Когда герои падают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Это была смерть от тысячи ласк, медленно разрушающая мои трехметровые стены на кусочки.

Моя кожа покрылась мурашками, просто находясь сейчас в одной комнате с Данте, просто улавливая гравитационное притяжение этих темных глаз в гостиной.

Мне пришлось сурово напомнить себе, что Данте преступник, убийца, по сути, зверь в костюме за несколько тысяч долларов. Он никого не обманывал, в первую очередь меня.

Я знала лучше.

Каждый опыт в моей жизни учил меня знать лучше.

Но имелся какой-то трепет, сердцебиение, и я думала, не стоит ли мне провериться у врача всякий раз, когда он находил повод прикоснуться ко мне. И он это делал. Прикасался. Часто.

Это не было личным. Я узнала, что Данте прикасается ко всем. Он свободно целовал Торе в обе щеки, здоровался и прощался. Он сжимал руку на плече солдата, пожимал руку и терся плечами со своими людьми, как щенок в загоне со своими братьями и сестрами.

Он был невероятно тактильным, что показалось мне странным для мужчины в наше время. Общество перешло в более мозговую плоскость, возможно, из-за притока технологий, которые позволяют нам взаимодействовать с минимальными физическими усилиями, получая все, что мы хотим. Данте, казалось, из кожи вон лез, оставаясь архаичным. Он поручил мальчику Тони каждое утро доставлять три физических экземпляра газеты — Нью-Йорк Таймс, Гардиан и Коррьере делла сера. Он требовал личных встреч всегда, когда это было возможно, даже под пристальным наблюдением ФБР, хотя существовало бесчисленное множество платформ, которые он мог бы использовать для ведения бизнеса в Интернете и которые, несомненно, были бы менее осмотрительными.

Не только его физическая близость действовала на меня, как волны на скалы.

Конечно, как женщина, да еще и образованная, волевая, я в корне возмущалась мафией. Как может женщина романтизировать систему, которая рассматривает семью как феодальную систему, управляемую мужчинами и только мужчинами, а женщины используются в качестве уборщиц, поварих, нянек и случайной разменной монеты в браке?

Но такой, как я узнала, не была Семья Данте Сальваторе. Конечно, здесь все еще существовала иерархия. Данте и Торе были на вершине, своего рода причудливое совместное капитанство, которое не часто встретишь между мафиози, как правило, жаждущими власти и неспособными к компромиссу. Затем Фрэнки Амато, технический гений и правая рука, который колдовал все, что хотели Сальваторе, словно из воздуха. Были еще подчиненные, которые управляли своими мини- владениями, но они, как я узнала, не были исключительно мужчинами.

Жена Фрэнки работала на Семью.

Яра была их consigliere[98], женщина и не итальянка.

Было очевидно, что Данте пренебрегал традиционными нормами, которые десятилетиями управляли Каморрой и другими подобными ей итальянскими организациями.

И, похоже, это работало, по крайней мере, в финансовом плане.

Казалось, никто ни в чем не нуждался. Я видела матово-черный Феррари 458 спайдер в гараже и втайне мечтала о нем; часы Ролекс, Патек Филлип и Пьяже на запястьях Данте и его людей; огромные размеры и дорогую обстановку квартиры, в которой я временно жила. Данте и его команда веселых преступников владели сетями отелей и строительными компаниями, невероятно прибыльной и инновационной энергетической компанией, а также ресторанами и барами по всей округе. Масштабы их законного или, по крайней мере, обращенного к законности бизнеса поражали воображение. В сочетании с их незаконными сделками, вымогательством, азартными играми и мошенничеством, о которых я так и не узнала, я могла только догадываться о миллиардах долларов, поступающих в компанию.

Также было очевидно, что этот новомодный способ ведения дел не нравился важным членам других Семей организованной преступности. Я подслушивала без стыда, адвокат во мне не мог сопротивляться, а Данте не пытался, как мог, оградить меня от происходящего.

Я знала, что семья ди Карло охотится за ним. Та же самая семья, которая пристрелила Козиму во время перестрелки и довела ее до комы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда Гидеоне ди Карло звонил мне, не раз и не два, я не отвечала и в конце концов заблокировала его номер.

