность его величества. В противовес двум стражам, которые несут в себе потенциальную опасность. Один из них и вовсе оказал сопротивление моим сотрудникам, одурманил их каким-то зельем и сбежал. Это, по меньшей мере, тянет на пять лет каторжных работ на рудниках, где добывают серу. – Господин Венутто с любовью, осторожно отрезал один из засохших листочков. – Я несколько поражен вашей наглостью, храбростью и глупостью. Не знаю, чего у вас побольше, сеньор ван Нормайенн. Вы не арестованы лишь благодаря репутации этой дамы.

– Моя слава бежит впереди меня?

– Бежит? – Глава тайной службы снял очки с носа, и вся его кажущаяся мягкость разом улетучилась. Без увеличительных стекол он уже не выглядел рассеянным алхимиком. – Простите за эту аналогию, сеньора фон Рюдигер, но она несется галопом, точно единорог от девы, которая теперь уже не дева. Наш город, возможно, и находится на окраинах цивилизованного мира, но я по роду службы интересуюсь политикой и новостями. Чем вы усыпили моих людей?