Мечи Эглотаура. Книга 1 - Эдуард Мухутдинов

— И что же означает эта белиберда?

— Понятия не имею. Тут даже нормальными словами переложить трудно. Улавливается некий подтекст о Харте, что-то вроде того, что он вернуться должен и ввергнуть мир в Хаос, но из него же и поднять, после чего стать равным богам.

— Кто такой Харт? Я слышал уже подобное имя, но и только…

— Ты не знаешь Харта? Харта Лишенного Прошлого? Мама родная! Ничего себе!

— Да я же всего две недели, как в сознании, — попытался я оправдаться.

— Ну и что! Не знать, кто такой Харт! Надо же…

— Лем и сам мало про него знает, — ехидно вставил Алкс, появляясь в поле зрения на фоне многочисленных звезд. — Поэтому так и возмущается.

— Именно, — успокоился поэт. — Но не знать, кто такой Харт!.. Все, все, — засмеялся он, — молчу.

— Харт по прозванию Лишенный Прошлого, — сказал Алкс, — величайший герой древности. Небезызвестный в наше время Антор рядом с ним — жалкий дилетант. — Лем побагровел от возмущения, но промолчал. Алкс, похоже, не подозревал об истинном лице Антора. — Легенды умалчивают его происхождение, но, очевидно, Харт был эльфийского рода. Даже эльфы в те времена еще не вели записей, поэтому подробности его появления на свет не сохранились. Впервые Харт заявил о себе еще в молодом возрасте, когда провел удачную карательную операцию в стране Темных эльфов. Империя Ионафат в то время еще даже не предвиделась, и разные эльфийские кланы вели между собой войны. Прочие народы были тогда слишком немногочисленны и никому особенно не угрожали, а тем более — Перворожденным. Харт вернулся с непострадавшим отрядом, и это послужило стартом к восхождению на вершины власти. Но, достигнув середины этого опасного пути, Харт внезапно отказался от него и ушел странствовать. Странствовал долго, жизнь эльфов очень длинна и позволяет не слишком заботиться о времени. В странствиях он пережил много опасных приключний, сильно повлиявших на формирование характера. Когда Харт вернулся в свой клан, потрясающие изменения так разительно бросались в глаза, так неожиданно действовали на эльфов, что его уже через полгода объявили вождем, казнив старого. За несколько лет Харт подчинил себе два десятка эльфийских кланов и заложил основы создания империи, вложил монархические идеи в умы соотечественников. Потребовалось больше двухсот лет, чтобы Харту присягнули остальные эльфы края, и он начал войну.

— Война была тяжелой и долгой, — сказал Лем. — И кровавой. Войска Харта нападали без предупреждения, всех неподчиняющихся вырезали, остальных или заставляли принести присягу, или порабощали.

— Многие не признавали власть одного эльфа, очень многие. За время войны численность эльфов сильно снизилась, ведь гибли и с той, и с другой стороны. На совести Харта громадное количество жизней, каждая из которых уникальна. Потому что почти любой эльф в те времена стремился достичь совершенства в той или иной области. Письменность еще не родилась, но Перворожденные выражали себя в песнопениях, скульптуре, мозаике и многих других вещах. Потери, которые понес мир в результате Эльфийской войны, невосполнимы.

Алкс грустно смотрел на меня, словно призывая переживать вместе с ним. Напрасный труд. Я и так уже давно погрузился в беспросветную печаль…

— В конце концов Харт провозгласил объединение захваченных земель в империю, а себя — императором. Так появилась Ионафат, которая просуществовала немыслимый для нас срок — около ста тысяч лет. Ее конец наступил только три с половиною тысячелетия назад.

Я представил себе бездну времени; глаза полезли на лоб. Я перестал представлять; глаза забрались обратно; они словно предупреждали: не удивляй нас так больше, вылезем — обратно не сунешь…

— Харт стал основоположником мехнаизма — религии, признающей власть одного и ставящей его вначале чуть ниже, а позже — и наравне с Создателем. Многие объявили мехнаизм страшной ересью, и началась Вторая Эльфийская война, которая оказалась менее кровавой, но более длительной. Высокие эльфы, и до того уже резко делившиеся на Темных и Серых, окончательно обособились. Темные эльфы поголовно приняли мехнаизм. Серые же последовали за Эгландилем, потомком Харта во втором колене, и покинули земли Ионафат. Они пересекли Махна-Шуй, создав путь сквозь непроходимый хребет тем, что вызвали катастрофическое извержение спящего вулкана, и ушли в леса — и дальше, в Северные пустоши. Когда Харт узнал про исход, ярости его не было предела. Он снарядил великую армию и послал ее вслед за отступниками. Жажда власти затмила рассудок. Харт впервые развязал самую страшную войну — братоубийственную. И хоть с тех пор подобные войны происходили еще, только ее называют Братоубийственной.