Короче говоря, я слишком много знала.

Слишком много о людях, скрывающихся за масками преступников, о быстром уме Чена, юморе Марко, обаянии Фрэнки, тихой доброте Адриано и даже о вспышках добродушного подшучивания Якопо. Было гораздо труднее ненавидеть их за преступления, когда я знала больше об их личностях, чем об их незаконной деятельности.

Я всегда считала, что если ты можешь что-то понять, то ненавидеть это почти невозможно, потому что тогда ты можешь сопереживать этому.

То же самое, конечно, можно сказать и об их боссе.

Медленно и необратимо время, проведенное рядом с Данте, растапливало мое ледяной отношение к нему. Я стала подшучивать над ним, вместо того чтобы пытаться разорвать его на куски острым кончиком языка. Вернувшись на работу после операции, я проводила свои поздние рабочие часы за столом в гостиной или за журнальным столиком, а не в офисе, потому что мне нравилась его компания.

Его компания.

Один месяц нашей вынужденной близости, и я была опасно близка к тому, чтобы поддаться его игре в коррупцию.

Поддавшись похоти, я почувствовала, как цунами нахлынуло на мое нутро. Ощущение, которого я никогда не испытывала за свои двадцать семь лет до встречи с Данте.

Оттепель, которую он вызвал простым поцелуем в шею и необычной демонстрацией мастурбации. Я чувствовала себя почти чувственно живой, ощущая вкус еды на языке, воздух на коже, кашемир, который я натянула на себя, защищаясь от усиливающегося зимнего холода. Мне захотелось того, от чего я так долго отказывалась: шоколада и виски, танцев и песен, но больше всего секса.

Я хотела его так сильно, что даже зубы болели от этого.

В последние несколько дней по утрам я просыпалась с мокрыми бедрами, мечтая о том, как такой мужчина, как Данте, будет ласкать меня.

В то утро я сжала бедра под столом на террасе, когда мы с Данте сидели и пили кофе, читая свои газеты перед тем, как я отправилась бы на работу. Это была странная домашняя сцена, но я не позволяла себе задерживаться на этом слишком долго.

— Сегодня утром ты выглядишь… взволнованной, Елена, — заметил Данте своим ровным акцентированным тоном, который он использовал, когда дразнил меня.

Я посмотрела на него, раздражаясь на нас обоих за этот бесконечный танец, в котором мы были заперты вместе.

— Я плохо спала.

— Плохие сны? — спросил он, вздернув черную бровь.

Я поджала губы и выпятила одну из своих.

— Плохой человек.

— Ох. — он сложил газету на коленях и наклонился вперед с волчьей ухмылкой. — Поделись с классом.

Я фыркнула.

— Вряд ли.

— Va bene[99]. Тогда я расскажу тебе о своем, — предложил он, откидываясь назад, скрещивая эти мощные руки на груди.

Я перевела взгляд с выпуклых мышц на квадратную челюсть, покрытую щетиной вчерашнего дня. Невольно я представила себе, как она ощущается под языком.

— Это лишнее. — мою торжественную речь испортила отдышка.

Эти глаза, галактики-близнецы, сверкали.

— Я думаю, это очень необходимо.

Он потянулся к вазе с фруктами, стоящей, между нами, и выбрал красный гранат. Я жадно наблюдала, как он взял его двумя сильными руками и легко расколол пополам большими пальцами. Он почти чувственно провел пальцем по внутренней стороне плода, а затем поднес ядро яркого фрукта ко рту. Это вызвало воспоминание о том, как он провел пальцами по своей сперме и окрасил ею мои губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он хмыкнул, проглотив.

Я потянулась к своему стакану с водой и отпила немало…

— Мне снилось, что я был с красивой женщиной. — начал он, все еще держа в руках фрукт и периодически поедая его. На его губах был красный сок, который мне очень хотелось слизать. — Она была обнажена, но нервничала. Я успокаивал ее, поглаживая эту кремовую кожу только кончиками пальцев, краем грубых костяшек, пока не заставил ее дрожать.