Цербер - Николай Полунин

"Вот, - сказал Павел непривычно бесцветным голосом, - и весь компот, милая барышня. Даже не чешется".

"И частенько вам приходится так... демонстрировать?" - спросила Елена Евгеньевна, щурясь от дыма сигареты.

"Не слишком. Только для ближайших товарищей по несчастью. Братка, шел бы ты, для Бога, действительно в магазин, устали мы от твоих лекций, перерыв требуется, выпить-закусить, а то я уж на кота твоего заглядываться стал. За Леночку можешь не беспокоиться, от врагов я ее обороню, и сам буду рыцарем или как там... в общем, все будет нормально".

"Я и сама себя охранить сумею", - сказала Елена Евгеньевна.

"Деревенщина ты неотесанная. - Михаил, чувствуя к Павлу острую жалость, коснулся поникшего каменного плеча. - Совсем от нашего столичного обращения отвык. Сейчас схожу, тут близко".

"Я к нему и не привыкал никогда... Ты, Братка, возьми мне чего покрепче, а то я казенку эту пью - как на землю лью, без толку". - Лоб Паши Геракла прорезали морщины, почти такие же глубокие, как шрамы.

Михаил принес ему литровый штоф джина "Бифитер", крепче ничего не нашлось, и Паша за ночь усидел его один почти до конца, но снаружи, конечно, это на нем никак не отразилось. Разве что морщины разгладились.

- Паша тебя убедил, верно? - сказал Михаил, нежно поглаживая уткнувшуюся в него женщину.

- Это ты меня убедил.

- Нет, Лена, он. Я в лучшем случае дал новую веру, а убеждают лишь чудеса творимые, так ведь? Паша - а еще ты сама.

- Что ты имеешь в виду?

- Что пора и тебе открыться. Я знаю, как тяжело носить в себе свою тайну. Я - знаю...

Она отсела, выпрямилась, одернула платье.

- Никогда не заговаривай со мной на эту тему.

- Но почему? Ведь кое-что я уже видел, могу сделать выводы.

- Никогда не заговаривай со мной на эту тему! - отчеканила она. Елена Евгеньевна-вторая в ней твердела, набирала силу, становилась прочной, как крепостная стена. - То, что я сделала дома... я не должна была этого делать. Если на то пошло, я не должна даже быть здесь сейчас и говорить с тобой об этом. Я не имею права распространяться о собственной персоне. Я...

Она вовремя проглотила слова: "Я слишком ценный объект".

- Миша, милый, пойми меня, пожалуйста, - заговорила Елена-первая. - Ведь я верю тебе. Я... ты мне очень дорог, хотя все это так неожиданно, но...

- Но подписка дороже, - сказал Павел. Он стоял, прислонившись к косяку, и внимательно слушал. - Пардон за бесцеремонность, но положение не то. Мы все должны быть в курсе обстоятельств, каждый из нашей команды. Нам с тобой, Лена, может, часы отпущены, а ты о пустяках толкуешь. Кофе позвольте подавать? Сию минуточку-с. - Он дурашливо согнулся, убираясь из комнаты.

- А и правда, Миша, сколько... мне еще? Когда? Ты знаешь? И как это ты назвал - команда?..

- Обреченных! - Павел появился с подносом. - Обреченных, девушка, обреченных. Миленькое названьице, не правда ли?

Кофейник еще плевался. Рядом стояла джезва без ручки, которую он приспособил под сахарницу. Сливки прямо в квадратном пакетике, три разнокалиберные чашки из уцелевших.

- И заметьте, барышня, вы идете по моим стопам. Я тоже Миньку первым делом за хобот: сколько? Не знаю, говорит, но мало. Я ему: делать что? Не знаю, говорит, но что-то надо. Я: ты что ж тогда, паршивец, начальство по пустякам тревожишь?!

- Ты, Паша, не Геракл и не Аполлон даже, - проговорил Михаил, разливая себе и Елене Евгеньевне коньяк, а Павлу прямо в объемистый бокал без ручки, который он подготовил себе под кофе, вылил остатки джина. - Ты, Паша, клоун. Ухватки уже имеешь, а грима тебе не требуется.

Павел сейчас же долил свой джин капелькой кофе, бухнул сливок, принялся отхлебывать мелкими глоточками, изображая наслаждение.

- Паша, - сказала вдруг Елена Евгеньевна, - а ведь там, в вашем пансионате, детишки в вас души должны не чаять. Табуном ходить, так?

"Смотри-ка, и борода у него растет наперекосяк, - подумал Михаил. - Я только заметил за все эти дни. Должно быть, все лицо пополам".

- Вот! - Толстый палец уперся в потолок. - А Минька не верит. Знаете что, Лена, я вас приглашаю. Поедем все вместе. Там у меня, не поверите, такая прелесть, такая глушь! Зимой выйдешь на крылец - собак за пять километров слышно. Звезды - плошками! На снегоходах покатаемся. Теперь, конечно, не то, разгар сезона, людно, но зато яхты, доски... Да вот мы с Минькой третьего дня - рассвет! благодать! соловей аж заходится, душевный!..

Глава 2

С коньяком в чашке Михаил прошел на кухню, где выключил ненужный теперь свет.

Шесть знакомых тополей закрывали торец соседнего дома. Их верхушки поднимались выше самых верхних его окон, а ведь Михаил помнил их тонкими голыми хлыстиками, Веснами их одевала первая зелень, они сеяли июнями пух и устилали ржавой листвой лужи октябрей. Вокруг них стояли дома, а дома окружал город, который тоже был его домом, шумным и прекрасным. Большой шумный дом имел свои закоулки и любимые с детства места. В извилинах его улиц жила память о радости, печали, страхе, гордости, любви, разлуке, надежде. А над ним выгнулось небо, всегда изменчивое и всегда одно и то же.

Только представить, что ничего этого не будет. Что знакомое, привычное и любимое заменит нечто иное. Навсегда. Без возврата.

"Другие", сказала она. Может быть. Скорее всего. Почти точно. Но разве это о нем?

Михаил посмотрел в чашку и отставил ее.

"Кто учинил погром?" - впервые за эти сутки позволил себе подумать.

Жулье, хамье, залетные хмыри - отпадает сразу. Из квартиры ничего не пропало, а испорчено с толком. "Кроме унитаза", - подумал он и прошел в туалет.

Далее: та же братва, но вполне целенаправленно, с чувством, толком, расстановкой. Прислали "моталку" за какие-то прежние Михайловы прегрешения. Хотя бы за те, за которые "Турбо" сгорел, Алик попал в больницу, а его шалашовка Надька, что на Михаила с первой же встречи кидалась в открытую, - на теплые моря. Хоть и в гипсе. Наиболее вероятный вариант.

Спустив воду, Михаил вышел.

И наконец, последнее, самое худшее: это Службы. Не имеет значения, как они в действительности назывались раньше и называются теперь. Службы. Для них не существует правил игры, писаных или неписаных, но с точки зрения закона они всегда правы. Они, может быть, перестали быть единственной силой, но это не значит, что они ослабели, сдали позиции. Они опережают на несколько ходов, потому что начали раньше.

"Нет, чушь, я просто слишком много о них думаю в последнее время. Зачем им? Сымитировать "моталку", чтобы сделать обыск? Чего проще, сделать его, и все. Пылинки на своих местах останутся, что-что, а это Службы умеют. Поставить аппаратуру? Тем более громить совершенно ни к чему... Лена. Что я должен сделать, чтобы понять твою загадку, Лена?"