Внешняя угроза. Второй шанс - Алексей Фомичев

Эвакуация позволила вывезти значительную часть населения, однако еще многие остались. Кто-то не хотел покидать дома, кто-то думал, что консерваторы обывателей не тронут.

С началом обстрела жители попрятались в подвалах и укрытиях. Однако чем дальше шел бой, тем больше людей решали бежать. И к тому моменту, когда наступающие войска захватили западную часть города, через восточную и южную хлынул новый поток беженцев.

Паника, как известно, вещь заразная. Стоит одному крикнуть «караул», как побежит десяток. Но когда кричит добрая сотня, бегут соответственно тысячи…

Дело усугубилось тем, что одновременно командование выводило из города тыловые подразделения, эвакуировало раненых, документы, ценности.

Попытка как-то регулировать уход провалилась. Обезумевшие толпы просто сносили редкие заслоны, отбрасывали в стороны солдат, сталкивали на обочины машины. Все рвались из города, будучи уверенными, что уж там они, пешие, уйдут от вражеской конницы.

Логически объяснить бегство сложно. Тем более что войска консерваторов, действительно, не собирались устраивать погромы и грабеж. В конце концов здесь свои, соотечественники. Их-то за что убивать?

При трезвом взгляде на ситуацию, можно придти к выводу, что здесь не обошлось без засланных агентов, сумевших посеять панику и подтолкнуть аморфную толпу к безумству. Но разбираться было некому, да и некогда.

Именно эта паника позволила землянам выскочить из западни. Она же вывела на нужный след…

Разведчики попали к выходу на Столичный проспект в тот момент, когда через него хлынул самый большой поток горожан. Велосипеды, коляски, ручные тележки – двигалось все, что могло нести скудный скарб, собранный наспех. Половина из этих вещей будет выкинута в ближайшей подворотне или на обочине дороги. Но сейчас никто не думал об этом. Только бы выйти!

На землян никто не обращал внимания, ни форма, ни оружие никого не смутили и не испугали. Николай Стасюк недолго рассматривал пробегающую мимо него толпу, потом отступил в проулок и вызвал по радиостанции Баскакова.

– Повозка не пройдет. Мы просто не вывернем с ней.

Полковник и сам видел – дальше не пройти. Если только опять задворками. Но по ним плутать можно долго. Да и кони вот-вот взбесятся, канонада и шум заставляли их едва ли не на дыбы вставать.

Но и бросать повозку не хотелось. Какой-никакой транспорт. И потом, на чем трофейное оборудование вывозить?

Баскаков так и не успел принять решение. Именно в этот момент вмешался случай и подарил разведчикам шанс. Который надо было еще использовать…

Во двор, где стояла повозка, с визгом тормозов и натужным ревом мотора влетел грузовик с тентованными кузовом.

За рулем машины сидел молодой солдатик со сдвинутой на затылок кепкой. На лице растерянность и легкая паника. Рядом боец постарше – сержант. И у него вид напряженный.

Проскочив мимо клумбы и вырулив к повозке, грузовик встал. Земляне и солдаты смотрели друг на друга с одинаковым изумлением. Внезапность, она и в Африке внезапность.

Первым пришел в себя Паша Оноженко. Для бывалого оперативника неожиданные стычки не в новинку. Он прыгнул к кабине, дернул на себя дверцу и одним рывком выкинул водителя из машины.

С небольшим промедлением такую же операцию с сержантом проделал Стасюк. Оба разведчика действовали быстро, четко, но без излишней жестокости. Солдаты потеряли сознание, но сохранили жизни.

– Командир, такси подано! – воскликнул Павел, сноровисто стаскивая с солдата гимнастерку. – Попробуем на ней, вдруг проскочим?!

Баскаков тоже очнулся и соображал быстро.

– Этих связать и в подвал дома. Коля, накинь на себя гимнастерку и кепку. Вы с Пашей в кабину, остальные в кузов.

Через минуту все было сделано. Лишив солдат гимнастерок и головных уборов, разведчики перетащили их в подвал соседнего дома, благо дверь была открыта. Руки связали, но не очень сильно. Придут в себя, освободятся.

– Давай к цементному заводу. Будут останавливать – ори что хочешь, но не сбавляй скорость. Если только завала впереди не будет.

– Сделаем, – пообещал Оноженко, осматриваясь в кабине.

Грузовик «донти» – одна из наиболее удачных машин местной автопромышленности. Габаритами и внешним видом чем-то напоминает довоенный ГАЗ-АА, только выглядит солиднее и мотор раза в два мощнее.

