Чарлстон - Александра Риплей

Мальчишки будут ждать его в клубе – его, а не Алекса. Они успеют сделать бомбу до того, как пора будет возвращаться домой к ужину. Затем наступит главный момент. Проследовав по маршруту, который они разведали, мальчишки дождутся, когда караул отойдет от дверей, подбегут и бросят бомбу прямо в окно. На площади негде спрятаться, но все случится так быстро, что янки не успеют их схватить.

– Стюарт! Скорей, сюда идут.

Алекс дернул его за лодыжку. Стюарт, очнувшись от героических грез, взглянул вниз. Алекс был уже на мостовой.

– Давай! – крикнул он, повернулся и побежал. Стюарт повернулся на звук песни. Прямо под ним кучка негров маршировала, распевая хриплыми голосами: «В могиле Джон лежит, гниет…» Пламя факела, который они несли над головами, отбрасывало причудливые тени. Стюарт похолодел.

– Эй! Кто там? – Факельщик остановился. – Что за птичка с красной головкой?

Он поднял факел. Свет озарил Стюарта. Мальчик попятился.

С яростным ревом негр проломился сквозь тонкую загородку стройплощадки. Ноги Стюарта почти коснулись земли, когда верзила схватил его за шею и подтащил к свету. Факел горел прямо над его головой.

– Взгляни-ка, кого я поймал, – ухмыльнулся негр. – Маленький бакра.[1] Что ты здесь делаешь, белый детеныш? Разве ты не знаешь, что ночь – для нас, негров? Или мамуля не запретила тебе выходить, когда темно?

– Он не слушается мамулю, – сказал другой, склонившись над пытающимся вырваться Стюартом. – Такой негодник! Папуле следует его за это высечь.

– Папуля, наверное, убит на войне, – заявил факельщик с леденящей душу усмешкой. – Солдаты схватили папулю и поджарили его на вертеле.

Он ткнул факелом в голову Стюарта. Мальчик почувствовал, как жжет ухо и щеку. Негр, который держал его, отстранил факел.

– Не обижай малыша, Тоби. Маленький бакра заслуживает порки, только и всего, небольшое дисциплинарное взыскание. Его некому наказать, так мы поучим его как следует. Ведь когда-то и они учили нас.

Стюарта подзатыльниками втолкнули в центр нетерпеливой толпы. Удары обрушились на него со всех сторон, поражая грудь, лицо, уши, почки, глаза, рот. Тупой звук тумаков вскоре сменился тошнотворным брызганьем. Пятна крови беспорядочно усеяли чистенькие доски строительной загородки. Сквозь звон в ушах Стюарт услышал топот и крики. Его отпустили, и он упал на землю. Спасен. К нему пришли на помощь. Он попытался открыть заплывшие, залитые кровью глаза. Свет факела упал на лицо, которое, как ему казалось, он помнил. Черты его расплывались и выглядели странными, но Стюарт почувствовал радость.

– Алекс, – попытался сказать он.

Тяжелый удар обрушился на его череп – и мир померк.

Элия торопливыми шагами вошел в Аречер-холл. Он с удовольствием отметил, что народу собралось вдвое больше, чем обычно. Много новичков записалось сегодня вечером. Элия состоял в Объединенной лиге около года и гордился возрастающим влиянием ее главаря. У бакра не будет такой силы. С тех пор как мистер Пинкни и мисс Джулия вернулись, он осторожно прислушивался к политическим разговорам, возникавшим за обеденным столом Трэддов. Они уже оставили надежду предотвратить принятие новой конституции штата Южная Каролина, которая будет подписана в Колумбии в январе. Элия знал, что за этим последует. Негры получат право голоса. Они будут учреждать законы. И никогда уже не сделаются рабами. Все, что требуется от него, – это проголосовать за республику. Так велят в Объединенной лиге.

Он приветствовал друзей, с которыми познакомился на собраниях, и они объяснили ему причину сегодняшней многолюдности. Папаша Каин собирается выступить. Элия всплеснул руками. Он повсюду слышал это имя, но папаша Каин постоянно разъезжал по штату с речами, и Элии не доводилось его увидеть. Он протиснулся в глубь комнаты. Там было сооружено возвышение, украшенное звездами и полосами, на фоне которых были изображены раскрытая Библия и тексты Конституции и Декларации Независимости. Элия постарался подойти как можно ближе. Папаша Каин наверняка будет стоять здесь, говоря речь.

Элия услышал, как двери закрыли и заперли, и сердце его учащенно забилось. Таинственная обстановка собраний была чрезвычайно волнующей: особые знаки, которыми члены. Лиги обменивались, встречаясь на улице, быстрый шепот ночью через окно, когда ему сообщали день и час новой встречи. Но лучше всего был миг, который вот-вот должен был наступить. Он чувствовал, как в битком набитом зале нарастает возбуждение. И вот началось. Все лампы как одна погасли. За возвышением зажгли Огонь Свободы. Все захлопали, затопали и запели: «В могиле Джон…»

Высокий, сильный голос, перекрывая общий рев, зазвенел из тьмы возле огня. И вдруг рослый человек в ярко-алой одежде рывком шагнул из тени на свет. Это был папаша Каин. Он поднял руки, и рукава его заколыхались как языки пламени.

– Иисусе, – простонал Элия. Он вглядывался с таким напряжением, что глаза готовы были выскочить из орбит.

– Братья и сестры! – Голос был сильным, но тон его был теперь несколько ниже. – Знаете ли вы меня? Я спрашиваю – узнаете ли вы своего брата?

– Да, да, узнаем, – бушевала толпа.

– Меня зовут папаша Каин. Вы это знаете?

– Да! Папаша Каин!

– Но у меня есть и другие имена. Их не знает никто. Хотите ли вы узнать их?

– Да! Да, о брат наш!

– Мое имя месть. Мое имя кровь. Мое имя смерть. Но есть и другие. Хотите их услышать?

– Да! – Ответом был общий рев.

– Мое имя черный. Мое имя раб. Мое имя слуга.

– Нет! Никогда! Нет, нет, нет! – Послышались рыдания.

– Мое имя кровь. В зале захлопали.

– Да! – Хлоп… хлоп… хлоп…

– Мое имя смерть. – Хлоп…

– Да! – Хлоп… стук… стук…

– Мое имя месть. – Стук…

– Да! – Стук… Стук… Стук…

– Мое имя – папаша Каин. Повторите!

– Да! Да, Господи, да! Папаша Каин! – Гром топающих об пол ног.

Папаша Каин выхватил из огня головню и поднял ее над головой. Другой рукой он взмахнул, призывая толпу к молчанию.

– Братья и сестры, – простонал он, – взгляните на печать Каина. Печать Каина лежит на мне. Каин убил Авеля, и гнев Господа отметил его печатью. И на мне печать Господа как символ гнева моего народа. Взгляните на меня. Взгляните на мое лицо. Братья мои, сестры мои, взгляните и пожалейте. Это лицо белого человека. Это лик греха.

Пламя факела освещало его бледную кожу и ястребиные черты лица. Огонь сверкал у него в зрачках, и они казались алыми. Негры застонали и стали раскачиваться из стороны в сторону.

– Плачьте обо мне!

Вздохи и стоны наполнили зал. Негритянки заливались слезами.

Выбросив вперед алую руку, оратор призвал всех к молчанию.