Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

— На пять лет, — с гордостью проинформировала Анна и добавила: — Контракт на пять лет, с возможным продлением. Может, мы со временем во Францию совсем переберемся…

— Ну, не знаю… А как же квартира и дом?

— Пока не решила… Стасик говорит, что с налогами там очень строго — каждая копеечка под отчетом, а мне же надо одеться!

— Возьми наличку, хотя там это не приветствуется.

— Да нет у меня налички, на последние машинку купила: «БМВушечку-однушечку»! Если б заранее знать, что уедем, я бы машину не меняла. А теперь что мне с ней делать? Жалко, но придется дешевле покупной цены продавать.

— А дом? Я приехал поговорить с тобой о доме — со своей половиной ты, что собираешься делать?

— Ну, не знаю…

— Я бы купил у тебя твою половину.

— Неожиданно, — встревоженно удивилась Анна. — Ты же сюда никогда не приезжал после развода.

— Не ездил, потому что, вы тут со Стасиком живете. А теперь будем! Так что надо побыстрее что-то решать: либо продавать все, либо один выкупает у другого его часть!

— Чего это ты разошелся? Для женушки стараешься?

Дорохов не ответил — какое кому дело до его отношений с женой, но неожиданно он почувствовал скрытый упрек и зависть в словах бывшей жены и посчитал себя виноватым в том, что их брак не просуществовал и года и распался из-за его невнимательного отношения к ней.

— Аня, ты меня прости, что у нас с тобой не сложилось, — повинился Дорохов, теперь понимая, как важны в отношениях забота и внимание к друг другу. — Я много работал и не уделял тебе должного внимания…

— Ты меня просто не любил, страсть прошла и ничего не осталось… — сожалея о прошлом, подвела итог их распавшегося брака Анна. — И мне надо перед тобой извиниться… Я ведь тебя, Серж, обманула… Ничего мне суд не присудил из твоего имущества.

— Как это? — опешил Дорохов, он был так занят на работе, что в суд не пошел и, поверив Анне на слово, даже решения суда не прочитал — она обещала его показать, но все время откладывала или забывала, но на половине его имущества «расположилась» прочно.

— Что же мне нужно было после развода в свой Мухосранск возвращаться? Да ни за что! Я в Москве хотела жить, вот и сказала тебе, что суд мне присудил половину твоего имущества: половину твоей однушки и половину дома — надо же мне было где-то жить.

— Понятно теперь, почему ты с оформлением документов тянула… Значит, дом полностью мой и квартира моя старая тоже моя! Ну, ты и стерва!

Вздохнув, Анна отошла к двери, подальше от рассерженного Дорохова.

— Стасик, тоже так сказал, — вздохнула лже-хозяйка дома. — Вчера Стасик попросил документы на дом и на квартиру, чтобы решить вопросы с нашей недвижимостью — он думал, что квартира и дом мои… Ну и пришлось ему все рассказать.

— А со мной почему не поговорила? Мы бы все решили…

— Поговорила? — вскинулась бывшая жена. — Тебе не до меня было — ты объект в Сибири сдавал, мотался туда-сюда, где тебе было со мной говорить. Вот я и пошла на хитрость…

— Хитрость? Это обман, мошенничество! — возмутился Дорохов, начиная закипать. — Я целый год на съемной квартире жил, пока новую не купил.

— Так купил же! И пассию себе тут же завел, — выкрикнула обиженная Анна, так, же, как два года назад, когда они выясняли отношения.

— И что? Мы с тобой развелись, — набычился Дорохов и, словно вернувшись в то далекое совместное житье, сжал кулаки.

— А ты знаешь, что твоя Людка меня со Стасиком познакомила, а потом тебе же про меня насплетничала, — не унималась его бывшая.

— Аня, мне эти ваши бабские разборки не интересны, да и женат я уже — другие у меня интересы, — Дорохов, вспомнив про Инну, как-то сразу остыл — не будь всего этого обмана, Инна не приехала бы «сторожить» дом в Новый Год, и они никогда бы не встретились — чтобы тогда было с ним… с ними… — Давай мирно все решим.

— Мирно? — не поверила Анна, вскинув на бывшего удивленные глаза — с ней он никогда не был таким покладистым и вежливым, и всхлипнула. — И заявление в полицию писать не будешь? Стасик, сказал, что если я буду «под следствием», то он со мной разведется и ни в какой Париж не возьмет.

