Война мага. Том 4. Конец игры. Часть 2 - Ник Перумов

Ежелин пал.

– Не понимаю, – развела руками Сежес, – не возьму в толк, почему Радуга бездействует. Ну, оборотни, ну, вампиры… и это всё?

– Боятся, – осторожно кашлянул Гахлан, специально ради этого вызванный на императорский совет. – Боятся, о великодушный повелитель, и растеряны. Слухи о случившемся возле дольмена, полагаю, разнеслись достаточно широко. Ведь не вернулся никто из отправившихся туда чародеев, смею заметить, не последнего десятка. Остальные призадумались. Тем более что известно – мы живы и даже не в заточении.

– Но остались те, кто не сдастся ни за что и никогда, – мрачно заметила Сежес. – Перечислять имена нет смысла, достаточно и того, что их немало. Почему не попытаются вызвать мор, или наводнение, или что-то ещё в этом духе?

– Эти заклятья всегда относились к исключительной компетенции глав Орденов, магистров и гроссмейстеров, – запротестовал Гахлан.

– А кто из них ещё остался? – впилась в него взглядом Сежес.

– Эммен сгинул вместе со всем Красным Арком, – начал загибать пальцы чародей. – Левейтайра из Кутула, как ты помнишь, погибла при первой встрече с козлоногими, наша единственная потеря в том бою, но какая!.. А нового гроссмейстера фиолетовые так и не выбрали.

– Да, но Сашнэ, Фетерда, Гиллестерн?

– Они целы и на стороне, гм, повстанцев. – Гахлан говорил медленно, тщательно подбирая слова. – А гроссмейстер Голубого Лива – вот она, передо мной.

Император вскинул голову. Так он всё это время имел дело с главой Ордена? Надо же… даже тени подозрения не возникло, Радуга издавна поддерживала легенду, что, мол, командоры и гроссмейстеры никогда не покидают главных башен своих Орденов, погружённые в высокомагические раздумья.

– Остался только Фиррейн, однако он – в стороне от всего, – закончил Гахлан. – Ты и сама это знаешь.

– Никогда ни в чём нельзя быть уверенным, особенно в наши времена, – сквозь зубы процедила Сежес. – Значит, трое. Только трое гроссмейстеров. Что ж… немного. И где же они могут быть?

Оранжевый заколебался, опустил голову, в замешательстве потёр морщинистый лоб.

– Ты никого не предаёшь, – ровно проговорил Император. – Кровопролитие стало бессмысленным. Мы победили. Империя. Будут ли жить магические Ордена – зависит только от их разумности. Я не хочу никого убивать. Ты можешь вступить в переговоры с оставшимися тремя мастерами, Гахлан? Убедить их прекратить борьбу?

– Боюсь, – вздохнул старый чародей, – тут не преуспел бы и поистине медоустый оратор, не то что я, недостойный. Что Сашнэ, что Гиллестерн, не говоря уж о Фетерде – гм, по-настоящему настроены умереть, но не сдаться. Я, конечно, не разделяю эту их позицию, я отринул прежние заблуждения…

«Оказавшись у нас в плену», – холодно подумал Император.

– И они были сейчас в Ежелине. – Сежес не спрашивала, она утверждала.

– Сейчас – да, – выдавил наконец Гахлан. – А до того сидели в Мельине… Сейчас, конечно, из города они ушли. Скорее всего, в сторону Нерга.

– Понятно. – Чародейка встала. – Покорнейше прошу у моего повелителя дозволения откланяться. Постараюсь… достучаться до моих бывших соратников. Надеюсь убедить их не умирать во имя идеалов Всебесцветности.

– Ты настолько уверена в себе, Сежес? – не выдержал оранжевый маг.

– Уверена. – Чародейка бросила взгляд на Баламута. – Потому что, если тебя ждут – горы своротишь и не заметишь. А когда рвёшься к власти, к ней одной и ничего больше… Знаешь, Гахлан, нам бы всем не помешало серьёзнее отнестись к детским сказкам. Там, где хорошие – хороши, а плохие – плохи. Так не бывает в настоящей жизни, но порой, порой – наивность не во всём не права.

Она поклонилась, резко повернулась на каблуках – полы плаща вразлёт – и почти выбежала из шатра.

Баламут сидел, боясь пошевелиться и покраснев до корней волос собственной бороды.

Ночь. И вновь Сеамни без сна, нависает над лежащим на спине Императором, длинные шелковистые волосы щекочут ему грудь.

– Мальчик, – шепчет Дану. – Это будет мальчик. Объединитель людей и Дану. Вольных и гномов. Орков и эльфов…

– Орков и эльфов?! Да скорее огонь примирится с водою! – не выдержав, приглушённо рассмеялся Император.

Сеамни только качнула роскошными волосами.

– Он объединит и примирит, – настойчиво повторила она. – Твои эдикты «О равенстве». О том, что в пределах Империи ныне равноправен любой, готовый сражаться под её знамёнами и говорящий на языке людей, принёсший присягу Василиску. Когда ты о них объявишь?

– Не хотел давать баронам лишнего повода орать, что я, мол, «продался нелюди». Не все готовы протянуть руку тому же орку.

– Не все. Но те, кто сражался бок о бок с ними?

– Они – да. Но их пока меньшинство.

– Тогда дай права тем, кто сражался. Тем, кто кормил нас, как те же половинчики. Не тяни, Гвин. Орки ведь до сих пор держат семандрийцев на востоке…

– Ты права. Но о милостях принято возвещать после победы. Если б бароны сдались сейчас… а так, боюсь, придётся ждать, пока не сломаем хребет им с Нергом.

«И воплощать в жизнь эти прекраснодушные эдикты придётся уже тебе с Клавдием и Сежес», – про себя, конечно же, только не вслух.

– Не думай так, – жалобно попросила Тайде. – Не надо. Ну, пожалуйста. Представь себе, что всё кончится хорошо. Как в сказках. Мы победим Нерг. Закроем Разлом. Я рожу тебе сына. И ничего, что он – от «богомерзкой данки». Вон церковники вообще как в рот воды набрали, кто на юг не сбежал.

– Мы победим Нерг, – эхом откликнулся Император. – Ты родишь мне сына. Всё верно, Тайде. Просто… надо быть готовыми ко всему. На сколько ещё хватит той силы, что творит во мне новую кровь? Той, что живёт у Сежес в амулете Баламута? Это не наша мощь, мы украли её у врага.

– Нет. – Сеамни отчаянно затрясла головой. – Ты не понимаешь, Гвин. Сила живёт в амулете у Сежес потому, что она впервые в жизни думает о ком-то чуть больше, чем о себе. Вы не украли силу. Вы просто очень хотели вернуться – и не для того, чтобы жить самим. Вы оба возвращались к другим.

– Любовь побеждает смерть, – тяжело усмехнулся Император. Усмешка вышла кривой и болезненной.

– Любовь ни с кем не воюет и никого не побеждает, – возразила Сеамни. – Побеждают легионы, побеждают маги. Но только если им есть за что сражаться, прости за банальность.

– К чему ты ведёшь, Тайде? Я подпишу эдикты и поставлю печати. Но оглашать пока не стану. Ни к чему смущать моих добрых подданных.

– А ведь кое-где до сих пор держат рабынь-Дану… – тихонько проговорила Сеамни.

– Это нетрудно. Выкупим. Дай только сломать хребет Нергу. После них и с Разломом будет легче управиться. Я уверен.