Ever since we met (СИ) - "Clannes"

— Слишком много захотел, Сашку себе заграбастать, — пихает его Игорь локтем в ребра. Больновато, судя по тому, как Гриша дергается, но не со зла, скорее, в шутку. — Сашка наша общая, если она сама иначе не решит.

Саша думает, она иначе не решит. Их она бы правда могла назвать братьями, может, не прямо сейчас, но через год-два, если их дружба сохранится через это время. Их назвать братьями можно без самообмана и без попытки внушить это себе, и это греет.

— Три богатыря и прекрасная царевна, — вворачивает Нейт, улыбается в ответ на непонимающие взгляды своей неподражаемой улыбкой. — Что? Я русские сказки читал. У каждой уважающей себя царевны должны быть или магические силы, или помощники. А у Сашки и то, и другое.

— В сказках, — наставительно Гриша заявляет, — царевну обычно какой-нибудь царевич себе забирает, в доме запирает, и все. И никакие богатыри ничего сделать не могут. Если и у нас так будет, я взвою.

— В сказках царевны не надирают зад слишком много о себе возомнившим принцам, — фыркает Саша. Любовь любовью, но ограничивать ее никто не имеет права. Готова ли она, возникает из ниоткуда неудобная мысль, позволить это Ване? Нет, понимает она. Даже Ване не готова. Пусть говорят что угодно, пусть считают, что готовность отказаться от своих желаний и своих амбиций ради кого-то еще — неотъемлемая часть любви, она не согласна, и соглашаться не собирается. Кому будет лучше, если она откажется от всего? Как можно сделать счастливым кого-то, будучи несчастной, если этому человеку хоть немного не плевать на тебя?

Рука Игоря каким-то образом оказывается на одном ее плече, рука Нейта на другой, Гриша перед ней с широкой улыбкой стоит. Ей не надо дублировать словами то, что она понимает из этого: если кто и позволит ей быть несчастной, то это не они трое уж точно. Не в том случае, если они останутся такими, какие есть. Не всегда люди остаются не только такими, какими были, но хотя бы похожими на прежних себя, а все же.

Похожей на прежнюю себя выглядит Вика, когда Саша влетает в кафе пятью минутами позже времени, о котором они договаривались. Ни укоряющего взгляда, ни недовольного вздоха — она закрывает журнал, который читала, на обложке которого знакомая рыжая шевелюра и яркая улыбка Тиффани, и голову наклоняет чуть набок.

— Я заказала ромашковый чай для нас обеих, — сообщает она вместо приветствия. — Попросила принести мед вместо сахара.

— Ты не меняешься, — фыркает Саша в ответ, коротко целует-клюет ее в щеку, прежде чем плюхнуться на свое место. — Как и мои вкусы, наверное.

— От тебя воняет непонятно чем, — сообщает Вика в ответ, носик наморщив. — Но я рада, что не пришлось угадывать.

— Наверное, формалином, — Саша плечами пожимает. — Отвратный запах, но ко всему привыкаешь, особенно когда деваться некуда. Что у тебя нового-то? С января тебя не видела. Мне кажется, или ты волосы покрасила?

— Прядки высветлила, еще месяц назад, — отмахивается Вика, улыбается хитро-хитро. — Сначала твои новости, потом мои. А то ты мои услышишь и про все забудешь.

— Засранка ты, — Саша показушно дует губы, но не сердится на самом деле. Ей интересно, теперь еще интереснее, чем было. — Ладно, так и быть. Хотя у меня все равно ничего нового. Игорь теперь с Соней встречается, ребята спалили, что я ведьма, а еще я временно решила не ходить по свиданкам, потому что пытаться устроить личную жизнь, обеспечить себе максимум автоматов, и при этом спать больше трех часов в сутки — нереальная задача. Скучно живу, короче. Сняли бы про меня фильм, никто бы не смотрел, написали бы книгу — не читал бы никто. Разве что взяли бы красивую актрису на роль. Давай, твоя очередь.

Вика снова улыбается хитро-хитро, глаза прищуривает по-лисьи, и создается ощущение, будто она хочет, чтобы Саша угадать попыталась. Она так делала уже не раз, искренне наслаждаясь ее замешательством. Но нет, на этот раз она, поблагодарив официантку за чай, попросив для себя пирожное, и дождавшись, пока Саша закажет и для себя, поднимает руку, ладонью к себе. На пальце — тоненький золотой ободок, солнечный луч ловит, отбрасывает зайчиком в сторону. Саша выдыхает изумленно, не в силах сдержаться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты что, замуж выходишь?