Перед отъездом выпрягли коней из повозки, пусть бегут, если хотят. Лошади свободу восприняли философски, смотрели на людей и прядали ушами при особо громких взрывах. К пальбе и грохоту попривыкли.

– Выворачивай! – скомандовал Баскаков и запрыгнул в кузов.

Оноженко послушно развернул машину и повел ее к арке, мысленно благодаря судьбу за нежданный подарок. Случается же такое!

Ведущая к заводу улица тоже была забита народом, но не так сильно. Здесь военные сумели сохранить некое подобие порядка. На перекрестке регулировщик, увидев вывернувший из подворотни грузовик и опознав его по военным номерам, яростно замахал флажком, показывая, куда он должен свернуть. Оноженко хотел было отмахнуться от назойливого солдата, но потом передумал и свернул на указанную дорогу.

– Как бы он нас в часть не загнал, – прошипел сквозь зубы Стасюк, стискивая цевье автомата. – А то не отмахаемся!..

– Прорвемся, – бросил Павел. – Слышишь, что за спиной творится? Им сейчас не до какой-то машины, оборона трещит!

Оборона и впрямь трещала. Пехота консерваторов перла вперед, не взирая на потери. Ее порыв поддерживала полевая артиллерия, а чуть позже подошли проскочившие следом за пехотой танки. Всего пять штук. Но они сейчас были неоценимы в качестве непосредственной поддержки огнем.

Из пяти танков три были пулеметными, но они прекрасно справлялись со своей задачей, сметая с баррикад и завалов вражеских солдат. Правда, перед самими завали они пасовали, но тут и орудийные танки не могли ничего поделать. Калибр их пушек слишком мал, чтобы разметать баррикады.

Консерваторы продвинулись вперед еще на две улицы, но отпор войск коалиции не ослабевал. Маневрируя небольшими подразделениями, они наносили быстрые удары противнику, останавливали прорыв и спешно отходили, прикрываясь гранатами и стеной огня.

В какой-то момент бой поутих. У наступавших не хватало резервов, чтобы усилить натиск, а у оборонявшихся не было сил, чтобы выбить врага из города.

Помощи обе стороны не ждали. Консерваторы расширяли прорыв, Добровольческий корпус частью сил брал аэродром, и перебросить к Тигурену хотя бы пару батальонов было просто неоткуда.

Коалиция прилагала все силы, чтобы не допустить расширения прорыва, а резервные полки были далеко от места сражения. Сейчас все решал даже не батальон, а лишняя рота, взвод…

На следующем перекресте регулировщика не было, зато на дороге стояли несколько грузовых и одна легковая машина. Мимо них с одной стороны шла редкая цепочка людей, а с другой еще более редкая цепочка машин.

– Тылы вывозят, – догадался Стасюк. – Вон главный тыловик командует.

– Черт! Нас заметил! – буркнул Павел, размышляя, как быть, дать деру или подъехать.

Их и впрямь заметили. Стоявший в окружении офицеров и солдат невысокий упитанный капитан с густыми усами на красном лице махал рукой, глядя прямо на Оноженко. То ли машину узнал, то ли просто хотел увидеть водителя.

– Второй, что у вас? – ожила радиостанция в кармане Стасюка.

– Влипли. Местное начальство желает нас видеть.

Баскаков замолчал, рассматривал в маленькое окошко и дыры в брезенте дорогу. Потом последовала его команда.

– Подъезжай. Встань ровно на перекрестке. Доложись, узнай, в чем дело. Соври что-нибудь. Коля, радиостанцию не вырубай. Если что – очередь и ходу. Слева машин мало, проскочим, а там куда вывезет. За нами сейчас не поедут.

Словно в подтверждение этих слов, неподалеку разом ахнули несколько взрывов. Консерваторы, не взяв город с налету, приступили к осаде и начали бить по выявленным позициям и по ближайшему тылу. Наверное, вели перегруппировку под прикрытием артиллерии и готовили новый штурм.

Капитан на дороге встревожено глянул на столбы дыма и вновь махнул рукой. Оноженко медленно подвел грузовик к легковушке и остановился, не глуша мотор. Оставив автомат в кабине и поглубже натянув кепку, выскочил из машины, сделал два шага вперед и вскинул руку в приветствии – сжатый кулак правой руки к левой стороне груди. Это была интерпретация древнего воинского ритуала: удар кулаком по груди напротив сердца – символ готовности отдать жизнь за вождя.

– Виноват, господин капитан!

– Отставить! Машина загружена?

– Никак нет… не совсем… приказано прибыть к цементному заводу для вывоза оборудования, господин капитан!

– Какого черта?! Там давно нет ничего и никого! – рявкнул капитан. – Какой идиот отдает такие приказы?