Сезон королевской охоты - Алекс Орлов

Запахло свежим хлебом, Дюран-маг не чувствовал запахов, он просто знал их. Все радости жизни – цвета и запахи – открывались ему, когда он смотрел на мир глазами молодого человека, однако сейчас расслабляться было опасно.

Дюран прошел мимо булочной, потом миновал сапожную мастерскую.

В какой-то момент ему показалось, что Кромб исчез. Да, он растворился, будто в этом мире его и не было.

«Нет, это только кажется», – сказал про себя Дюран и спустя мгновение ощутил смертельную угрозу.

Резко повернувшись, он принял оборонительную стойку, скрестив руки на груди. В полусотне шагов, окруженный тонкими прожилками фиолетовых молний, скользнул силуэт женщины. Она словно в бессилии опустила голову и, казалось, спит, однако в сторону Дюрана рванулся смертельный конус силы, Дюран воспринимал его в виде огненного всадника с пылающим взором, вооруженного пикой с искрящимся жалом.

Трудно было не восхититься умением Кромба, он не стал тратить на удар добытую силу, использовав только тонкую концентрацию, которая сама могла породить силу.

Дюран оставил на месте, где стоял, свой дубль и шагнул в сторону, огненный всадник пронесся левее и с треском врубился в стену, вызвав сотрясение в целом квартале. Из окон полетели стекла, черепица дождем посыпалась на мостовые.

Дюран не стал тянуть с ответом.

«Ты хорош, но и мы чего-то стоим», – сказал он и, ухватившись за края рокочущего грома, начал быстро собирать его на кончики пальцев. Когда напряжение достигла пика, маг резко развел руки, высвобождая всю накопленную мощь.

Светящийся диск с ревом устремился к Кромбу, коварно огибая его, чтобы достичь большей неожиданности. Ударив в здание, диск вышиб два ряда кирпичей, стена рухнула прямо на Кромба.

Дюран с удовольствием поглотил всплеск беспокойства своего противника, и тут же ему пришла на ум еще одна удачная мысль.

Кромб между тем ускользнул от огромных кусков стелы и града из битого кирпича, хотя вокруг попадало множество людей. Он снова окутался тонкими молниями, концентрируясь для следующего удара, и пропустил тонкий ход противника. Дюран лишь чуть-чуть подтолкнул оболочку Кромба, и тот остался, как был – в своем собственном обличье. Попытки вернуть защитную маску не увенчались успехом, Дюран держал ее крепко. Кромб хотел осыпать врага дождем из огненных стрел, однако, взглянув на лежавшего рядом раненого, понял, что уже поздно.

И этот раненый, и другие поднимались на ноги, уставив на Кромба неподвижные зрачки. Их мощные клыки выпирали наружу, а конечности вытягивались, разрывая покровы одежд. Духи холода и разложения уже проникли в них, превращая тихих горожан в гостей из темных миров.

На другом конце улицы захохотал Дюран, черный капюшон свалился с его черепа, явив очевидцам веселящегося мертвеца.

Возле крепостной стены, отделявшей дворцовые постройки от остального города, сопровождавшие Каспара всадники спешились. Стоявшие у ворот гвардейцы посмотрели на них настороженно. Из калитки в створке ворот вышел капитан и направился к курьерам. В этот момент над городом что-то грохнуло, и все разом повернули головы на звук, потом ударило еще раз.

– Это еще что? – удивленно произнес капитан.

Каспар незаметно вложил в перчатку Рауля пять серебряных монет, тот довольно ухмыльнулся в усы и шагнул навстречу капитану.

– Кто такие и зачем у ворот? – строго спросил тот, словно не замечая эмблем курьерской королевской службы на застежках плащей.

– По приказу капитана Вольфа доставлен торговый человек по фамилии Фрай для представления во дворец!

Капитан сдвинул шляпу на затылок и смерил Каспара придирчивым взглядом, затем открыл висевшую на плече сумку и, достав свиток со списком посетителей, принялся водить по нему пальцем.

– «Негоциант из бывшей лавки Колумбуса, что на улице Королевских Сапожников», – прочитал он и снова посмотрел на Каспара. – Это ты, что ли, будешь?

– Выходит я, ваша милость, – ответил тот.

Капитан дунул в свисток, из калитки вышли еще двое гвардейцев.

– Это негоциант с улицы Королевских Сапожников, проводите его к королевскому распорядителю.

Гвардейцы отсалютовали алебардами и стали по обе стороны от Каспара.

– Идите, – махнул рукой капитан.

Гостя провели на территорию дворца, где он смог любоваться величественными зданиями самого дворца и вспомогательными строениями вроде конюшни, псарни и трехэтажного каменного дома для прислуги.

Плошадь двора была велика – раз в пять больше герцогского двора замка Ангулем. Да и выглядело здесь все наряднее и богаче, а каждое здание имело собственный цвет. Дворец был обставлен скульптурами и покрашен в белый, голубой и розовый цвета.

Сопровождавшие Каспара гвардейцы громко топали подкованными сапогами, стараясь показать тюфяку-купчине, какие они важные. Каспар хотел было спросить, куда его ведут, опасаясь, не попадет ли он прямо в руки принца, однако, посмотрев на их надутые лица, решил промолчать.

Мимо стайками пробегали служанки, все в одинаковых передниках, деловито проходили конюшенные с седлами на плечах. Попадались мрачные личности в темных сюртуках и высоких шляпах.

«Крючкотворы», – догадался Каспар.

Его доставили в невысокую дворцовую пристройку, где заставили снять шляпу, а один из гвардейцев отрекомендовал его как негоцианта с улицы Королевских Сапожников.

– А кто его запрашивал? – спросил пожилой человек, брезгливо кривя губы.

– Не могу знать, господин королевский распорядитель!

– Ладно, – махнул кружевной манжетой распорядитель. – Убирайтесь.

Гвардейцы с радостью выполнили этот приказ, оставив Каспара наедине с чиновником.

– Как хоть тебя звать, негоциант?

– Фрай, ваша милость, – ответил Каспар, комкая в руках шляпу. Он и вправду волновался.

– А чем же ты знаменит? – Распорядитель усмехнулся.

– Не знаю, ваша милость.

– М-да. Ну пойдем, не могу же я стоять перед тобой, – невелика ты птица.

Из зала они перешли в кабинет распорядителя, где стоял большой, потемневший от времени стол с мраморной чернильницей и дюжиной отточенных перьев в серебряной подставке. Над креслом с высокой, украшенной королевским гербом спинкой висел портрет его величества в охотничьем костюме и с собакой у ног. На поясе короля были подвешены трофеи – заяц и лиса причем художник допустил небольшую ошибку: лапа зайца выглядела неприличным дополнением к фигуре собаки, оттого все выглядело так, будто собака мочится на сапоги монарха.

– Этот портрет стоил художнику головы, – перехватив взгляд посетителя, предупредил чиновник, – поэтому лучше оставьте свои догадки при себе.