— Пока нет.

Вика смеется, не скрывая радости. Вот оно что, вот она почему так сияет, думает Саша. Неужели у них все хорошо, несмотря на то, какой сволочью она помнит Никиту? Хочется на это надеяться. Хочется лучшего для Вики. Хочется, чтобы у нее все было нормально, если не лучше.

— Мы с Никитой в Штаты переезжаем, — заявляет она торжествующе. — Ему работу предложили, мы поискали через агентства и нашли и для меня, оформили уже рабочую визу. Как только учебный год закончится, уезжаем. Там и поженимся. Он мне предложение сделал, сразу как нам паспорта с визами выдали.

Не радоваться за Вику, когда она такая счастливая и довольная, не получается, даже если очень стараться. Саша не старается. Она радуется, потому что счастье на лице подруги неприкрытое, не наигранное, потому что она верит в то, что ее мечта, вот она, совсем рядом, вот-вот исполнится, потому что если все хорошо, почему бы не порадоваться? Порыв какой-то неясный заставляет ее полезть в сумку, где, среди десятков других вещей, простенькая цепочка с кулоном, купленная несколько дней назад в одном из магазинов, оказавшихся на ее пути во время прогулки с Настей. Между ладонями сложенными металл нагревается ощутимо, когда она шепчет быстро-быстро приходящие на ум слова заговора, слова молитвы проговаривает почти вперемешку, почти сминая окончания одних с началами других. Глаза у Вики огромные от изумления, когда Саша ей, разомкнув, наконец, ладони, кулон протягивает.

— Подарок к помолвке, — заявляет она. — На удачу.

На удачу, на безопасность, на любовь, на всевозможные благоприятные стечения обстоятельств, и на все, на что только можно было, на самом деле, на все, что в голову пришло. Вика, ее первая подруга-ведьма дольше чем на пару лет в этом чужом поначалу городе, будет в другой стране, через полмира, и как она там справится? Пусть не одна, а все же, как?

— Ты там себе ковен найди обязательно, — говорит ей вполголоса. Не в полном людей кафе говорить такие вещи. Хотя, с другой стороны, какая разница? Ну решат, что они одни из тех, которые какое-нибудь очередное шоу про экстрасенсов пересмотрели, и что? Подумают, что они долбанутые, не более. Даже если они тут во весь голос заявят, что они ведьмы, эти люди, скорее всего, просто посмеются. Если докажут, это, конечно, другое дело, но они не собираются доказывать. Она уж точно.

— Мне Татьяна Александровна уже посоветовала один, — Вика плечами пожимает, кончиками пальцев лица Тиффани на глянцевой обложке касается. — Тифф у нее единственная взрослая остается, Лена уехала, Катя тоже, одни девчонки остались, едва проснувшиеся. Но она вроде не сердится и не грустит. Сказала, Марина Олеговна очень хорошая, у нее много других девчонок, так что я наверняка найду общий язык с кем-нибудь.

— Ты-то найдешь, — Саша смеется, пытается за смехом спрятать свою неуверенность и свое беспокойство. Что найдет там Вика? Друзей ли? Счастье ли? Найдет ли она то, ради чего уезжает, в наличии чего там она так уверена? Ей бы хотелось, чтобы так оно и оказалось. Она не знает, насколько права. — Надеюсь, они о тебе позаботятся там. Пиши мне хотя бы иногда, ладно?

— Обязательно, — кивает Вика. — И на свадьбу приглашу, и вообще. Вот увидишь, все будет хорошо. Так, как и должно быть.

Все будет хорошо, повторяет Саша за ней мысленно, говорит себе так уверенно, как только может. В конце концов, Вика уже не ребенок, она может о себе позаботиться. Она о себе позаботится там, а ей тут остается только иногда вспоминать и думать, нормально ли все? Так бывает. Дороги расходятся, и нет смысла грустить из-за этого. Что им даст грусть, что им даст беспокойство? Ничего хорошего. Саша Вику обнимает крепко, когда они, наконец, из-за стола встают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мы обязательно должны увидеться еще раз до того, как ты уедешь, — говорит она. — Я себе не прощу, если ты уедешь, а я тебя больше не увижу после сегодняшнего.