Война с лилипутами (с иллюстрациями) - Кир Булычев

— Это очень смешно, — сказал Весельчак У. — Только какой в этом изобретении смысл?

— А тот смысл, господин Весельчак У, — сказал папаша Панченга, — что, если смазать этим составом подступы к крепости, ни один заклятый враг не сможет в нее забраться. Только подойдет — тут же шмяк задом об асфальт!

— И в чем же проблема? — спросил Крыс.

— А в том, что он набрал мази на две подошвы, и больше не получается. Говорит, сырье некачественное! Ну, я ему покажу — некачественное!

Панченга-старший перебирал в жирных пальцах разноцветные четки, каждая бусина в них — размером с виноградину.

— Давайте следующего! — приказал Крыс. — Не весь же день нам на твоих ученых глазеть!

— А почему не поглазеть? — ответил Панченга-старший. — Это же сокровища! И каждый — гений! А всего их у меня тридцать голов.

— Тридцать? — ахнула Алиса.

— И тридцать изобретений, — ответил Панченга. — И каждое изобретение может удивить мир. И каждое изобретение я так переворачиваю с ног на голову, что даже изобретатель никогда бы не догадался без моей благородной помощи.

Пока Панченга смеялся и ему вторил сынок, пираты ввели еще одного изобретателя. Он был щеголеватым, стройным, почти трехметровым сирианцем, несколько похожим на зеленую ящерицу, гуляющую на задних лапах.

— Ага! — воскликнул при виде его старый разбойник. — Надеюсь, ты уже сделал, что тебе велели? Мое терпение истощается!

И Панченга указал пальцем на одну из бусин своих четок.

— О, простите, великий академик! — воскликнул сирианец. — Но осталось совсем немного!

— Ну, покажи моим друзьям, что мы с тобой умеем делать, — велел Панченга.

— Как прикажете. — Сирианец вынул баллон с распылителем. Вернулся к двери и жестом отогнал от нее стражника. Затем молча опрыскал дверь прозрачным раствором.

— Давай, давай! — торопил его Панченга. — Не можем же мы вечно тебя ждать.

— Одну минутку, чуть подсохнет!

Наконец, убедившись, что раствор высох достаточно, сирианец шагнул к двери, протянув вперед зеленоватые тонкие руки. И вдруг, ко всеобщему удивлению, его руки до половины прошли сквозь дверь.

— Ну! — Панченга даже привстал. — Давай, давай! Еще немного, и пройдешь.

Сирианец старался пройти сквозь дверь, но застрял посередине, руки почти по плечи — на одной стороне, туловище — на другой. Он дергался, рвался, старался, но ничего не получалось, хотя Панченга-старший очень сердился и готов был подбежать к сирианцу и протащить его сквозь дверь.

— Нет, — сказал наконец сирианец, устав бороться с дверью. — Слой не получается ровным. Молекулярный состав хромает.

— А ты его выпрями! Сколько можно ждать!

— Вы же знаете, я тружусь не покладая рук.

Ученый выглядел страшно расстроенным, даже его хохолок упал набок, что у сирианцев свидетельствует о крайнем душевном волнении.

— Ведь притворяется, — сказал Панченга. — Придется наказать.

Он снова взялся за бусинку. Пуччини-2, который внимательно наблюдал за ним, вдруг произнес:

— Не надо, господин Панченга. Это слишком жестоко и несправедливо.

— А ты откуда знаешь? — изумился Панченга.

— Я многое знаю, — ответил фокусник.

— Ладно уж, иди и работай, — смилостивился Панченга, и сирианец, вдвое согнувшись в дверях, покинул гостиную.

— Может, хватит? — спросил Весельчак У. — Я страшно как проголодался.

— Простите, — сказал фокусник, — мы хотели встретиться с супругами Коралли.

— Ах да! — Крыс сделал вид, что забыл о просьбе фокусника. — Конечно же, покажите нам профессора Коралли!

— Не имею ничего против, — сказал Панченга.

«Что-то он такой сговорчивый, — подумала Алиса. — Не иначе как замыслил какую-нибудь каверзу».

На этот раз пришлось ждать несколько минут. Панченга объяснил:

— Наверное, отдыхают. Они у меня устают, ученые. Головки у них слабые, мозгов слишком много.

Наконец в дверь втолкнули невысокого черноволосого мужчину, при первом же взгляде на которого Алиса поняла — это отец Лары Коралли.

— Карл Коралли, прошу любить и жаловать! — воскликнул старый разбойник.

Карл Коралли гордо поднял голову, и все увидели, что на виске у него кровоподтек, глаз подбит и лоб оцарапан.

