Человек из чужого времени - Борис Сидненко

В голове отчетливо прозвучал риторический вопрос бабки со Старого Невского: «И что ж ты все время лезешь на рожон?»

Михаил зашел в магазин, купил продукты и отправился домой, в дворницкую. Надо было приготовить ужин и осмыслить прожитый день. Айлазан с пирожками он так и не попробовал.

Он вышел на набережную Невы и по каменной лестнице спустился к воде. Вода искрилась и переливалась под ослепительным солнцем, которое, несмотря на вечер, все еще висело над городом.

«Что же получается?» – задал себе Михаил мысленно риторический вопрос. «Пока все получается плохо», – отчетливо прозвучал в голове ответ.

Тут он вспомнил, что говорил ему дядя. «Будут в твоей жизни минуты, когда небо покажется с лоскуток, когда проблемы, словно плетью, станут стегать тебя по лицу, по рукам, по спине. И чем больше ты будешь от них уклоняться, тем чаще и сильнее они станут хлестать, пока наконец не загонят тебя в угол. И вот тогда ты соберись в комок и затихни. Первое, что произойдет, – это затишье. Сам увидишь, проблемы на время отступят. Вот здесь ты собери все свои силы, приди в себя, вспомни каждую из них, припомни, как они били тебя, с какой силой и с какой стороны. Разложи их по косточкам, и решение придет само. Поссорь проблемы между собой. Преврати минусы в плюсы. Не спеши. Утро вечера мудренее. А когда все закончится, ты поймешь, каков он, вкус настоящей победы».

Михаил встал, всей грудью глотнул влажный питерский воздух и направился в дворницкую. Перекусив на скорую руку, он помылся и лег в постель. Молодой человек смотрел в потолок и спокойно, раз за разом, прокручивал весь день, все, что знал, всю свою жизнь. Когда все выстроилось в непонятную ему цепочку, он уснул.

Глава 3. За одного битого двух небитых дают

Лиза так реально вошла в утренний сон Михаила, что ему даже померещилось, будто она абсолютно реально окликнула его:

– Любимый, пора вставать!

Он тотчас проснулся. Но вставать не хотелось. Михаил закрыл глаза в надежде, что снова услышит голос своей любимой. И он действительно прозвучал еще раз.

– Любимый, хватит спать!

Михаил лежал в постели и готов был зарыдать от отчаяния, что это был всего лишь сон.

Чтобы собраться с силами, он стал мысленно заставлять себя переключиться на другую тему.

– Лиза, Лиза, любовь моя, ты действительно сведешь меня с ума.

Он сделал глубокий вдох и пулей выскочил из постели. После зарядки и холодного душа к нему снова вернулись уверенность в себе и здравая логика. Мозг готов был получать задания и исполнять их беспрекословно.

– Итак, – произнес Михаил, – проверим, что же у меня получилось «мудренее» сегодня утром. Начнем по порядку.

Далее он стал размышлять про себя: «Семен Ефимович. Сейчас это главное действующее лицо в “комедии страхов”… Я ему нужен? Безусловно. Он мне нужен? В материальном смысле – да. Да что там говорить, он мне нужен для всего. И для карьерного самоутверждения, и для профессионального роста, и для личной безопасности. Прежде всего он мне нужен для личной безопасности. Он мне более чем нужен, он мне необходим, как воздух, и для защиты, и для стабильности. А что Армен? Армен тоже может решить мою денежную проблему. Скромно, но зато спокойно. Стабильно? А вот это – вопрос. Вроде бы нормальное и надежное дело, а вон как оно зашаталось в одночасье. Что если вопрос с коттеджем не решится мирным путем? Что тогда? Тогда сам Армен станет проблемой, которую придется решать отдельно. Теперь я уже связан с ним, значит, его проблема – это и моя проблема. А решать – это значит рисковать и подвергать себя новой опасности. Да, конечно, здесь должны быть сильные тылы. Такие, как Семен Ефимович. Здесь все по-другому. Раз Котин будет в Смольном, значит, он будет защищен, а значит, будут защищены и те, кто с ним работает, те, кто в его команде, – и тут же пришла кривая мысль: – Даже если он как-то связан с куратором, в чем я лично сомневаюсь, но все же допускаю и такое, то лучше быть под его рентгеном, чем под неустанным контролем Госбезопасности. У него цель – бизнес, а у куратора – профессиональные амбиции».

Михаил прекрасно понимал, что здесь надо быть предельно осторожным и, прежде чем соглашаться на предложение, необходимо узнать, чем занимается шеф. Лиза говорила, что его бизнес – иномарки. А что еще стоит за вывеской совместного предприятия, надо будет проверить.

