Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

А с двадцать четвертого июля в день Офимьи-комарницы начиналась заготовка малинового варенья. Из смородины мы готовили варенье и наливку, делали левашники — тонкие пластинки протертых и высушенных на солнце ягод. Из них зимой можно было варить кисель и делать начинку для пирогов. Но самое большое впечатление на меня произвело варенье из слив, вернее, последний штрих его приготовления. В каждый горшочек Аглая Игнатьевна укладывала бумажный кружок пропитанный ромом. Оказывается, ром для пропитки заказывали из Петербурга. Он придавал варенью особый аромат и помогал ему дольше не портиться. Нянюшка с тяжелым вздохом показывала нам бутылку, в которой оставалось меньше половины, и сетовала, что на следующий год «рому уж не достать».

Жизнь шла своим чередом, несмотря на все проблемы и беды, свалившиеся на нас, и это помогало мне двигаться дальше. Думать обо всем, переживать да плакать я позволяла себе только ночью, когда оставалась одна…

Глава 2

Со всеми проблемами, свалившимися на нас, мы с Таней совершенно позабыли о стекольном заводе. Вернее, о тех людях, которые сторожили его.

Они явились в усадьбу рано утром еще до завтрака. Оказалось, что мужчинам никто не платил жалованье уже несколько месяцев. Как раз после того как мы отстранили от дел Грыгоровича.

- Барышни, што ж нам делать? Дальше сторожевать али как? – седой мужик явно чувствовал себя неловко, переминаясь с ноги на ногу и теребя старый картуз. – Верно, позабыли о нас?

- Конечно, оставайтесь на своем месте, - сказала я. – Сейчас управляющий рассчитается с вами. Хорошо, что вы пришли сами.

Таня пошла искать Демьяна, а я осталась, чтобы поговорить с неожиданными гостями.

- Все спокойно у вас? Может, нужно что-то?

- Да, спокойно. А вчера вот незнакомый барин приезжали, спрашивали, кто хозяин, - ответил второй мужик с пышными усами и круглым добродушным лицом. – Дык, мы сказали, что Засецкие. Видно, что барин неместный. Может, даже с самого Петембурга приехали. Дюже важный, одежа дорогая, и в стеклышки смотрит, видать, глаза плохие.

- Он больше ничего не говорил? – мне было интересно, кто это мог быть, и что ему было нужно на нашем заводе.

- Нет, барышня. Посмотрели да уехали, - седой нетерпеливо поглядывал мне за спину, видимо, ждал появления Демьяна с деньгами. – Вы вот спрашиваете, что надобно нам. Так есть просьба, барышня.

- Я слушаю, - я приготовилась к тому, что мужики сейчас попросят или увеличить жалованье, или что-то для улучшения быта в тех условиях, где они сейчас находились, но их просьба удивила меня.

- Проведали мы, что вы цыганам выделили землю под деревню и под посевы. Коли бы вы нам поле дали под засев, дык мы стали бы там рожь сеять и вам часть отдавать. Уж больно малы наделы в деревне, и земля там мертвая почти. Урожай плохой совсем.

- Хорошо, мы подумаем над этим, - пообещала я. – Земли-то много, только вот в аренде она. Но скоро вернется в наше пользование.

- Спасибо, барышня, что выслушали и ответ дали, - седой мужик поклонился, а усатый следом за ним.

- Благодарствую.

Они получили свое жалованье и отправились обратно, а вот история с заводом имела продолжение. На следующий день к нам в усадьбу наведались Петр и Андрей, чтобы рассказать интересные новости.

За все это время парни несколько раз приезжали в «Черные воды», предлагали свою помощь, поддерживали нас морально. И нужно было отдать должное Петру, он ни словом не заикнулся о том, что однажды произошло между нами.

Сегодня же они привезли целых две хороших новости. Первая заключалась в том, что Головину было позволено отправлять и получать письма, а вторая как раз касалась стекольного завода.

Оказалось, что приезжавший туда барин был никто иной, как богатый купец Пименов Родион Макарович. Он гостил в доме отца Петра. Но приехал мужчина в эти края в первую очередь за тем, чтобы узнать о стекольном заводе, а поведала ему о нем не кто иной, как сама Потоцкая. Кто знает, с какой целью она рассказывала купцу о чужом предприятии, но эта гадина точно имела свои планы на наше имущество. В этом я совсем не сомневалась. Возможно, будучи уверенной, что попечительство над нами уже дело решенное, барыня решила подсуетиться с заводом. И покупателя ведь уже нашла, зараза эдакая!

