Место встречи - Левантия - Варвара Шутова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что же говорит твоя дедукция?
— Тот факт, что вы вместе минимум с прошлого октября, допустим, эти прохлопали. Я заметил только потому, что знаю неназываемого человека как родного, спал с ним в обнимку чаще, чем с любой девушкой. Ничего такого — только тепло, ты понимаешь. Плюс где-то с октября же он мне начал рыдать, какое у тебя каменное сердце и как ты его не любишь. То есть влюбился, как полный балбес. В общем, допустим, до Седьмого ноября они не знали. Но после того выступления — не знать не могли. При этом молчали. И после твоего дня рождения кто-то оставил хороший такой Особый след на крыльце. Тоже не заметить сложно, даже наши практиканты заметили. Что это были вы — любой ребенок сообразит. Что он тебя от меня провожает — тоже не новость, ты же понимаешь, среди моих гостей наверняка есть хоть один стукач. И опять они молчали. А тут вдруг добро пожаловать в наш узкий круг. Значит — что-то поменялось. Предложение он тебе уже делал, отказала ты ему у меня на глазах… Так что остается не так много вариантов. Что скажете, Уотсон?
— Только то, что сказала раньше. Никакого отношения к этому человеку иметь не хочу. Вне зависимости от… обстоятельств.
— А придется. Арин, ты, наверное, не понимаешь. Не важно, что ты думаешь о нем, важно, что он думает о тебе. Знаешь, сколько в Советском Союзе осталось драконов?
— Не представляю.
— Точно вообще мало кто представляет. Но десятка три, наверное, наберется. А знаешь, сколько их нужно, чтобы, скажем, устроить переворот в стране?
— Тоже не представляю.
— А вот этого тем более никто не знает. Но я подозреваю, что может хватить и пары-тройки, если окажутся в нужное время в нужном месте. А теперь, дорогой Уотсон, скажи мне сама, кто мы такие для них, — он показал большим пальцем куда-то вверх.
— Заложники?
— Молодец, угадала. Так что можешь бежать от Шорина куда хочешь — в любом месте тебя ждет очередной Станислав Ростиславович, Ростислав Владиславович или какая еще сволочь в том же стиле. И тем более когда у тебя есть нехилый такой шанс увеличить поголовие левантийских драконов аж вдвое…
— И что мне теперь делать?
— Ну, если хочешь, можешь сказать в вашу следующую встречу, что Шорин готовит восстание… Ну не знаю… Национал-анархистов, например. Или масонов.
— Спасибо за высокое мнение обо мне. Я ненавижу этого человека, но не настолько.
— Ты его не ненавидишь. Ты зла на него, ты раздосадована, ты растеряна. Но ты его любишь.
— Есть вещи, которые нельзя простить даже любимому человеку.
Однокашники
— Что ты тут сидишь? — спросил Моня, заходя вразвалочку в кабинет Арины и плюхаясь на диван. — Уже почти пять, можешь уходить с чистой совестью.
— Да особо некуда. Так что не тороплюсь.
— А как же встреча выпускников? Я плакат видел.
Арина вздохнула. Она тоже видела появившийся еще в марте на альма-матер плакат, мол, в связи с обстоятельствами встречи выпускников 31-го, 32-го, и так далее до 36-го годов, посвященные десятилетию окончания, будут проводиться в этом году 27 июля, в день именин основателя института Ираклия Галлета.
Зайти хотелось. Не то чтоб соскучилась по однокашникам — она никогда не была душой компании, близких друзей на курсе не завела. Но ей очень хотелось встретить тех, кто… «кто был со мной на одной войне» — Арина сформулировала для себя так. Военных врачей. Которые без слов поймут, что «выдохся эфир» — это страшнее, чем «кончилась еда», что два часа сна — это намного больше, чем полтора, что свет и горячая вода — это роскошь и счастье… Которым не надо объяснять, что «нет сражений на войне» — есть только работа, много тяжелой работы без мыслей, без радости, без конца.
Но теперь Арине было страшно туда идти. Не было сил снова погружаться в воспоминания.
К тому же наверняка все будут с радостью обсуждать свою нынешнюю жизнь. Перед самым вручением дипломов у них был большой спор, что важнее для женщины — семья или работа. Тогда Арина заявила, что сначала станет лучшей в гнойной хирургии, а потом — выберет среди поклонников самого достойного. А теперь вот придется отвечать за те слова. А что тут ответишь? С хирургией не сложилось… точнее… в общем, не сложилось. Точка. Нынешняя Аринина работа для сокурсников — нечто непонятное, но точно — предательство профессии. С семейной жизнью тоже… не очень. И тоже нет сил все это объяснять, как-то оправдываться или придумывать что-то. Терпеть насмешки или, что хуже, жалость.
Но Моня прав: глупости все это. Вместе с Ариной диплом получало человек восемьдесят, не считая фармацевтов и прочих стоматологов. Так что пристального внимания к своей персоне можно не опасаться. А посмотреть на однокашников любопытно.
Сначала всех собрали в огромной потоковой аудитории. Большую часть собравшихся Арина видела впервые.
На сцене за накрытым бархатной скатертью столом сидели профессора. И тут, как ни странно, Арина тоже знала лишь немногих. Новый молодой ректор сменил Сергея Александровича Варшавского, впрочем, вряд ли в результате интриг — Сергей Александрович был очень стар, еще когда Арина только поступала. Даже Аринина мама помнила Сергея Александровича уже пожилым, в толстых очках и со слуховой трубкой у уха.
Но, видать, молодой ректор (фамилию его Арина прослушала) привел за собой «своих людей» — каких-то очень похожих друг на друга, с совершенно не запоминающимися лицами.
Арина узнала только Наума Арнольдовича с кафедры анатомии и Василия Анатольевича с венерологии.
Говорили долго и бессмысленно. О роли медика в военное время (а то сидящие в зале не представляли себе эту самую роль!), о новых горизонтах науки, о ведущей линии партии… Потом трогательные первокурсники развели выпускников по аудиториям. Каждый выпуск — в свою.
Если в потоковой народу было так много, что кто-то сидел на ступеньках, кто-то стоял, прислонившись к стене, а кто-то занял подоконники, то в аудитории, где встречался Аринин курс, собралась лищь горстка — двадцать один человек.
Боренька Котидес, пламенный фотолюбитель, ради встречи напечатавший целую пачку фотографий с выдачи дипломов, раздал присутствующим по одной фотокарточке — и теперь грустно глядел на внушительную стопку, оставшуюся в руках.
— Ну, наверное, кто-то
