Как государство богатеет… Путеводитель по исторической социологии - Дмитрий Яковлевич Травин

Нищета как нормальное положение дел,

или Пять условий революции Джека Голдстоуна

Провести оценку того, насколько вероятна революция в сегодняшней России, можно на основе небольшой популярной книги Джека Голдстоуна «Революции. Очень краткое введение» (М.: Издательство Института Гайдара, 2017), выпущенной как раз накануне столетнего юбилея наших бурных революционных событий.

Казалось бы, революция – это очень просто.

Широко распространенное и при этом ложное мнение гласит, что революции по сути представляют собой акты негодования и происходят тогда, когда люди говорят: «Нам совсем плохо и мы больше не будем терпеть». Однако исследователи показывают, что эта точка зрения ошибочна [Голдстоун 2017: 27].

В истории есть много примеров, когда терпеть, казалось бы, уже невозможно, однако революций не происходит. Подобное положение дел может оборачиваться не революцией, а апатией из-за отсутствия веры в возможность что-либо изменить собственными силами. Люди могли адаптироваться к жизни в нищете, «затянуть пояса» или эмигрировать, но не подниматься на восстание. «Почти на всем протяжении истории крайнее неравенство и глубокая нищета оправдывались религией и традицией как нечто естественное и неизбежное. С ними смирялись и даже признавали их в качестве нормального порядка вещей» [Там же: 28].

На самом деле «революции чаще происходят не в самых бедных странах, а в странах со средним уровнем дохода» [Там же: 27]. Голдстоун пишет, что «исследователи революций согласны друг с другом относительно пяти элементов, которые считаются необходимыми и достаточными условиями неустойчивого социального равновесия» [Там же: 35]. Рассмотрим их здесь, изменив лишь слегка последовательность изложения темы автором книги о революциях.

Возмущение есть, но возмущающихся не видно

Первый элемент – «революционная мобилизация, опирающаяся на нарастающее народное возмущение несправедливостью. Это возмущение не обязательно оказывается следствием крайней нищеты или неравенства. Люди скорее чувствуют, что теряют положение в обществе по причинам, которые нельзя считать неизбежными и в которых нет их вины» [Там же: 36].

За последнее время сформировалось ощущение, будто именно так обстоит дело в сегодняшней России. Одна часть населения считает несправедливой пенсионную реформу. Другая – возмущена тем, как происходят выборы. Третья – обращает внимание на растущую коррупцию. Четвертая – грустно иронизирует насчет арестов инвесторов, происходящих чуть ли не каждый день. Пятая – в шоке от сгорающей на глазах сибирской тайги. А шестая полагает, что власть находится в руках либералов, продающих врагам Россию с потрохами.

Все меньше остается людей, которых все вполне устраивает. И если исходить из существующего у многих из нас школьного советского представления о революции, которую устраивает народ, недовольный своей жизнью, то кажется, будто перемены в России уже не за горами. Однако если исходить из современных научных взглядов, обобщенных Голдстоуном, то ситуация выглядит несколько иначе.

Второй элемент – «растущее отчуждение и оппозиционные настроения в среде элит <…> Отчуждение возникает, когда та или иная группа элиты чувствует, что ее систематически и несправедливо оттесняют и лишают доступа к правителю» [Там же: 35–36]. Подобное ощущение сегодня возникает, конечно. Бизнес не доволен действиями силовиков и огорчается, что некому оградить его от наездов. Бюрократия все чаще попадает под антикоррупционную «мельницу» и беспокоится за свои доходы и за свое положение. Отчуждение порождает недовольство, но оно не может быть выражено открыто. Представители элит не возмущаются политической системой и тем более не помогают оппозиционно настроенным гражданам эту систему раскачивать. С одной стороны, элитам есть что терять даже в том случае, когда они считают себя оттесненными от руля. С другой стороны, элиты понимают, как быстро в отношении них будут предприняты жесткие действия, если они, скажем, станут давать деньги оппозиции, поддерживать протестующих открытыми высказываниями и публикациями или тем более создавать политические партии и движения.

Вполне возможно, что через какое-то время ситуация в элитах переменится, но сейчас все механизмы государственной системы действуют вполне исправно. В основных российских СМИ никакая оппозиция невозможна. Бизнес дает деньги лишь системным политическим силам. Росгвардия с полицией энергично пресекают «беспорядки». Все хоть сколько-нибудь заметные фигуры во властных рядах демонстрируют стопроцентную лояльность президенту.