— Ну вот, — вздохнул Панченга. — Опять, наверное, ввязался в пустую драку. Удивляюсь я тебе. Молодой профессор, достойный ученый, доктор наук — а такой невыдержанный характер! — Панченга развел руками, как бы приглашая всех разделить его огорчение по поводу того, какой плохой характер у молодого ученого.

Карл Коралли молчал и лишь внимательно обводил взглядом собравшихся в гостиной людей.

— А где ваша жена? — спросила Алиса, прежде чем Панченга успел что-либо еще сказать.

— Кто? — Коралли удивился.

— Ваша жена, мама Лары Коралли.

— Лара! — воскликнул ученый. — Моя Ларочка! Вы ее знаете? Где она? Она жива?

— Не беспокойтесь, — сказала Алиса.

Но тут вмешался Панченга.

— Поговорили — и хватит, — заявил он. — Пора и делом заняться. — И, видя, что Коралли готов и дальше задавать вопросы, оборвал его суровым голосом: — Молчать и подчиняться! Забыл, что ли?

И старый разбойник помахал в воздухе своими четками.

При виде их Коралли сжался, как будто его ударили.

— О нет! Умоляю вас! — прошептал он распухшими губами.

— То-то же, тогда рассказывай гостям, что ты изобрел.

— Вы же знаете, — сказал Карл Коралли. — Мы с моей женой Салли Коралли изобрели консервирующие кристаллы.

— Вот именно, — согласился Панченга.

— Что это такое? — спросил Пуччини-2.

— Вот… — Рука Коралли поднялась было, но замерла в воздухе на полпути.

Голос Панченги, остановивший жест ученого, был тихим и предвещающим опасность. «Как будто зашипела гремучая змея», — подумала Алиса.

— Ты рассказываешь нам о своем изобретении, — сказал Панченга, — и потом тихо, на цыпочках, уходишь отсюда к себе в камеру и сидишь там, ждешь моей милости. И ты знаешь, что будет с тобой, если ты произнесешь хоть одно лишнее слово.

— Я все знаю, — ответил Коралли мертвым, покорным голосом. — Я должен вам сказать, что изобрел небольшие кристаллы, в которые можно под влиянием особых лучей превратить любой продукт или материальное тело и хранить сколько хотите. Мое изобретение очень полезно при длительных перевозках. Вы можете законсервировать корову в шарике размером с виноградинку, — Коралли как бы невзначай показал на четки в руках Панченги, — и она останется заточенной там сколько угодно времени. Президент Академии наук господин Панченга высоко оценил мое изобретение и вынес мне благодарность. — Коралли провел пальцем по виску. — Мы все, находящиеся здесь ученые, рады служить этому великому ученому и организатору науки, который не жалеет сил и времени, чтобы обеспечить нас всем необходимым.

— Все! — приказал Панченга. — Уведите его.

— Нет! — вырвалось у Алисы.

— Уведите, уведите, — сказал Крыс. — Дело принимает интересный оборот. Есть о чем поговорить.

— Да, — спокойно согласился Пуччини-2, — нам теперь есть о чем поговорить.

— Но вы забыли, зачем мы сюда прилетели! — закричал возмущенно Вага Бычий Хвост. — Мы прилетели, чтобы спасти родителей Лары Коралли!

— Помолчи, мальчик, — сказал Пуччини-2.

— Правильно, ему следует помолчать, — согласился Весельчак У.

Алиса поняла, что ей сейчас не следует вмешиваться и мешать фокуснику. Дверь за Карлом Коралли закрылась. Он покорно ушел к себе в камеру.

Глава 5

Торговля людьми

— Ну что ж, поговорим о деле, — сказал Пуччини-2.

— Не о чем нам говорить, — ответил старший Панченга. — И не вмешивайтесь в наши дела.

— Но вы же держите людей в плену! — заявил Вага. — Это каждому видно.

— Никто из них не возражает, — ответил Панченга. — Всем это нравится. Если не верите, вызовем снова моих ученых, и они поклянутся, что слаще, чем у меня, они никогда не жили и мечтают остаток своих дней трудиться и дальше под моим руководством.

— Не кажется ли вам, уважаемый Крыс, — обернулся Пуччини к главному пирату, — что мы имеем дело с очень серьезным преступлением?

— Как вам сказать, — пожал плечами Крыс, — я должен признаться, что всю свою сознательную жизнь я имею дело с серьезными преступлениями, причем я сам их и совершаю.

— И все же я позволю вам напомнить, — сказал Пуччини-2, — что бывают просто преступления и преступления подлые.

— Объясните мне разницу, я не совсем вас понял.

— Если вам понравился цветок во дворце и вы его сорвали, это будет просто преступление.

— А если этот цветок — последний в мире и занесен в Красную книгу? — спросил Крыс и сам же засмеялся.