Дети Империи - Олег Измеров

Осмолов быстро перелистывал листы записки Виктора. Интересно, он так быстро читает? Скорочтением у нас стали увлекаться где-то к 70-м.

– Странно, что при таком прогрессе турбин в авиации и судостроении вы отводите им такую скромную, или, как вы пишете, нишевую роль на железнодорожном транспорте. Посмотрите, не только наши, но и зарубежные исследователи, особенно американские в один голос пишут – у поршневых машин нет будущего, они достигли предела. Их заменят или турбины или новые двигатели, например, роторные. А вы предлагаете игнорировать авторитетных ученых, мнение лидирующих фирм и начать дорогостоящие работы по форсированию четырехтактных дизелей. Получается, что во всем мире ничего не понимают?

– Извините…

– За что извиняться? Вы абсолютно правильно сделали, что написали то, что думали! То, что говорят все, это любой… любой студент напишет. Просто не укладывается в голове.

– Так там я пояснил, что…

– Да. Но неужели действительно из-за этого? Из-за того, что при ведении поезда надо все время менять мощность двигателя, и турбина с ее моментом инерции не будет поспевать, и вообще плохо работает на малой мощности? А как же положительные результаты Дженерал Электрик?

– Ну вот Лебедянский сейчас доделывает турбовоз, это можно проверить. Да и как раз заполнит временно мощностной ряд до четырех тысяч сил, пока Коломна новый дизель для лодок не доведет, что у них в проекте. Или Харьков не начнет свой такой делать.

– Виктор Сергеевич… откуда вы это знаете? Про Коломну?

– Оттуда же. Это не для разговора здесь.

За окном свистнул маневровый паровоз и прогрохотал по рельсам с чем-то таким, от чего здание слегка задрожало – то ли с очередным суперпаровозом, то ли с многоосной платформой, груженой литьем для нового турбоагрегата.

– Н-да… Тут еще ушат холодной воды на электронную коммутацию. Опять-таки: механическую коммутацию в тяговых двигателях сейчас только ленивый не хоронит, нашествие бесколлекторных двигателей пророчат с сегодня на завтра, а вы пишете, что на ионных вентилях это сделать невозможно, только на полупроводниковых, четырехслойных, с тиратронной характеристикой.

– На тиристорах.

– Вы видели эти самые тиристоры?

– Видел.

– Опытные в Дженерал Электрик?

– Отечественные. – Виктор чуть не добавил «серийные», но подумал, что это уже слишком.

– Вы считаете, что ими можно коммутировать токи в силовых цепях электровоза?

– На создание и налаживание промышленного производства уйдет где-то до пятнадцати лет.

– Плюс применение, как вы пишете интегральных схем, чтобы система управления могла модулировать фазные токи, питать двигатели синусоидой. Это вы требуете фактически создать под электронную коммутацию в СССР целую новую отрасль?

– Именно так, новую промышленность. От которой польза будет не только железным дорогам, но и энергетике и целой куче отраслей.

– А пока мы будем строить новую промышленность, заграница уйдет вперед, так?

– Наоборот. До начала семидесятых за рубежом по этому направлению ничего для широкого применения не создадут. Зато Союз, вырвавшись вперед по тиристорам и микросхемам, обеспечит рывок в семидесятые, восьмидесятые и девяностые.

Осмолов немного промолчал, а затем вдруг спросил Виктора:

– Вы в шашки не играете?

– Давно не играл. А что?

– Здорово получается. Как будто страну в дамки проводите. Ладно, отвлеклись. По-вашему, получается, для развития железных дорог в будущем надо развивать кучу смежных отраслей… вот, например, тоже – сварка трением алюминиевых профилей, раскройка металла оптическими квантовыми генераторами, создание станков с числовым программным управлением… это не совсем железные дороги-то.

– Именно так. Этот транспорт будет зависеть от прогресса смежников. В паровозную эпоху можно было только паровозостроение само в себе развивать, а чем дальше, чем больше мы будем зависеть от тех, кто делает изоляцию для двигателей, электронику, резину… в общем понятно. И от нашей исследовательской базы.

– Вот это самое главное! – Осмолов встал, машинально похлопал себя по карманам, видимо, ища папиросы, потом махнул рукой; видимо, тут куча народу отучалась курить. – Теперь вам надо и в Москве так же связно это все объяснять. Все это отлично ложится в концепцию товарища Косыгина по реконструкции системы управления народным хозяйством. Нельзя дальше делить экономику на епархии, на «наше ведомство» и «не наше ведомство», каждая из отраслей друг дружку развивает! Я, кстати, прикинул эффект от унификации по той части записки, которую вы вчера накидали, вот… – он порылся в листках на столе, – у нас получаются дополнительные мощности целого завода! Целый завод выгадываем без капвложений и строительства. И этот завод вы построили.

