Гордость и предубеждение - Джейн Остин

При виде Бингли мысли Элизабет, естественно, обратились к Джейн. И она пламенно жаждала узнать, думает ли он о том же самом. Иногда ей казалось, что, по сравнению с прежними временами, он стал менее разговорчивым, и раз или два ей почудилось будто бы он искал некое сходство в ее чертах. Но если все это и могло оставаться лишь плодом ее воображения, то она не могла ошибиться в оценке его отношения к мисс Дарси, которую ей когда-то описали как соперницу Джейн. С обеих сторон она не подметила ни одного взгляда, который бы говорил об их особом взаимном расположении. Нельзя было заметить ничего, что подтвердило бы надежды мисс Бингли. Вскоре она почувствовала себя совершенно спокойной по этому поводу. А две или три черточки в его поведении, замеченные ею прежде, чем они расстались, подсказали ее склонному к такому выводу воображению, что Бингли вспоминает о ее сестре не без нежности и охотно заговорил бы о ней, если бы у него хватило на это духу. Когда все остальные были увлечены беседой, Бингли с оттенком искреннего сожаления сказал ей о том, какой большой срок прошел с тех пор, как он имел удовольствие с ней встречаться. И прежде, чем она успела ответить, добавил:

— Прошло уже больше восьми месяцев! Ведь мы не виделись с двадцать шестого ноября — с того самого дня, когда мы танцевали в Незерфилде!

Элизабет с радостью отметила про себя, как точно запомнил он эту дату. А немного погодя он улучил момент, чтобы незаметно для других спросить ее — все ли ее сестры находятся в Лонгборне. Ни этот вопрос, ни предыдущее замечание сами по себе не содержали слишком многого, но им придавали значение лицо и манеры говорившего.

Ей редко удавалось взглянуть в сторону мистера Дарси. Но каждый раз, когда она могла бросить на него взор, она видела на его лице самое приветливое выражение. Во всем, что он говорил, ни в малейшей степени не чувствовалось высокомерия или заносчивости по отношению к его собеседникам. Это доказывало, что замеченное ею вчера улучшение его манер, даже если оно и было кратковременным, по крайней мере сохраняется более одного дня. Наблюдая за тем, как он стремится расположить к себе и заслужить доброе мнение людей, всякое общение с которыми несколько месяцев тому назад он считал бы для себя унизительным, видя, как он любезен не только по отношению к ней самой, но и к той самой ее родне, о которой он говорил с таким откровенным презрением, и вспоминая их резкий разговор в Хансфорде, она отмечала в нем столь значительную, столь бросающуюся в глаза перемену, что чуть ли не высказывала открыто свое изумление. Даже в обществе своих дорогих друзей в Незерфилде или высокопоставленных родственников в Розингсе он еще никогда не был в столь большой степени, как в эту минуту, исполнен желания быть приятным своим собеседникам, не был так свободен от высокомерия и замкнутости. И это при том, что его старания не могли здесь привести ни к каким существенным результатам, а самое знакомство с людьми, которым он сейчас уделял внимание, могло навлечь на него одни только упреки и насмешки со стороны незерфилдских и розингских дам.

Гости пробыли у них около получаса. Перед уходом мистер Дарси напомнил сестре, что они собирались пригласить мистера и миссис Гардинер и мисс Беннет на обед в Пемберли, прежде чем они покинут эти места. С некоторой неловкостью, объяснявшейся тем, что она еще не привыкла к роли хозяйки дома, мисс Дарси от души поддержала своего брата. Миссис Гардинер взглянула на Элизабет, желая узнать, насколько ее племянница, к которой приглашение главным образом было обращено, готова его принять. Но Элизабет в этот момент смотрела в другую сторону. Такое нарочитое безразличие свидетельствовало скорее о ее смущении, нежели о том, что она хочет уклониться от приглашения. Поэтому, видя, что ее муж, который был в восторге от нового знакомства, охотно бы им воспользовался, она взяла на себя смелость условиться, что они приедут в Пемберли послезавтра.

Возможность еще раз встретиться с мисс Беннет, а также подольше побеседовать с ней о хартфордширских друзьях была принята Бингли с большой радостью. В представлении довольной этим Элизабет это означало, что он надеется поговорить с ней о Джейн. Последнее обстоятельство, как и некоторые другие, позволило ей после ухода гостей считать, что она провела истекшие полчаса не так уж плохо, хотя в их присутствии она едва ли испытывала удовольствие. Стремясь остаться одна и опасаясь расспросов и намеков со стороны дядюшки и тетушки, она пробыла с ними ровно столько, сколько нужно было, чтобы выслушать их доброжелательный отзыв о мистере Бингли, и затем убежала переодеваться.

