2012. Загадка майя - Жорди Сьерра-и-Фабра

— Отсутствует сигнал с датчиков.

Вокруг воцарилось гробовое молчание.

— Это она, сэр, аппаратура в порядке, — нарушил тишину чей-то голос.

— Но каким образом она?..

Секунды тянулись очень медленно. Прошла, возможно, минута. Джоа заботило только одно — продержаться и победить «железо», обмануть датчики, не дать муравьям вновь забраться в голову. Она была всецело поглощена этим и не заметила, что ее собеседник подошел и стал рядом, пока тот не прикоснулся к ней рукой.

— Что вы делаете?

Джоа открыла глаза, счастливая, что настал ее черед улыбаться с видом превосходства.

— Либо вы будете с нами сотрудничать, либо будет хуже. — Холод во взгляде теперь дополнялся холодом и в речах.

— Хуже для кого? Кто вы такие и чего хотите? — Девушка изо всех сил старалась не сорваться, не оказаться вновь в плену страха и бессилия.

— Мы хотим вступить в переговоры с ними, — ответил мужчина на последний из ее вопросов.

Джоа отметила это про себя.

Впервые ее собеседник приоткрыл забрало.

Мужчина склонился над ней, их лица разделяли всего несколько сантиметров. В глубине его глаз Джоа прочитала, что ради достижения поставленной цели он не остановится ни перед чем. И что время его поджимает.

Для него она была, вероятно, не более чем очередная… латиноска. Отморозок.

— Ты обязана помочь нам, — перешел он на «ты». — Ты — ключ к этой двери.

Джоа не желала его больше видеть. Вновь закрыла глаза и сосредоточилась на укреплении броневого щита, который огораживал ее мозг от грубого вторжения тех, кто хотел в нем покопаться. Она знала, что этот человек, этот военный, продолжал оставаться рядом. Чувствовала его колючее дыхание на своем лице.

— Джорджина…

Она ждала продолжения. Ее мозг достиг почти идеального альфа-состояния.

— Все бесполезно, сэр, — подтвердил это сотрудник по имени Мак.

— Сделайте же что-нибудь, черт ее подери!

— Если наряду с энергетическим потенциалом мы не подавим ее волю…

— Так подавите!

— Но это не так просто.

Офицер отошел от Джоа и направился в сторону Мака, к главному посту контроля и управления системой, подключенной к ее мозгу. Девушка напрягла слух, но не смогла услышать, о чем шла речь. Однако по манере поведения и тону было понятно, что командир привычно «строит» своих подчиненных.

Продолжения, собственно, не последовало.

Напряжение в лаборатории перевалило критическую точку и постепенно пошло на убыль. Вновь воцарилась тишина, но уже совершенно иного свойства, нежели прежде. Чьи-то руки сняли с Джоа электроды, на нет сходило легкое жужжание выключаемой аппаратуры.

— Отвезите ее! — распорядился начальник.

— Есть, сэр.

— Но не к ней. Оставите ее у него.

Давид…

Ей чуть не стало дурно из-за того, что и его постигла та же участь. Но сразу за этим возобладало другое чувство. Эгоистичное, но вполне человеческое. Чувство облегчения, что она будет не одна.

— Ингибиторы продолжаем вводить в прежнем объеме?

— Разумеется, два раза в сутки.

— Питание?

— Ни в чем не должно быть недостатка.

Ее повезли. Толкал каталку Мак, ему помогали два ассистента — по одному с каждой стороны. Джоа, закинув голову назад, увидела молодое и более, если так можно выразиться, человечное лицо, хотя глаза его избегали ее взгляда.

— Вы везете меня к Давиду? — спросила она его по-английски.

— Какому Давиду?

Джоа охватило беспокойство.

— Мы вместе были в Паленке.

— Нет, вас доставили сюда одну.

— К кому же вы везете меня? Ваш начальник сказал, чтобы меня оставили у…

Молчание вместо ответа.

— Где я?

Результат прежний.

Они вошли в довольно длинный коридор — мрачный и холодный, хотя до этого ей казалось, что воздух вокруг жаркий и насыщенный влагой. В самом его конце остановились перед запертой металлической дверью с прямоугольным окошком. Слева и справа — по часовому.

На форме — флажок Соединенных Штатов Америки.

Хотя предположения ее подтвердились, она все равно не могла в это поверить.

Не спуская с девушки бдительных глаз, ассистенты освободили ее от пут и помогли встать на ноги. Мак приказал одному из караульных открыть камеру.

Еще до того как Джоа слегка подтолкнули, побуждая переступить порог, она уже знала, что ее ждет за ним. Вернее — кто.

— Папа! — простонала она.

48

Он дремал, возможно, его держали на седативах. Внешне выглядел сносно, если не брать в расчет не бритую несколько дней щетину. Одежда, как и на ней, казенная, что-то вроде рабочей спецовки. В помещении, ибо язык не поворачивался назвать комнатой то, что для них в действительности было тюрьмой, стояли две кровати. Так называемые удобства находились в углу справа от входа, вне сектора обзора из окошка двери, предоставляя обитателям камеры возможность хоть здесь скрыться от неусыпного ока надзирателей. Джоа опустилась на колени перед отцом и смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, что делать дальше. Стон, вырвавшийся у нее, как только она увидела и узнала узника, потревожил его сон.

У Хулиана Мира дернулись веки, и на сетчатке возник образ дочери.

— Джоа… — пробормотал он.

— Папа! — Девушка обняла его и стала целовать.

Отец поднял руку, чтобы погладить дочь по щеке. Действительность начала брать верх, окончательно рассеивая остатки забытья. Он тоже заключил ее в объятия, и оба молчали, обуреваемые целой гаммой чувств.

Однако это продолжалось недолго.

— Папа, — Джоа помогла ему приподняться и сесть. — Где мы?

— Не знаю. Одно несомненно — на каком-то военном объекте США.

— В Мексике?

— Не думаю.

— Но это… неслыханное дело, похищение! Кто они такие?

— Может быть, из ЦРУ, или из АНБ, а может — из НАСА, кто их разберет. Они, естественно, кое-что знают, но много ли — не могу понять, и хотят разузнать как можно больше. Было бы наивно полагать, что единственными обладателями столь важной информации являемся лишь мы да еще несколько человек. По-видимому, у них есть опасения…

— Они готовятся уничтожить посланцев звезд? — изумлению Джоа не было предела.

Хулиан Мир увидел в ее взгляде и нескрываемую тревогу.

— Мне это неизвестно, — признался он.

— Боже, они такие же безумцы, как и судьи!

— Так ты уже знакома и с ними?

— С судьями и хранителями? Да. Мой хранитель мне очень помогает все эти дни. Без него… — При воспоминании о Давиде на душе у Джоа заскребли кошки.