– Ну, не совсем я… Это труд очень многих людей.

Тут из банка вернулась Наталья Николаевна с командировочным авансом и Осмолов отправил Виктора со своим паспортом на станцию выкупать бронированные билеты.

Путь от первых проходных через парк до выхода у клуба ОСААФ не отнял много времени. Памятник Пушкину стоял не на главной аллее, а на белой кирпичной пирамиде где-то у входа со стороны вечерней школы, где стояли синие деревянные ворота в виде арок и виднелась занесенная снегом спортплощадка с бревнами, турниками и кольцами. Фонарей на аллеях что-то не особо наблюдалось, так что ночью тут или влюбленные или Осодмил. Вокруг некоторых деревьев виднелись оригинальные деревянные скамеечки, кольцом охватывающие ствол: тоже что-то из воспоминаний детства. На месте нынешней детской площадки за деревянным палисадником дремала парашютная вышка с вылинявшими плакатами «Будь готов к обороне страны!» и «Бога нет». Несколько ближе к выходной калитке в заборе со стороны фабрики-кухни виднелись сооружения старой детской площадки – видно ее только начали строить, но пару каруселек уже поставили, как и цепные качели, а еще там были совершенно не отмеченные в детской памяти Виктора гигантские шаги с большим деревянным столбом. Через это все тянулась кривая тропка в снегу.

Клуба на углу у переезда Виктор не узнал: ни дать, ни взять, купеческий особняк; потом вспомнил, что здание это перестраивали после войны. Старый облик ему понравился больше, тем более, что домик недавно подремонтировали и покрасили. У переезда он пропустил мимо себя грузовичок, напоминавший «Колхиду», но размером поменьше, примерно с гэдееровскую «Авиа», и перешел через рельсы на сторону вокзала.

Когда Виктор уже шагал по чисто выметенной и посыпанной песочком от гололеда платформе, он почувствовал некоторый мандраж. Опять та же дверь, опять кассы. Интересно, а если его сейчас обратно перебросит? Ладно, паспорт восстановим, лишь бы опять не в другое время…

Внутри вокзала все оказалось совершенно так же, как и в первое утро появления Виктора в этом альтернативном мире. Чудес не было. Отстояв спокойную очередь из трех человек, Виктор выкупил билеты, с интересом наблюдая, как девушка созванивается по телефону со станцией, затем вытаскивает узкие твердые картонки и пробивает в них компостером узор мелких отверстий, складывающийся в цифры; эта простая и когда-то знакомая процедура выглядела теперь таким загадочным ритуалом, что можно было заглядеться. Девушка в конце концов смутилась и спросила у Виктора:

– Товарищ, вы, наверное, что-то спросить хотели?

– А… да. Вы случайно, раньше не в артели «Прогресс» работали?

– Нет, вы обознались. Вот ваши билеты. Одиннадцатое и тринадцатое нижние.

– Спасибо… Так я же просил в одном купе.

– Они и есть в одном купе.

«Видимо, я что-то забыл…»

Виктор оглянулся назад – за ним очереди не было, видимо народу в те времена ездило немного. Он слегка отошел от кассы в сторону окна и начал рассовывать билеты и сдачу по карманам.

И тут возле его уха что-то жжикнуло и с треском ударилось в деревянный переплет окошка кассы; одновременно сзади раздался даже не звон, а, скорее, какой-то хруст и что-то обсыпало рукав пальто. Виктор машинально оглянулся; сбоку, в стеклах окон двойной рамы на одной линии зияли два аккуратных пулевых отверстия с расходящимися лучами.

19. Понаехали тут всякие.

Любой, даже самый захудалый герой фильма или фантастического романа, равно как и нефантастического, в этих случаях бросается на пол. Виктор же повел себя совершенно пофигистски – быстро прошел в простенок и только там начал соображать, что происходит. Не готов он был здесь психологически к столь банальным и пошлым вещам, как покушение из пистолета с глушителем – а именно это картина происшествия ему и напомнила. Во-первых, после нападения на лабораторию 6-б он ждал каких-то экзотических посягательств, и вообще – что его пытаются похитить, а не убрать. Убрать его за эту пару дней сто раз можно было. Во-вторых – а почему в этой чертовой кассе, а не на улице, в парке, в темном переулке? Как жертва нападения неизвестных? В-третьих – у спецслужб масса возможностей все сделать чистенько, контактные яды например. Намазали ручку двери в общаге – и все, тихо скончался от сердечной недостаточности. А тут прямо как в нашем сериале про криминал, или про дележку собственности, или про любовь. У нас вообще почти все сериалы – бабло, мочилово и постель, а между всем этим какой-нибудь дурак с пестиком бегает.