Медный гамбит - Линн Абби

Но тут ее мысли понеслись в совсем другом направлении: Руари собирал кивитов в своей роще, Руари брал у них яд для фермеров. Руари побежал, когда она увидела, как он чистит тарелку.

Нет, он не чистил ее. Напротив, он отравлял ее, наносил на нее яд.

Это можно было легко сделать. Павек был легко предсказуем и уязвим. Он приходил поздно, брал последнюю тарелку и сам накладывал себе еды. Он никогда бы не пожаловался, если мясо было странного вкуса, и никогда бы не заподозрил, что оно может быть какое-то другое. И он использовал похожий на губку кусок хлеба, чтобы дочиста вычистить тарелку до последнего кусочка мяса. Да, и до последнего кусочка яда.

— Каши?

Телами прервала круговорот ее мыслей. Она встретила резкий взгляд старых но острых глаз с дрожью. Не имеет значения, кем был Павек, кто он сейчас или кем он может стать. То, что сделал Руари, означает смерть, смерть для Руари, как только Бабушка узнает об этом.

— Каши?

— Ничего, — соврала она, и понимая, что этой лжи недостаточно, добавила, — Теперь я понимаю, что означает заменить вас и учить Павека, я просто устала. Всего один день я занималась с Павеком, и я так истощена, что даже с трудом соображаю.

Ложь не приветствовалась в Квирайте, на нее смотрели косо, но это не был смертный грех, и она поздравила себя с тем, что оказалась способна запросто придумать хорошую ложь. Сердце прыгнуло, но она сумела убедить себя, что страж понимает ее и одобряет.

— Да, вы, молодые люди, должны спать больше, чем я, — согласилась Телами. — Опасность миновала. Иди, ложись в кровать. Павек расскажет нам, что случилось, когда он проснется завтра утром…

Вот теперь наступила полная определенность — и еще больше причин найти Руари первой. Она поднялась, шатаясь. Оказалось, что она не лгала: ее мышцы застыли после стояния на коленях на холодной земле, она еле стояла на ногах. Исцеление заняло намного больше времени, чем ей показалось.

— До завтра, — прошептала она, повернулась и пошла по направлению к своему домику, потом обошла кругом колодец, чтобы не попасть в свет факелов тех, кто все еще суетился вокруг Павека, и задумалась, решая где начать свой поиск.

Руари мог убежать в свою рощу. Он мог вообще убежать из Квирайта — именно это она собиралась предложить ему в данной неопределенной ситуации. Но свою рощу Руари не унаследовал ни от кого. Его крошечный клочек возделанной почвы был так далеко от центра Квирайта, как только можно для того, чтобы оставаться под наблюдением стража. Пожалуй там она будет искать в самую последнюю очередь, только тогда когда решит, что он собирается навсегда уйти из Квирайта. Сначала она проверила домик холостяков, где он обычно спал, но сейчас там около красной стены она нашла только нетронутые, сложенные одеяла, а около стен еще полдюжину храпящих юнцов.

Потом была кухня, где наполненная пустыми тарелками корзина была на своем обычном месте — невозможно понять, что полуэльф украл одну из тарелок. Потом порог домика, где она застала его перед ужином, скребущим тарелку, но и там его не было. И, наконец, то самое место, где он спрятался от нее.

Он и сидел там, скрестив ноги в темноте, в ожидании, пока его найдут. Та самая тарелка лежала у него на коленях.

— Почему, Ру? Почему?

Он не слышал, как она подошла, он вообще ждал не ее. Тарелка покатилась в пыль, когда он вскочил на ноги, бросил взгляд направо и налево — можно ли убежать, в случае чего — а потом встал прямо, уставившись себе в ноги.

— Кто-то должен был. Он не наш. Никогда не был, никогда не будет. Я ждал. Каждый день. Я ждал, когда Бабушка скажет, что он не вернется, что страж и ее роща забрали его.

— И ты сам решил стать стражем?

Он не ответил, только начал крутить край своей туники вокруг указательного пальца, и крутил до тех пор, пока она вся не натянулась на его тощей груди и он стал выглядеть почти таким же, как тот маленький мальчик, которого Газала оставила несколько лет назад. Только побольше. Но на этот раз она не могла прижать его к своей груди или осушить его слезы.

— Никто не имеет права взять на себя обязанности стража. Это убийство, Ру. Простое, чистое, спланированное. Убийство без милосердия-

— Он — вот кто настоящая отрава! — заорал Руари, от ярости и гнева теряя контроль над собой. — Уже было очень плохо, когда Бабушка брала его в свою рощу, каждый день. Я думал… Я думал, может быть она просто читает его сознание, его мозг, извлекая какие-нибудь темпларские секреты, прежде чем закопать его. Но сегодня… Сегодня, Каши, ты взяла его в твою рощу. И вы были там вместе весь день. Ветер и огонь, Каши, он — темплар. Я спросил себя — как так получилось, о чем вы думаете, и я сразу понял: он отравил вас обеих, и тебя и Бабушку, он отравил ваше сознание, ваш ум. Он заставил вас делать глупости-

— Это ты дурак, Ру.

— Пирена защити нас, если я дурак, Каши. — Теперь голос Руари был ровен и спокоен. Гнев подавил все остальные его эмоции, и, невольно, она сделала шаг назад. — Я видел, как вы шли назад: болтали, смеялись, веселились, твоя одежда в пыли, волосы растрепаны… Я видел это, Каши. Единственное, о чем я сожалею, так это то, что ждал так долго, прежде чем убить его.

И тогда до нее наконец дошло, как вспышка молнии, что Руари ревнует. Он любил ее не так, как она любила его — одинокого сироту, темпераментного младшего брата, который нуждается в ненавязчивом снимании старшей сестры, пока не научится себя вести как следует — нет, но он любил ее именно так, как мужчины любят женщин, а женщины мужчин. И Телами боялась, что именно так она сама полюбила Павека.

Если бы в воздухе не веяло предательство, она бы расхохоталась. Но и так мимолетная улыбка пробежала по ее лицу, прежде, чем она схватила его за руку. — Павек не отравил мой ум, Ру. И нет ничего — понимаешь, ничего — между нами. Он боится воды, боится травы, он почти не улыбается и не смеется. Он просто мужчина, выбитый из своей колеи. Просто… — она остановилась, прежде чем закончила мысль, закончила сравнение, в ее голове промельнула картина беспомощного, несчастного, озлобленного Павека, стоящего на берегу ее бассейна, точно такого же, каким был сам Руари несколько лет назад.

— Просто что? — спросил он, отвратительная усмешка исказила его губы. — Просто еще один насилующий и убивающий темплар в желтой одежде. Я очень рад, что он мертв, поверь мне. Клянусь рощей Бабушки. И я ничего не боюсь: я убил его и рад. Я покажу стражу все, что у меня на уме: я покажу ему как он смотрит на меня, потому что я знаю игры темпларов, я покажу ему какими глазами он смотрел на тебя, когда мы были в Урике и как он смотрит на тебя сейчас.

— Как он смотрит на тебя… — повторила Акашия. Как он спас ему жизнь в ураган, но он, похоже, не воспринимал никаких рассуждений, кроме своих собственных, и бесполезно было его переубеждать. — Павек не мертв, — сказала она вместо этого. — Мы спасли его, Бабушка и я, и-