Второе дыхание (СИ) - Дора Шабанн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Её глаза больше не сияют теплом и нежностью. В них теперь нет той уверенности, что он видел все двадцать лет, прожитых вместе. Глаза его жены потухли. Они сейчас не излучают любовь, радость и желание жить. И виноват в этом, в первую очередь, он. Ему, только ему, это исправлять. Он не допустит никаких чужих спасателей к своей женщине.
Осталось её в этом убедить.
Ещё никогда он не был так рад внезапному звонку Полины. Пока Уля, мгновенно собравшись, внимательно выслушивала сестру, призвал детей и уточнил, что планировалось на остаток выходных. Возрадовался тому, что тусовка у дочерей предполагалась вне дома. И наметил планы по успокоению нервов своей тревожной половины.
76. Ульяна. Август. Санкт-Петербург. 18+
Поля звучала устало, но довольно.
Отчиталась о состоянии здоровья родителей, сказала, что они с Сеней всё подготовили на неделю пребывания дома и мамы, и отца. Сообщила, что папа даже на работе в пятницу был. Тихо и грустно вместе посмеялись. Сказала, что вчера я была права, и эту тягомуть ей пора завязывать. Да, она уже договорилась вечером встретиться с Владом, дабы расстаться окончательно и бесповоротно.
Узнав, что Артём вернулся, младшая встрепенулась и выразила желание приехать — выступить с эмоциональной обличительной речью. Поблагодарила её за предложение и, конечно, отказалась. Куда мне сейчас в наш замес ещё и Полечку с топором?
Пока мы с сестрой общались, муж созвал дочерей, проверил их наряды, комплектность состава, вытер усы от какао на некоторых счастливых мордашках. К тому моменту, когда мы распрощались с Полей, семья оказалась готова к отбытию из заведения.
Пока грузились в машину, отец с дочерями бодро обменивались новостями за прошедший в разлуке месяц. За этой болтовнёй и после эмоционального всплеска, я, как-то незаметно для себя, похоже, отрубилась.
Очнуться голой под горячим душем в объятьях мужа было дико странно.
Так неожиданно. Я даже не сообразила, что сказать. Молча выпучила глаза, чем Тёму изрядно повеселила. В глубине озабоченных малахитовых полей, блеснули смешинки, а лучики морщинок собрались вокруг глаз. Муж хмыкнул и продолжил активно меня намыливать густой ароматной пеной.
— Вот, теперь ты вновь свежа и прекрасна, моя июньская роза. Без всяких там следов, — фыркнул супруг, споласкивая нас с помощью функции «тропического ливня», которую я, за десять лет жизни в доме, в душевой кабине ни разу не использовала.
— Сейчас вытрем тебя, посушим и спать уложим, — продолжал бубнить себе под нос Артём, заматывая меня в махровую простыню, вместо полотенца и утаскивая на руках в спальню.
Устроив моё разомлевшее тельце на постели и обложив подушками, он исчез, чтобы, спустя мгновение, вернуться с феном в руке. Струя горячего воздуха должна была, по идее, проветрить мне мозг, но, в реальности, добавила томной неги и, следом за горячей водой из душа, унесла меня в сонную хмарь. В которой я куда-то бежала, чего-то искала, плакала, металась, но, периодически просыпаясь, всегда находила себя в тёплых и надёжных мужниных объятьях.
Почему-то полусонный разум посчитал руки Артёма подходящим местом для успокоения и восстановления сил. Как физических, так и душевных. Иногда мне казалось, что я слышу колыбельную. По молодости, мы её часто пели нашим капризным младенцам. Прошло столько лет с тех пор, но и сегодня спалось мне под знакомый мотив очень даже замечательно.
Так замечательно, что, в конце концов, мне начали сниться сны. С ярко выраженным эротическим уклоном.
С чего бы? Нервная реакция организма, что ли? Ой.
Замерев и насторожившись, осторожно приоткрыла один глаз. Дневной свет в спальне приглушён шторами, в доме тишина. А вокруг меня и со мной что-то происходит. Всё пространство чуть ли не гудит и звенит от напряжения. Горячо и влажно, потому что муж меня из простыни вытряхнул и в себя завернул, похоже. Артём везде: его макушка трётся о мой подбородок и скулы, пока сам он меня, натурально, облизывает; горячие руки сжали меня, фактически, спеленав; некоторые, особенно пламенеющие части тела мужа, находятся в очень определённых местах и ведут себя чересчур провокационно; а ножки мои вообще прижаты его тяжеленными. И мне не то что не дёрнуться, не вздохнуть толком.
Естественно, при таком плотном контакте, Артём сразу понял, что я проснулась. Скользнул мощным движением сильного тела вдоль всей меня, широким мазком горячего влажного языка прошёлся от груди, через шею до самого уха. И жарко в него зашептал:
— Моя Конфетка проснулась. Открой глазки, моя прелесть, — ну, ясно, на призыв Горлума я всегда начинаю ржать, и глаза сами открываются.
— Не возись, милая, — супруг посильнее меня стиснул и потёрся носом о висок, — я же сначала поговорить хотел, да. Мы же собирались выяснить всё и перейти к основательному взысканию накопившихся долгов, — при этом Тём не только меня из рук не выпустил, но и устроился как-то так, что я целиком и полностью под ним оказалась.
Занятно, и каким же образом я из этого положения буду претензии предъявлять? Про разрыв/разъезд/разделение вообще речи не идёт. И даже мыслей быть не должно, по плану коварного супруга. Обидно.
Ладно, хотела послушать мужа — слушай!
— Скучал, как же я скучал. Милая, месяц без тебя просто ужасен… — вот чего я не ожидала, так это такого начала выяснения отношений.
— Ну судя по тому, как прошли предыдущие полгода у нас, и этот месяц, частично освещённый в прессе, — я выколупываю из глубин памяти свои больные, поломанные мысли и мечты, — скучать сильно тебе было некогда. И уж точно, женского внимания у тебя было через край.
— На хрен это левое внимание. Да, Конфетка, меня, кстати, от чужих баб отмывать нет необходимости. Так, плечо отряхнул, и снова весь твой…
— О! Никак претензии начались? Артём Александрович, а иди-ка ты с ними, знаешь куда?
— Мррр, ведьмочка ты моя. Я тебе тут пытаюсь сказать, что даже, когда мой мозг что-то там себе комбинировал и планировал, и прикидывал, то тело было однозначно настроено на тебя. И только на