Третий элемент – «проблемы в экономической и фискальной сферах, мешающие поступлению ренты и налогов в распоряжение правителей и элит и снижающие доходы всего населения в целом» [Там же: 35]. Нет сомнений, что проблемы в экономике России постепенно нарастают. Фактически она находится в длительной стагнации. Ничтожный рост ВВП, пенсионный кризис и повышение НДС являются ярким свидетельством этого. Реальные доходы населения несколько лет снижались и вряд ли смогут возрасти в течение ближайшего времени. Однако масштаб этих проблем совершенно несопоставим с масштабом проблем многих из тех стран, где в прошлом происходили мощные революции.

Экономические и особенно фискальные проблемы важны не столько сами по себе, сколько в связи с политикой. Если из-за отсутствия денег власть не может управлять страной так, как раньше, она начинает вести переговоры с различными группами населения о возможных переменах. Если, скажем, госбюджет безнадежно увяз в долгах, то это будут переговоры с бизнесом и политиками о повышении налогов. Если забастовки разваливают экономику, это будут переговоры с профсоюзами о прекращении стачечной активности. Если страну охватила гиперинфляция, требуются совместные переговоры с бизнесом и профсоюзами о замораживании цен и зарплат на фоне перехода Центробанка к умеренной денежной эмиссии. В сегодняшней России нет ни высокой инфляции, ни активного забастовочного движения, ни такого бюджетного кризиса, который нельзя было бы решить чисто бюрократическими методами (повышением налогов в сочетании с сокращением расходов). Экономика России плоха, но она не создает проблем в управлении.

«Печеньки» революциям не помогут

Четвертый элемент – «идеология, предлагающая убедительный и разделяемый всеми нарратив сопротивления, объединяющая недовольство и требования населения и элит, устанавливающая связь между различными группами и способствующая их мобилизации» [Там же: 38]. Ничего подобного сегодня в России нет. Даже близко страна не подобралась к такой ситуации, которая отвечала бы этому условию. Причем происходит это по двум причинам.

Во-первых, сегодня вообще нет таких массовых духоподъемных идеологий, какие вдохновляли на большие революции в прошлом. Ни религиозные идеи, ни коммунистическая утопия, ни мысль о формировании нации не способны в европейской стране, каковой, бесспорно, является Россия, объединять людей и наполнить их энтузиазмом. В исламских странах религиозные идеи по-прежнему вдохновляют широкие народные массы на протест, но это явно не наш случай.

Во-вторых, протестующим людям в России трудно объединить свои силы даже на базе разумного компромисса, удобного для представителей различных взглядов. Если в странах Центральной и Восточной Европы тридцать лет назад подобным компромиссом стало желание следовать европейским ценностям, то у нас сегодня они отнюдь не всех привлекают. Для кого-то Европа – это образец цивилизованного общества, а для кого-то – источник слабости, бюрократизации, общественного разлада. Кто-то считает, что наши проблемы сводятся к отсутствию демократии, а кто-то – к тому, что власть пока еще не закрутила гайки по-настоящему.

И в этой связи надо взглянуть на пятый элемент – «революции необходима благоприятная международная обстановка» [Там же: 39]. Конечно, здесь речь не идет о вторжении иностранных войск для подавления или поддержки революции (хотя такое в истории случалось). И даже о раздаче иностранных «печенек» протестующим всерьез говорить не стоит. Но международная обстановка может влиять на наши дела по-другому. И это влияние пока явно не способствует переменам.

Существуют ли успешные зарубежные образцы, глядя на которые можно было бы сказать, что революция способствует прогрессу? «Успехи» Украины явно убедят сегодня немногих. С Грузией ситуация сложнее, поскольку положение дел в полиции там действительно стало лучше благодаря реформам Михаила Саакашвили. Но в целом и Грузию сегодня нельзя продемонстрировать россиянам как образец успеха. Она по-прежнему заметно беднее нашей страны, живущей благодаря нефти и газу.

Вместе с тем авторитарный Китай за последние четыре десятилетия был мировым лидером по темпам экономического роста. Упрощенный взгляд на проблему, свойственный у нас многим обывателям, наводит на мысль о том, что конструктивная автократия лучше деструктивной демократии. На самом деле автократия в Китае создает массу проблем, которые в обозримой перспективе серьезно скажутся на развитии этой страны. Но в данный момент китайский опыт, скорее, подсказывает обывателю, что революции надо подавлять (как это делалось в 1989 году в Пекине на площади Тяньаньмэнь), а не поощрять.

Сейсмоопасная зона

Таким образом, чтение книги Голдстоуна наводит на мысль, что в России еще довольно долго будет сохраняться та же картина, которую мы видим сейчас.

Пока элиты едины и лояльны режиму, а большинство групп относительно довольно