Страж неприступных гор - Феликс Крес

— Он подумает, будто я его боюсь! — возмущенно заявила она. — Что мне не хватает смелости говорить при нем все, что думаю! Чего ты хочешь? Я не боюсь посланников!

— Посланники — потом. Броррок.

— Что — Броррок? Мне в самом деле надо его бояться?

— А что, не боишься?

— Нет!

— Ну тогда… наверное, стоит.

— Кого? Броррока? Я знаю, кто такой Броррок, но никого не боюсь. Что он мне может сделать?

— Может сдержать слово и отвезти посланникам твою глупую башку, капитан. Отрезанную. Откуда ты знаешь? Какой ему смысл становиться врагом посланникам? Он разве что-то имеет против них? Зато против тебя имеет, я знаю.

— И отрежет мне голову? — задумалась Риди. — А как он мне ее отрежет?

— Когда будешь спать.

— Могу не спать, ты же прекрасно знаешь. Буду злая и уставшая, но если надо, могу вообще не спать — что, в самом деле не знаешь?

— Знаю, но…

— Отравить он меня тоже не отравит, могу не есть, — прервала она его. — Буду ходить голодная, но даже не похудею, хоть за целый год. Об этом ты тоже знаешь. Яды мне, впрочем, не вредят, во всяком случае, я от них не умру. Что тебе еще сказать из того, о чем ты и так знаешь?

— Ничего.

Но Риди уже понесло.

— Что он меня не задушит, потому что дышать мне, собственно, тоже не нужно? — издевательски спрашивала она. — Вы меня уже вешали с Неллсом на рее! Ну и что? Я немного похрипела и вывалила язык. Только и вышло из повешения Прекрасной Риди, что я подергалась и загадила палубу. Даже тебе не понравилось, хотя тебе ничего никогда не нравится.

Воспоминания о ее выдающихся деяниях доставляли ей наслаждение, и годился любой подходящий случай.

Мевеву вовсе не хотелось вспоминать о том, как он вешал Риди. Похоже, она уже забыла, что они говорят о Брорроке. Он посмотрел на мачты, поднял взгляд к серому небу, послушал шум моря и свист ветра, качая головой.

— С чего он так торопится? Несколько дней тащился за нами, а теперь ни с того ни с сего ты должна сойти с корабля и плыть на его лощеной лоханке.

— Он объяснил, почему тащился и почему нужно спешить.

— Ты что, во всем ему веришь?

— А почему я должна ему не верить? Впрочем, он меня боится. Видел, какая у него была физиономия, когда я перерезала пополам нож?

— Это самый выдающийся негодяй на Просторах. Ты ему и в подметки не годишься, капитан.

Он выбрал глупейшую тактику из всех возможных; у капитанши аж перехватило дыхание.

— Я… что?

— Он потопил сто парусников, прежде чем ты появилась на свет. Они блевотину бы с выгодой продал. Ему удавалось перехитрить любого — союзника, врага… кого угодно. Боялся он только одного моряка, твоего отца. Того, настоящего.

— А что ты вообще об этом знаешь?

— То же, что и все.

— И дочери, говоришь, не боится?

— Боится? Капитан, ему на тебя наплевать. Он в сто раз умнее, чем ты. Он тебя подзадорил, а ты идешь за ним словно теленок на веревке.

— Нет, это мне на тебя наплевать, — сказала она.

— Хочешь показать, будто его не боишься? Давай, капитан, сожжем этот его плавучий хлам! Наконец-то старый Броррок откинет копыта! — Мевеву пришла в голову мысль получше, чем пугать умную Риди Брорроком. — Только скажи, и устроим ему уборку на корабле. Скажи — сделать?

— Я с ним разговариваю. Он гость на моем судне. Я его пригласила.

— Пусть возвращается и готовит свои орудия. Китар тоже. А что, собственно, Китар тут делает?

— Не знаю, наверное, Брорроку был нужен быстрый корабль. Он собирался искать меня по всему Шереру, он же говорил. Если бы нашел позже, то, наверное, мы поплыли бы в Таланту на «Колыбели».

— Капитан…

— Хватит! — Она топнула ногой, так что звякнули браслеты, а перстни заскрежетали о доски. — Я иду с ним! Я уже сыта по горло всеми этими посланниками! Посылают на Агары какую-то бабу, чтобы меня задобрила, а сами нанимают Броррока! Надо отрезать пару голов, и ни одна не будет моя. Что ты так всего боишься? И с каких пор? Я возьму Неллса и несколько парней из Гарды.

— На сто с лишним парней Броррока?

— Они будут меня охранять.

— У Неллса до сих пор ребра ободраны. А даже если бы и нет, то…

— Ты мне надоел. Сделаю так, как сказала.

— Я тебя не пущу.

— Что?

— Ну так прибей меня. Сразу, прежде чем сойдешь с корабля. Ибо «Гнилой» взлетит на воздух. Ты сходишь с корабля, а я спускаюсь в пороховой склад и поджигаю шнурок.

Она вытаращилась на него.

— Что на тебя нашло?

— Я никуда не отпущу тебя с Брорроком.

— Я сама пойду, куда только захочу! — грозно заявила она и именно так наверняка могла и поступить. — Хочешь взорвать «Труп» — взрывай, найду себе другой корабль. В лучшем случае.

— Другой корабль?

— Другой корабль.

Мевев огляделся вокруг и показал (глупо, ибо о чем это могло говорить?) зеленую тряпку на запястье, к которой был привязан неровный обрывок.

— Но… это твой корабль и твоя команда.

— Ну да, моя команда, — издевательски проговорила она. — Даже к пристани подойти не в состоянии, а Броррок может нас догнать, перегнать, и вообще что угодно. Команда! — Она показала подбородком на матросов, возившихся тут и там словно мухи в смоле. — В самый раз для тебя.

— Они такие, какие есть, поскольку другого корабля и других парней ты не хотела… А им ты никогда не говорила, что они плохие. Для тебя они даже стирали бы тряпки, как парни Броррока. Ты лупишь их палками, режешь их на куски, и все равно ты их мамочка-Тюлениха… Они тебе не нужны? Мне взорвать их всех? Я так и сделаю, на самом деле сделаю.

— Взрывай. Похоже, это как раз тебе они не нужны.

— Нужны, но… взорву. Не сходи с корабля, капитан. У тебя свой корабль, команда, мы идем в Лонд… Что? Уже не идем?

— Пойдем потом.

— Не пойдем. Я взорву «Труп».

— Взрывай. И не возвращайся со мной в каюту, ибо это уже не твое дело, только мое. Еще один верный друг, — сказала она. — Я уже привыкла.

Она ушла. Хлопнула дверь.

Мевев посмотрел на паруса, на море, на матросов… на зеленый платок на запястье. Он смотрел и думал, качая головой…

Броррок сперва приказал отвезти его к Китару.

Лодку бросала из стороны в сторону неприятная волна; проклятый корабль Риди остался позади, и Броррок подумал, что дело тут все-таки не в проклятии… Его просто тошнило — самым обычным образом. Качка большого корабля не имела ничего общего с судорожными рывками посудины, в которой он сидел. Столетний моряк добрался до борта каравеллы едва живой, с позеленевшим морщинистым лицом — и довольный словно висельник. Раз уж дело было не в проклятии, он мог и посмеяться.