- А что ему наш завод? – с подозрением поинтересовалась Таня. – Купить хочет?

- Хочет. Спрашивал у отца, кто вы такие, как дела ваши идут, - кивнул Петр и тут же добавил: - Вот только мы с батюшкой считаем, что вам не следует завод продавать. В аренду сдайте, и будет. От аренды проку больше.

Ну, в этом я была с ним полностью согласна. Главное, чтобы арендатор нашелся якорный, то есть постоянный. Но если исходить из деятельности стекольного завода, то смысла в краткосрочной аренде такого производства, конечно, не было.

- Когда же он к нам собирается наведаться? – эта новость не так сильно обрадовала меня, как первая, но все-таки настроение подняла. Копеечка к копеечке, глядишь, и полна кубышка. Пусть даже этой кубышки будет хватать только на безбедную жизнь усадьбы. Но нам на другое и не требовалось.

- А с чего моему мужу письма писать позволили? – мне не терпелось узнать самое важное для меня. – Неужели смилостивились над ним?

- Да зачем вам знать это, Елизавета Алексеевна? Главное, что теперь вы сможете переписываться. – Петр не хотел рассказывать подробности, что говорило об их с Андреем причастности к этому делу. Возможно, молодые люди заплатили за послабление режима, и это лишний раз характеризовало их с хорошей стороны.

- Софья Алексеевна, вы позволите поговорить с вами? – вдруг спросил Андрей, и Таня растерянно хлопнула ресницами. Она быстро посмотрела на меня, словно ища поддержки, а потом медленно поднялась.

- Да, конечно… Мы можем выйти на веранду.

Они вышли, и мы с Петром остались наедине.

- Послушайте, Елизавета… Вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь. Всегда обращайтесь к нам с Андреем, чтобы ни случилось, - парень говорил все это, не глядя на меня, будто боялся, что, взглянув мне в глаза, скажет лишнее. – Обещайте, что позовете меня, если что-то случится.

- Обещаю. Благодарю вас, Петр Дмитриевич, - у меня на глаза навернулись слезы. – Ваша помощь для нас бесценна. Отдельное спасибо я хочу сказать за своего мужа…

- Нет, не нужно, - чересчур поспешно ответил он. – Разве могли мы с Андреем оставить вас в беде? Это естественно для мужчины.

- Да… да… - хоть мне и было неловко в его обществе, я все-таки чувствовала к нему уважение. – Вот только иногда встречаются такие, как…

- Александр? – закончил Петр за меня. – Не корите себя за то, что не разглядели в нем подлеца. Даже мы, зная нрав Потоцкого, никогда не могли подумать, что он может пасть так низко.

- Неужели нельзя вывести на чистую воду Дарью Николаевну? – я хотела справедливости, хотела, чтобы мой муж вернулся домой, но не знала, как этого добиться. – Она ведь лжесвидетельствовала!

- Это еще нужно доказать. Вы можете бесконечно биться об эту стену, Елизавета Алексеевна, но вряд ли у вас что-то получится, - с сожалением произнес Петр. – Наберитесь терпения и надейтесь, что Павла Михайловича выпустят раньше.

- Я хотела бы поделиться с вами кое-какими мыслями, - я поднялась с софы, не в силах усидеть на месте. Пора было поднимать все секреты, живущие в усадьбе. Был шанс, что как раз они и помогут справиться с Потоцкой. Вернее, их разгадка.– Это касается смерти нашей сестры.

- Варвары? – молодой человек наблюдал за мной напряженным взглядом. – Но что такое? Убийца найден.

- Ой, ли? – я многозначительно посмотрела на него. – А вот нам с Софьей так не кажется, и на то есть причины. Именно об этом я и хочу поговорить с вами.

- Елизавета, вы хотите сказать, что Варвару убил не дворовой мужик? – Петр тоже поднялся с кресла, в котором сидел. – Тогда кто? Что вы знаете?

- Вы должны кое-что увидеть, подождите меня здесь, - попросила я, и пошла за запиской, которую оставила бедняжка перед самой смертью.