— Ничего я писать не буду, — успокоил ее Дорохов. — Значит, дом и квартира мои?! Когда ты их освободишь?

— В квартире я давно не живу и вещей моих так нет — забирай, ключи у тебя есть, а дом… Стасик вчера, как узнал обо всем, собрал свои вещи и уехал в Москву, он сказал, что в чужом доме жить не хочет, и чтобы я тебе все рассказала, а не то развод… Вот я и рассказала. Дай мне недельку, я все свое сложу и увезу…

— Договорились, — согласился Дорохов. — Роя я оставлю себе, ты все равно уезжаешь, а машину я у тебя куплю за ту же цену, что ты покупала — сделаю жене подарок вместо свадебного путешествия!

55

— Не, пшепрашем, я на сабя такой грех не возму, — несколько раз повторил старческий осипший голос за тонкой деревянной перегородкой, мешанину слов из разных языков.

В ведро полилась какая-то жидкость, и все стихло.

Но от звуков человеческого голоса и льющейся воды, Инна очнулась. Открыла глаза, сглотнула горький противный ком в горле — ужасно хотелось пить, и осмотрелась. Она лежала на некоем подобии кровати на толстенным набитым сеном матрасе и накрытая допотопным шерстяным одеялом в крошечной комнатушке без окон и с одной дверью. Сквозь щели в дощатой стене, отделяющей комнатушку от другого помещения, в комнатушку просачивался тусклый свет.

Инна резко села в кровати, голова закружилась, и она вынуждена была привалиться к дощатой перегородке, чтобы не упасть с кровати. Посидев немного с закрытыми глазами, она переждала головокружение, медленно открыла глаза и решила, что теперь будет двигаться с большой осторожностью — по-видимому, она долго была без сознания, раз не помнит, как очутилась в этом незнакомом месте.

— Еднэ дэло паненку приняти, панове ворожевати за джицко, — вновь за дощатой стеной заговорила сама с собой старуха, скрюченными пальцами вытирая увлажнившиеся вдруг глаза. — Ежели я не бува б такой дурой, то бува б у мяне цурка, джефчинка-ведманка, горя б не чула! Теперича майся еднэ, та шукай согласованку…

Эту тарабарскую смесь языков Инна хорошо понимала, даже не переводя на русский, понимала: женщина жалела, что у нее нет дочки и теперь надо искать преемницу — зачем, для чего…

— Кто здесь? — тихо спросила Инна и схватилась руками за голову — голова раскалывалась от внезапно заполнившего ее шума.

В смежном помещении что-то упало на пол, покатилось, и послышались громкие ругательства старухи.

— Што б табе, окаяна! Напужала! — и, повысив голос, старуха поинтересовалась: — Очулась, паненка?

— Отпустите меня, — попросила Инна, прислоняясь щекой к щелистой, не струганной перегородке. — Я никому ничего не скажу о вас и о Мальцеве-Ватутине не скажу.

— Ишь, шего удумала! — заворчала старуха, вытирая руки длинным темным передником. — А мяне хоть бы и казала, табе все равно нихто не услышати. И не вем я никоего Тутина!

От физических усилий на лбу у Инны выступил холодный пот — сковывающая мышцы слабость не желала покидать тело. Инна вытерла пот ладонью и немного подышала открытым ртом, отдыхая.

— У меня дома мальчик один остался, — попыталась она разжалобить незнакомую женщину. — Что с ним будет, если я не вернусь домой?

— А нишего плохого с им не буде, — убежденно заявила старуха, и Инна тут же поверила, что с Витей все будет в порядке.

Откуда у нее появилась такая уверенность, Инна не знала, да и задумываться не стала — сил едва хватало на разговор с незнакомой женщиной, главное она безоговорочно поверила словам женщины и успокоилась — с Витей все будет хорошо.

— Откуда вы знаете? — все же спросила она и, осторожно, помогая себе руками, опустила ноги с кровати на темный от времени дощатый пол.

— А кому ж знати, коли не мяне?! — хмыкнула за перегородкой старуха и принялась наводить порядок на полу: подняла упавшую алюминиевую кружку, вытерла тряпкой разлитый темный травяной отвар. — Я рокив сто живу — все о всех ведаю.