Желанная награда - Киран Крамер

Молли отбросила в сторону несколько платьев.

— Где моя книга? — повторила она громче, заставив их обернуться. — Я оставила ее вот здесь. Это «Кубла Хан».

— Я видела ее, — сказала Банни. — Перед тем как мы отошли, чтобы помочь Хильде.

Все принялись озираться, но книги нигде не было.

Глаза Джоан расширились.

— Неужели сэр Ричард…

— Он не мог этого сделать, — возразила Афина. — Он сидел среди публики.

— Все время? — уточнила Банни.

— Не имею понятия, — отозвалась Молли. — Все были так ошарашены вспышкой чувств Хильды, когда она вышла на сцену, что, возможно, ему удалось незаметно ускользнуть.

— И зачем ему понадобилась книга? — встревожено спросила Банни.

— Скорей всего чтобы уничтожить ее, — сказала Афина.

Хильда прищурилась:

— Я займусь им. И найду эту книгу. А потом убью его!

Джоан взяла ее за руку:

— Боюсь, слишком поздно. Он, наверное, утопил ее в озере.

— Это единственный логический вывод, — вздохнула Афина.

Банни покачала головой:

— Мне так жаль, Далила.

— Давайте скажем мужчинам, — предложила Джоан. — Как минимум они зададут ему хорошую взбучку. И потом, остается крохотный шанс, что она все еще у него.

Молли посмотрела на озеро, серебрившееся в лунном свете.

— Сэр Ричард не настолько глуп. Наверняка он сразу же избавился от книги. Джоан права, он забросил книгу в воду. — Она указала на озеро. — Все, что для этого требовалось, это взмахнуть рукой, чтобы она улетела достаточно далёко.

Все любовницы дружно вздохнули.

— Что ты будешь делать, Далила? — участливо спросила Банни.

— Прибегну к той же тактике, что с платьями, — слабо улыбнулась Молли. — Я его перехитрю.

— Как? — Небесно-голубые глаза Хильды округлились.

— Еще не знаю. — Молли постучала кончиком пальца по своим губам. — Стихотворение слишком длинное. Я даже не пыталась выучить его наизусть.

— Ты можешь прочитать мой отрывок, — предложила Банни.

— Спасибо, — улыбнулась Молли. — Но это твой отрывок. Не стоит повторяться.

И тут ее осенило. Отличная идея! Если только у нее хватит смелости.

Молли прерывисто выдохнула.

— Я прочитаю стихотворение Хильды.

— Но, Далила, — возразила Афина со смешком, — Хильда порвала его.

— Знаю. — Сердце Молли забилось быстрее. — Но оно довольно короткое, и мы столько раз повторяли его, что, думаю, у меня получится.

— Конечно, получится, — сказала Банни, стиснув ее в коротком объятии.

— Ни пуха, — сказала Афина.

Молли решительно вышла на сцену. С пустыми руками и сознанием, что она должна прочитать стихотворение по памяти, если она хочет победить в конкурсе на звание самой очаровательной спутницы.

Когда Молли вышла на сцену, Гарри не без гордости отметил, что она держится уверенно, хотя…

Милостивый Боже! Даже в свете фонарей было видно, что ее левая грудь едва прикрыта, а в юбке чуть выше бедра зияет дыра.

Нет. Не может быть, чтобы он увидел то, что увидел. Наверное, это игра света. Или бренди.

— Помоги мне Боже, — пробормотал Гарри.

Мало того, что он не может забыть утро, когда она читала «Кубла Хана» в его объятиях. Теперь он будет грезить о ней в этом платье, воображая, как его рука забирается в дыры и…

Хватит предаваться фантазиям, одернул он себя. Менее чем через час Молли уже не будет его очаровательной спутницей. Но надо отдать ей должное: за эту неделю она освоилась с ролью любовницы, ничем не выдав свою истинную сущность. Что само по себе чудо. Никто не смог разоблачить ее и вывести на чистую воду. И при этом Молли совеем не лукавила, говорила все, что думает — особенно о несправедливости конкурса, — и предлагала свою дружбу всей компании.

Она была такой же открытой с ним наедине. Ничего не утаивала, когда они целовались, разговаривали о своих семьях и, что особенно трогательно, когда она рассказывала ему, что творится у нее на сердце.

Гарри вздохнул. Как ей удалось перевернуть все его представления о мужчинах и женщинах и создать нечто… более чистое и светлое?

— Привет, — сказала Молли, описав рукой небольшую дугу.

— Привет, — откликнулся Гарри и остальные, мужчины.

Последовало продолжительное молчание.

Молли стояла, сцепив перед собой руки и глядя на публику, замершую в ожидании. Гарри поощряюще улыбнулся, но она молчала с отсутствующим видом.

Что-то явно было не так. Но что именно?

Хотя…

Где книга, которую она должна была читать? «Кубла Хан»? Она не могла выучить наизусть весь отрывок. Он слишком длинный.

Гарри вскочил с одеяла, расстеленного на земле.

— Далила! — окликнул он ее громким шепотом.

Она взглянула на него в упор и произнесла с поразившей его уверенностью:

— «Когда мы расстались», лорд Байрон.

Гарри сразу понял, что она пытается сказать ему взглядом, чтобы он сел… и не вмешивался. Но верил в нее. Он медленно опустился на землю, обеспокоенный не столько поражением в конкурсе, сколько состоянием Молли. С того памятного Рождества ей было трудно выступать на публике.

Но почему она изменила текст? Поставив себя в еще более сложное положение? Он не знал. И не мог спросить ее сейчас.

Молли сложила руки перед собой и устремила взгляд на озеро, поверх мужских голов.

— Когда мы расстались, — начала она, — в молчании и слезах…

Ее голос дрогнул, и желудок Гарри сжался. Но он заставил себя улыбнуться, чтобы поддержать ее.

— Сердца разрывались, — продолжила Молли, — вселился в них страх… — Казалось, что она не замечает ни его, ни кого-либо другого. — Бледны твои щеки, уста холодны…

Она заломила руки, и лоб Гарри покрылся испариной. Она набрала в грудь воздуха и закончила:

— Таил час жестокий предвестье беды.

Слава Богу, она прочитала первую строфу, почти не запнувшись. Гарри заставил себя растянуться на одеяле и слушать, словно его ничуть не волновало происходящее. Однако он не мог не волноваться. Возможно, она знает слова, но ей необходимо расслабиться — вложить больше чувства, — если она хочет очаровать его приятелей.

Впрочем, вряд ли бы он выбрал это стихотворение, чтобы очаровать кого-либо, тем более джентльменов, ведущих беззаботный образ жизни. Оно слишком печальное.

О влюбленных, которые расстаются…

Гарри закрыл глаза. О Боже! Он не будет думать об этом.

— Вдруг пот проступил на холодном челе, — произнесла Молли с большей выразительностью, — и я ощутил обреченность в себе.

Когда Гарри снова открыл глаза, она смотрела прямо на него, словно проснулась от долгого сна. Ее взгляд обрел живость, а губы мягкость и беззащитность. Слова лились из нее, весомые и правдивые, проникнутые искренней болью. Гарри не мог перестать слушать, даже если бы захотел. Как и другие холостяки, судя по их виду.