«Торговать не умею и не буду. Вот быть юридическим клерком я не прочь. Обеспечение юридической и экономической безопасности фирмы – это нормальное дело для юриста. Но не для историка, доктора наук, профессора. Что будет, если я исчезну? Что случится, если с моим исчезновением сорвется какая-нибудь сделка? Тогда весь удар придется на настоящего Михаила. Он не станет делать то, чем собираюсь заниматься я. А упрашивать его никто не будет. Квартира на Мойке – хорошая гарантия. Но и это еще не все. Лизу тоже не оставят в покое. Перспектива не слишком радужная – остаться и без квартиры, и без возлюбленной. С другой стороны, исчезну я физически или нет, роли не играет. В августе на самом деле мне надо будет исчезнуть формально. В любом случае с конца августа останется только один из нас, двойников – настоящий Михаил Иванович Петров, ученый, доктор исторических наук, профессор Ленинградского государственного университета. А про какого-то там юриста все вскоре позабудут. Был человек – и нет его. Эка потеря. Пока не знаю, как и куда, но мне придется исчезнуть. Мы с Лизой что-нибудь придумаем. А настоящему Михаилу надо заниматься своим делом, по предназначению. Это сейчас он как бы болеет. Но с работы его никто не увольнял. Опасность минует, все поутихнет, начнется новый учебный год, и он снова займется исторической наукой, ибо только она возвращает и славу, и позор из забвения, только она учит людей уму-разуму, только она заставляет человечество думать о своем предназначении и о своей судьбе. Надо сделать так, чтобы мои отношения с окружающим миром закончились не позднее конца августа, желательно числа двадцатого. День двадцать первое августа должен быть под абсолютным контролем, ибо я уже знаю, что это за дата. Если контракт на два месяца устроит Семена Ефимовича, я буду на него работать. Если нет, то завтра же нам надо будет разойтись по-хорошему и без долгов».

Михаил встал и стал нервно расхаживать по комнате. Он понимал, что в его рассуждениях много справедливого, и все же он кривил душой. Он понимал, что Армена не оставит, что никаких условий Семену Ефимовичу не предъявит. И еще он знал, что все эти рассуждения вторичны. Главным сейчас является обеспечение безопасности себе и Лизе. Надо все сделать так, как она наметила. Они уже планировали с Лизой, что сначала выедут в Прибалтику, оттуда паромом доберутся до Стокгольма. А там их уже ждут. Эти планы – не фикция и не фантастика. Это стратегия, а тактика – более изощренная. Она не поддается прогнозированию и здравому смыслу. Она ситуативна. Просчитать все ситуации нереально. Именно благодаря этим планам он еще жив. И пока что его удел – приспосабливаться, выживать, защищать свое будущее и свою любовь. На душе снова стало гадко.

«И все же интересно устроен человек. Вот он живет, привыкает к каким-то нормам и правилам. У него формируются принципы, интересы, привычки, мораль. Он становится важным составляющим элементом единой общественной системы. Без него нет общества. Разобщенные люди, даже если они вместе, являют собой толпу, и ничего другого. Для меня, человека, волею судеб упавшего на дно, весь смысл заключается в том, чтобы быстро подняться наверх, обрести свой статус, адаптироваться к новым условиям. Преобразовывать что-то или воздействовать на что-либо можно лишь тогда, когда у тебя есть сила. Оказывается, сила ума и культуры, сила морали и принципов – ничто перед силой положения, власти, достатка, уголовной силы».

Михаил подошел к окну, открыл форточку и стал с жадностью глотать свежий утренний воздух. Он вновь успокоился и продолжил размышлять.

«Именно поэтому я – человек, пришедший из России капиталистической, а не мой родственник – “вшивый интеллигент” из уходящей России советской, смогу приобрести эту силу. Мне мои принципы не претят помогать коммерсантам зарабатывать на спекуляциях огромные деньги, если это позволит мне подняться и встать на ноги, если это единственный путь выжить и сохранить свою любовь, сделать ее счастливой и безопасной. А вот современному Михаилу этим недугом еще предстоит переболеть».

Михаил давал себе установку, прекрасно понимая, что все, что он здесь сам себе наговорил, может лопнуть, как мыльный пузырь, из-за любого пустяка – он никогда не опустится до подлости, низости, унижения и самоуничижения.

«Теперь машина. Ее переоформлять не буду. Водительское удостоверение и документы на “Волгу” остались у меня. Михаилу я отдал только паспорт. Значит, пользоваться машиной я могу без проблем. И что самое ценное – это возможность использования ее в нынешнем моем положении в виде залога. Одновременно с трудовым договором я оформлю на эспэшку генеральную доверенность на машину и договор купли-продажи “Волги”. Доверенность я приложу к трудовому договору, а передачу права собственности по договору сделаю при увольнении. Это очень неплохая идея – и овцы целы, и волки сыты. Разрываю контракт – отдаю машину. Пусть забирает. Мне ни одна вещь без труда не достается. А эта как пришла, так и уйдет. Пусть будет так, ну а пока черная “Волга” с серьезными номерами поработает на меня. Сейчас она мне как никогда кстати».