Человек с топором - Юрий Никитин

— Бесчувственный ты. Зато красиво!

— Да кто это видит?

— А северные сияния откуда? — возразил Мрак.

Нарыв поднялся выше, лопнул. Наверх с огромной силой и скоростью устремилась струйка раскаленной плазмы. Она выглядела совсем крохотной, но Мрак отчетливо понимал, что в этом протуберанце вся Земля спряталась бы, как жук под лопухом.

Узкая огненная стрела поднималась от поверхности абсолютно прямо. Мрак почти чувствовал, как сверхмощное гравитационное поле пыталось удержать беглеца, но тщетно, и тогда удалось загнуть самый кончик, а еще чуть спустя протуберанец начал толстеть, терять структуру, загибаться, и Мрак уже представил, как он загнется в виде чудовищной петли, через которую проскочили бы все планеты, за исключением Юпитера, разве что. Да и Юпитер мог бы, если бы чуть ужался…

— Не сумел, — сказал он с сожалением.

— Слава богу, — сказал Олег сердито.

— Ты представляешь, если бы он поднялся еще на два своих роста?

— Нет. А что?

— Земля трижды бы поменяла ось, это во-первых. Материки бы сползли к полюсу, а великое оледенение наступило бы в течение недели.

— Этого мы не допустим, — ответил Мрак гордо.

— Видишь, уже загнулси.

Они облетели этот ужас под названием Солнце еще на половину диаметра. Мрак ахнул, впереди еще один протуберанец, но этот все же ухитрился как-то оторваться от поверхности, тяжело поднимается… нет, уже не поднимается, гравитация колоссальной массы Солнца удержала, протуберанец смог только перейти на что-то вроде орбиты, теперь плывет над поверхностью, постепенно теряя ослепляюще белый цвет, переходя в оранжевый, потом в желтый…

Мрак предусмотрительно взял в сторону. Нещадный солнечный свет пронизывал насквозь, во внутренностях началось жжение, словно наглотался переперченного мяса. От жара в голове мысли потекли быстрее, горячечнее, хаотичнее. Солнечный ветер настолько мощно срывал электроны в его теле с орбит, что он непроизвольно пошел вверх, подальше от страшной поверхности.

Оглянулся, Олег взмыл следом. Он горел, как раскаленный прут, только что выхваченный из горна. Шипящие искры срывались с поверхности тела и уносились в жуткий оранжевый космос. Потом Мрак сообразил, что это не искры, а не то электрические заряды, не то что-то вообще ему пока непонятное. Олег все время что-то находит еще, а это то ли защита, то ли черт-те что невообразимое.

Когда к Солнцу приблизились еще чуть, со знакомым светилом начало твориться что-то невообразимое: Солнце то разбухало, то вытягивалось, потом вдруг начинало забрасывать странные петли протуберанцев, которые вовсе не могли быть протуберанцами, а наверняка глюки, но настолько отчетливые, что Олег закричал тревожно:

— Мрак!… Ближе не стоит!…

Мрак и сам не подходил ближе, держался почти на километр выше, что вообще-то мелочь, но прокричал оттуда победно:

— Ага, жарко?

— Нет, — ответил Олег, — моя шкура пока что холодная как лед. Но с пространством что-то творится… Чересчур большая масса Солнца искривляет, что ли…

Но Мрак уже не слышал, удирал на всей скорости. Но именно он, чьи глаза были устремлены от Солнца, заметил быстро перемещающуюся звездочку, которая была не точкой, а именно диаметром, хоть и совсем песчиночным.

Сработал ли инстинкт охотника, то ли просто удача, он свое бегство превратил в погоню за настоящей целью, заорал ликующе:

— Меркурий!

Олег тоже заметил планету, чуть раньше или чуть позже, но Мрак обнародовал свое открытие первым, а земная культура построена не на том, кто сделал, открыл или создал что-то первым, а кто первым громко прокричал об этом, кого услышали, так что Мрак стал открывателем, и даже первопроходцем, и даже первотоптателем Меркурия.

… Меркурий они догнали, спрятались за ним от Солнца и некоторое время неслись ноздря в ноздрю. Если когда-то это и была планета, то теперь от нее одно металлическое ядро, а все легкие минералы выпарило свирепое Солнце, как выпаривает на Земле утреннюю росу.

Металлические скалы торчали страшные, острые. У основания бурно и очень громко кипели не то красные озера расплавленных металлов, не то просто выгорала магма. Олег щупал планету во всех диапазонах, высматривал самые богатые залежи, оценивал и прикидывал, как взять все и сразу, а Мрак несся следом из последних сил, все ушло в топку уже ядерного желудка, сожрал не только все в контейнере, но и сам контейнер, как ни трудно и противно, ведь ему пришлось грызть металл самым натуральным образом, в самом деле, позавидуешь Олеговой способности жрать анусом, или, как он сам говорит, абсорбировать всей поверхностью тела.

Когда они выскочили на освещенную Солнцем сторону, даже Олег ощутил, как его тело начало наливаться бодростью. Интенсивный солнечный свет пронизывать не пронизывал, прежняя шкура-то тю-тю, а эта не позволит в себя заглядывать, зато жадно поглощает, поглощает солнечный свет, жрет, как электрическая свинья, и все требует в запас еще и еще. А снизу, где несся Мрак, вдруг донесся вопль, там крохотная фигурка с почему-то рыбьим хвостом кувыркнулась, понеслась вниз.

Олег стремительно метнулся следом, обогнал и с такой силой приземлился… примеркурился, что каменная плита лопнула. Запах испаряемых тяжелых металлов стал сильнее.

Мрак в последний миг затормозил, у него не такая прочная шкура, помнил, но все же опустился на вершину скалы раньше Олега. Внизу, всего в десятке шагов, медленно колышется темно-красная поверхность расплавленной земли. У самой скалы сверху даже плавает темная ноздреватая корка, но дальше озеро было чистым, ярко-красным, пурпурным, а еще дальше — почти оранжевым. Там поверхность беспокойно дергалась, наверх поднимались огромные пузыри.

Он засмотрелся на один, сзади раздался низкий угрожающии звук, словно в его сторону летела на полном ходу электричка. Он в панике обернулся, отпрыгнул, но это всего лишь лопнул другой пузырь… по ушам стеганул низкий вибрирующий звук, а потом…

В прыжке он упал со скалы в расплавленную землю. С этой стороны она кипела, уже не красная, а оранжевая с белым. Из-под камня бил настоящий гейзер, подтачивая скалу, на вершине которой сейчас в позе Наполеона стоял Олег, обозревая покоренный мир.

Мрак с опаской посмотрел на свои ноги. Он погрузился до колен, а когда сделал еще шаг, то сразу ушел почти до пояса. И все-таки ощущение было странное, сбивающее с толку. Вокруг него кипит, бурлит, клокочет — да не вода, что не выше ста по Цельсию! — а раскаленная лава, а он даже не чувствует жара. Да какого там жара, тепла не чует, словно идет по тепленькой водице, чья температура тютелька в тютельку с его телом.