Однако любопытство Гардинеров ей вовсе не угрожало. В их намерения не входило принуждать ее к откровенности. Было ясно, что их племянница гораздо ближе знакома с мистером Дарси, чем они могли предполагать. Нельзя было сомневаться в том, что он в нее серьезно влюблен. Но чем больше им хотелось узнать, тем меньше видели они оправданий для расспросов.

О мистере Дарси следовало теперь думать благоприятно. И в той мере, в какой позволяло их знакомство, они в самом деле не замечали за ним никаких недостатков. Их не могла не тронуть его любезность. И если бы, оценивая его характер, они могли, не считаясь с прочими мнениями, основываться только на собственных чувствах или на отзыве его домоправительницы, то в составленном ими образе хартфордширское общество едва ли смогло бы узнать своего прежнего знакомца. Им хотелось верить миссис Рейнолдс. И они легко пришли к заключению, что свидетельство домоправительницы, знавшей своего патрона с четырехлетнего возраста и внушавшей достаточное доверие, никак не может быть отвергнуто с излишней поспешностью. Сведения, которыми располагали их лэмтонские друзья, ничем существенным этого свидетельства не опровергали. Мистера Дарси могли упрекнуть только в гордости. Возможно, что гордость и в самом деле была ему свойственна. Но даже если бы это было не так, жители небольшого городка, в котором владелец поместья не имел близких друзей, вполне могли приписать ему этот недостаток. Вместе с тем его характеризовали как человека щедрого, оказывающего широкую помощь нуждающимся.

Что касается Уикхема, то путешественникам вскоре удалось выяснить, что он пользовался здесь незавидной репутацией. И если истинную причину разлада Уикхема с сыном его покровителя истолковывали вкривь и вкось, то все же было доподлинно известно, что, покидая Дербишир, молодой человек оставил уйму долгов, которые позже были уплачены мистером Дарси.

Что касается Элизабет, то в этот вечер ее мысли были еще больше сосредоточены на Пемберли, чем в предыдущий. И хотя вечер тянулся, как ей казалось, весьма медленно, его все же не хватило на то, чтобы она смогла определить свое отношение к одному из обитателей поместья. Более двух часов Элизабет была не в состоянии заснуть, стараясь привести свои мысли в порядок. Она явно не относилась к нему с ненавистью. Нет, ненависть исчезла несколько месяцев тому назад. И почти столько же времени она стыдилась себя самой за то, что когда-то испытывала по отношению к нему предубеждение, которое она принимала за ненависть. Невольно возникшее уважение к Дарси, вызванное признанием его положительных качеств, больше не противоречило ее чувствам. И оно приобрело более теплый оттенок благодаря его поведению в эти два дня, представившему его характер в еще более выгодном свете. Но сильнее всего, сильнее уважения и одобрения, в пользу Дарси в ее душе говорило еще одно чувство, которым нельзя было пренебречь. Это была благодарность. Благодарность не только за его прежнюю привязанность, но и за то, что он еще продолжал так сильно ее любить, простив ей злобные и несправедливые обвинения, которые она высказала, отвечая отказом на его предложение. Дарси, который, как ей казалось, должен был отвернуться от нее, как от злейшего врага, постарался при этой случайной встрече сделать все возможное, чтобы сохранить их знакомство. Не позволяя себе обнаружить свою привязанность и избегая экстравагантных поступков, он стремился заслужить доброе мнение о себе ее родных и сблизить ее со своей сестрой. Подобная перемена в столь гордом человеке вызывала не только удивление, но и чувство признательности, ибо она могла объясняться только любовью, горячей любовью. И эта любовь больше не раздражала Элизабет, производя на нее впечатление странное, но во всяком случае не неприятное. Она уважала и ценила этого человека, была ему благодарна, искренно желала ему счастья. И ей было важно понять, хочет ли она, чтобы его судьба оказалась связанной с ее собственной и будет ли способствовать их общему счастью, если она использует имеющуюся у нее, как ей подсказывала интуиция, власть, для того, чтобы заставить его вновь просить ее руки.

Между теткой и племянницей в тот же вечер было условлено, что исключительное внимание, которое оказала им мисс Дарси, навестив их в самое утро своего приезда в Пемберли, заслуживает наибольшей, если не равной, ответной любезности. Было решено поэтому нанести ей визит в первой половине следующего дня. Итак, им предстояло туда поехать. И Элизабет была этим довольна, хотя едва ли смогла сказать, чему же, собственно говоря, она радуется.