Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

Последовала пехота, состоящая из трех дивизий; ощетинившиеся ряды шли устрашающей поступью, так что земля дрожала у них под ногами. Папелотт и левое крыло были уязвимы, в отличие от более сильного правого, потому что на этом фронте Бонапарт рассчитывал на пруссаков. Но пруссаков там не было, зато были отряды французов, около двух сотен в каждом ряду. Артиллерия союзников открыла счет, дважды ударив по французам, но выстрелы отразились и обрушились на Папелотт потоком голубых осколков.

Потом войска Наполеона бросились в атаку: они палили в рассеянные заставы, где люди в зеленом прятались в чащах, и скрывались под прикрытием каменных стен, они орудовали штыками, словно закалывали дикую свинью. Как горели их глаза! Словно на их стороне была победа, и сражаться им оставалось только до того момента, как император остановит их.

Французы взяли заставы, преграды, канавы и хижины. Потом они взяли ферму. Никто не бежал, никто не сдавался. Солдаты умирали на скользких от навоза булыжниках скотного двора или в узких загонах для коров. Никто не уклонялся от битвы; их отбрасывали назад, но они боролись.

Ни один пруссак не пришел остановить резню — в последний момент Веллингтон послал пехоту Пиктона на склон. Они пронеслись через поле боя, унося с собой уцелевших. Пиктон, глаза которого были полны решимости сражаться, погиб, когда возглавлял свои отряды; он еще сопротивлялся некоторое время, но потом затих. Потом, когда казалось, что французы никогда не уйдут с их земли, из центра прислали конный отряд, свежий, готовый к битве, еще не видевший трудностей и горы мертвецов. Это были люди Аксбриджа, они неуклонно отодвигали французов назад, за пределы фермы, в поля, растаптывая солдат как пшеничные колоски. По мере наступления они потеряли почти половину своих людей, но и французов отодвинули к их прежним позициям.

Теперь Святая Гаага принадлежала французам, но Папелотт снова был взят Сакс-Веймаром. Центр Веллингтона выстоял. Теперь наступило адское затишье. Томящее, нездоровое затишье, поселившееся с обеих сторон, нарушали лишь постоянные перестрелки и выстрелы пушек вокруг Хугумонта.

После нападения в отеле «Д'Англетер» Софии понадобился целый день, чтобы прийти в себя и успокоить свою семью и друзей. Инстинктивно она обращалась к ним за помощью, но в то же время осознавала, что в конечном счете она решала, что делать дальше, ибо только она могла обеспечить спасение и подбодрить всех словами, которые им были так нужны.

Во-первых, нужно было придумать, как выбраться из отеля и найти место жительства, которое охранялось бы день и ночь. Решение было простое — они переедут к Мэри. Гарри предложил кандидатуру человека, который мог бы охранять их. С тех пор как они приехали в Брюссель, он непременно намеревался увидеться с Митчеллом, который стоял с гарнизоном в городе. По просьбе адмирала Митчелл разбил свой бивуак в саду отеля. Вокруг него теперь постоянно собиралась толпа мальчишек, среди которых был и Гарри, который, казалось, забыл о том ужасном моменте, когда, вбежав в комнату отеля, увидел свою мать, лежащую на полу.

Следующие часы оказались нелегкими. В конце концов, София должна открыть правду о Себастьяне Куле и его грандиозных планах против нее. Она рассказала это трем совершенно разным слушателям, и каждый из них по-своему сопереживал и сомневался. Источников информации больше не было — запросы показали, что Делия Гоулдинг все еще была жива, но пока не приходила в сознание, а допрашивать Гарри об инциденте в Эпсоме София не позволит.

Для адмирала было жестоким ударом поверить в такой позор джентльмена, которого он взял под свое покровительство. Тем не менее ему пришлось сделать это, вспомнив тот день, когда он увидел Кула в номере стоящим позади своей обессиленной дочери. Он никогда не простит ему этого. Когда же адмирал окончательно убедился, что во всех его действиях был особый смысл, единственным его желанием стало, чтобы Грант узнал обо всем и арестовал Кула.

Эллвуд счел это практически невозможным в сложившейся ситуации. Во время оживленного обсуждения в гостиной дома Эллвуда Мэри отреагировала первой, она подошла к Софии и обняла ее, пока Август приводил мысли в порядок, обдумывая все доказательства. В конце концов он убедился в здравомыслии всех четверых. Он также сумел упомянуть Жака Десернея без тени того смущения, которое тут же появлялось на лице адмирала всякий раз, как он произносил это имя.

— Жаль, что Десерней был не в состоянии отдать вчера это письмо Гранту. Он должен быть решительным, если хочет завершить дело сам.

— Своевольно! — не мог удержаться от бормотания адмирал.

Мэри вступила в разговор:

— Но если Кул не арестован, то никто не может предположить, какие еще беспорядки он может учинить в Лондоне и Брайтоне.

Эллвуд кивнул.

— Это так, но мы можем сделать некоторые предположения, — он взглянул на Софию. — Вы говорили, что единственный человек, являвшийся доверенным лицом Десернея в Лондоне, был найден убитым до его приезда? — Когда она утвердительно кивнула, он продолжил: — Если я не ошибаюсь, это случилось примерно неделю спустя, после того как Кул приехал домой. Он никогда не орудовал в Англии, пока не начал работу по добыванию секретных сведений в Индии. Ему пришлось потратить немало времени, чтобы его лояльность приняли в Лондоне; возможно, ему что-то мешало. В любом случае ему было поручено исследовать Десятый гусарский полк, полк самого принца. Дело касалось одного или двух офицеров, с которыми Кул, конечно же, разобрался. Поскольку все эти события завершились, должен быть отчет по их исходу. — Легкая улыбка снова появилась на его лице. — Я бы не хотел оказаться на месте того, кто будет докладывать об этом его высочеству.

Тем вечером София легла спать совершенно измотанной, зато в полной уверенности, что Гарри ничего не угрожает, а Эллвуд передаст секретным службам все, что им нужно знать о Себастьяне Куле. Утром она проснулась уставшей, но полной решимости. Теперь она не понимала, как можно сидеть сложа руки; ей нужно было что-то делать. Ничто не могло ей помешать в этом, и она провела все утро, помогая ухаживать за ранеными в окрестной церкви. Около полудня, когда загрохотала пушечная канонада, к ней присоединилась Мэри, поверх платья она повязала передник горничной, а волосы собрала на затылке в смешной пучок.

— Только что на улице я встретила знакомую леди, вначале она даже не узнала меня! Потом мы все-таки разговорились. Ты знаешь, она была в «Гранд кафе» на Рю де Эпиронньер и ждала, когда оно откроется. Можешь себе представить? Конечно же, весь рабочий персонал — повара, лакей, метрдотели — удрали. Там тишина как в могиле.