Формальность - Павел Юрьевич Фёдоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Ты жаждал лишь того что в жизни нету
Достиг ли ты того иль нет
Напрасно всё и вот забыт невольно человек
Пусть он живёт своим уныньем
Своим умом и радостью своей
На что оно мне зачем Тебе?
Он господин себе – и раб страстей!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
К полудню всё было готово, зал уже был полон, когда Женя заметила Олега, который разговаривал в фойе с девушкой. Значит Люба была права, вспомнила Женя. Нельзя сказать, что она была яркая или запоминающаяся, но как отметила про себя Женя она была очень хорошо одета, вообще хорошо выглядела. Заметив Женю, Олег окликнул её и познакомил с Олей. Потом подошла Люба: «Мама приехала посидеть с детьми, в кой веке ещё удастся послушать ребят. Я же помню ещё их самое первое выступление». Ребята сидели все вместе в зале, что-то с интересом обсуждали, Люба от души как всегда смеялась, а Оля только тихо улыбалась. Женя из операторской смотрела на них и опять у неё было это острое ощущение постороннего наблюдателя, она думала о том, что вот за столько месяцев она так и не стала своей для них. Она видела, как Игорь, размашисто жестикулируя, что-то увлечённо рассказывает Оле, а та, понимающе кивая ему что-то говорит, тоже рассказывает. Костя с Олегом смеясь видимо что-то вспоминали, от того, что Люба заливалась смехом им говорила. Они естественны, а ты только наблюдаешь за ними – слышался немой голос в её сознании, – выбрось это из головы, всё пройдёт и это тоже…. Что пройдёт? Женя, наблюдая со стороны за своими, как она считала друзьями, ещё острее ощущала свою бесполезность, бессмысленность и второстепенность всего того, что она делает, о чём мечтает, ждёт.
На четвёртое отделение, в зале осталось не больше четверти слушателей от начала. Ребята ушли готовиться на сцену, а Женя позвала Олю и Любу к себе в операторскую, где было слышно и видно лучше всего. Она исподволь поглядывала на Олю, на её умное лицо, благородную осанку, всё в её фигуре, взгляде, каждом жесте или слове говорило о незаурядной сильной личности, внутренней красоте и доброте. Как они красивы! – она вспомнила, что это было первое непроизвольное её впечатление, в тот момент, когда только она их увидела вместе.
Занавес был закрыт, на сцене уже всё было готово для выступления ребят. Публика пока ещё бродила туда-сюда, выбирая места поближе к сцене. Оставалось минуты три до начала, когда в зале вдруг неожиданно разом наступила некая неестественная напряжённая тишина. В операторскую вбежала взволнованная билетёрша: «Женя… там, там…», – прошептала она и убежала. Женя выскочила из операторской, прямо перед ней по коридору, ведущему к лестнице на балкон, друг за другом шли девять Академиков. Женя в оцепенении застыла, она раньше никогда не видела их и сейчас почему-то они казались ей огромными бесплотными призраками, бесшумно и неторопливо проплывающими мимо неё. Академики поднялись на пустой балкон и расселись в ряд, посередине был Главный. Женя вернулась в операторскую, у неё тряслись от волнения руки, она открыла занавес. Сразу появилось странное ощущение, что пол куда-то исчез и под ними бездонное чёрное небо, или бездна, и повсюду стоял тяжёлый неслышный, но отчётливо ощущаемый низкий гул или рокот. Из далека послышался напевный голос корнета, который стал приближаться и когда уже достиг полного звучание, резко был оборван жёстким, вторгнувшимся аккордом гитары, который сразу рассыпался на множество отдельных голосов и зал накрыл далёкое эхо раскатов грома. Корнет казалось, что не играет, а напевает, подбирая мелодию, интуитивно, передавая её гитаре, а та в свою очередь клавишам, и так по кругу началась разработка какой-то немыслимой гармонии, буквально за научной, как казалось Жене, такой, какой и нет вовсе. Она не понимала, что с ней происходит, вдруг исчезло всё: и зал, и пульт, и слушатели, и Академики, и она сама, только кто-то рядом с ней, а точнее вместо неё сам управлял этим звуком, а она только понимала, что всё происходит само собой и в этот момент Женя запела, беззвучно, в ней запел голос и грудь наполнилась теплом, радостью, кто-то самый близкий, дорогой, чудесный жил сейчас в это момент в ней. Женя украдкой посмотрела на Олю – та, выпрямившись, вся подалась вперёд, и она просто светилась от внутренней улыбки. У Любы по щекам текли слезы. И вдруг разом зазвучала мелодия, но нет это была не мелодия, поняла Женя, это был звук, тот, который даст жизнь мелодии, любой, это Абсолют, это начало, а всё только потом – от Него!
Женя сидела у себя в комнате в темноте, в кресле, поджав ноги и смотрела в аквариум.
– Ты помнишь слова: как пел твой отец, совсем уже старенький был, голоса нет, а как пел – от души? Ты помнишь это?
– Конечно помню, это видимо сегодня произошло со мной, можно петь и не имея голоса, совсем, это и есть распев, о котором говорил Олег.
– Ты думаешь, что ты пела, скажу тебе, что нет…
– Но я же слышала, как я пою, внутри себя конечно, но пою, раньше со мной такого никогда не происходило, а потом ведь всё каким-то образом само настраивалось, как будто неведомый мастер управлял всем в этот момент.
– Это был не твой голос, просто ты настроилась на него, и он зазвучал в тебе, но это не ты звучала.
– Не Я? А так хотелось, чтобы это была я. Что же делать? Не дано?
– Не знаю, ты сама должна понять, что делать, только сама, никто не может тебе помочь.
Олег с Олей шли по ночному городу, было тихо и гулко.
– Это бесподобно красиво, знаешь я раньше не предполагала, что такая музыка может быть настолько красивой, да и музыка ли это вообще.
– Всё