— Войска Харта быстро настигли измотанных Серых эльфов, — присоединился Лем. — После перевала произошло жестокое сражение, в котором уцелела лишь десятая часть воинов. На месте битвы долгое время не появлялось ничего, но позже природа взяла свое, хотя и несколько извращенным способом. Там образовались болота. Болота Едорам, обладающие своей уникальной экологией, недоступной ни пониманию, ни изучению внешним миром.

— Я этого не знал, — сказал Алкс. — Немногое знание о тех временах дошло до нас. Значит, вот где произошла битва… Ладно… Часть Серых эльфов все-таки сумела избежать гибели, они ушли дальше, за Северные пустоши, куда еще не достала рука Ионафат. Но Эгландиль был схвачен, доставлен в Эйяраин и предстал перед Хартом. Харт пытался обратить внука в мехнаизм, но тот крепко держался убеждений. Во гневе и ярости, не соображая, что творит, император выхватил меч и снес голову собственному потомку. А когда остекленевшие глазницы укоряюще уставились на Харта, когда кровь залила дорогие ковры и застыла, а обезглавленное тело рухнуло на пол, Харту вдруг показалось, что стены дворца сдвигаются вокруг в стремлении раздавить, покарать за преступление. Все предыдущие его решения были ужасны, противоестественны — ведь Харт развязал войны собственного народа, такие войны, равных которым прежде не было. Но этим поступком император вовсе поставил себя вне законов мира, навлек гнев Стихий и Горних Сил. И так случилось, что Харт понял это, осознал все, что совершил и непредставимо ужаснулся содеянному.

Несколько лет он пребывал на грани помешательства, переживая все происшедшие события. Сотни, тысячи, десятки тысяч лиц мелькали перед ним — то были эльфы, погибшие по его воле. Мир содрогнулся деяниям императора. Империя потеряла управление, Харт отстранился от власти, но не назначил заместителя или правителя. Он не отрекся, и потому не во власти прочих было избрать нового императора. Но страна нуждалась в сильное руке; а поскольку таковая отсутствовала, начался разброд, хаос, междоусобицы. Эльфы вспомнили старинное деление на кланы и вновь принялись драться друг с другом. Надвигалась анархия.

Но Харт справился с недугом. К нему снизошел Светлый дух, который велел императору искупить содеянное. Чем и как — не было указано, Харт должен был выбирать сам. Ему, как величайшему из эльфов, давалось такое право. Да небеса и не осмелились бы отдавать приказы сильнейшему магу, способному повергнуть большинство из стихийных духов. В награду ему позволялось принять другое имя — это символизировало прощение. Или хотя бы часть его.

Последним деянием Харта как императора было возведение памятника своему внуку, Эгландилю. Харт повелел построить из последних запасов орихалька крепость, укрепить ее так, чтобы, если бы Эгландиль укрылся за стенами, войска императора не смогли бы победить отступников. Сие было исполнено, для полного завершения замысла камня не хватало, пришлось разрушить несколько старых храмов. Замок-крепость назвали Эглотари. Некогда он казался жизнерадостным средоточием мощи эльфов, но со временем, с падением Перворожденных, пришел в запустение, во мрак, в котором могут жить лишь привидения… Да и те вряд ли.

Харт же отрекся от престола, назвал наследника… вернее, наследницу — Гилтониэль, правнучку Эгландиля, под властью которой Ионафат провела не один десяток тысячелетий и достигла наивысшего расцвета, ознаменованного воссоединением эльфов Темных и Серых. Бывший император принял имя Харт Лишенный Прошлого и ушел в мир, подобно первому своему путешествию, искать приключений, но на этот раз не для опыта, а во имя искупления. Ведь и имя он, по сути, не сменил, а значит — не считал себя прощенным.

— Много лет, — сказал Лем, — много лет странствовал Харт по землям, совершая подвиги. Там он предотвратил войну, здесь спас множество существ от гибели во время наводнения, тут сверг ненавистного тирана и посадил на его место другого правителя, милосердного и справедливого, еще где-то усмирил злого духа, попробовавшего кровавых жертвоприношений и распоясавшегося в требованиях новых… Звучит наивно и банально, но в общем все так и было. Харта никто не узнавал, ибо вместе с прошлым у него взяли и прежний облик; в сущности, он остался прежним, но из памяти народов стерлись черты лица бывшего императора. Поэтому его не прогоняли сразу же, равно как и не пытались объявить вождем. Конечно, некоторые впоследствии догадались, с кем довелось общаться, но, во-первых, им никто не верил, а во-вторых, таких оказалось мало. Однако молва о деяниях Харта Лишенного Прошлого пронеслась по землям мира, о деяниях неисчислимых и добродетельных, но временами и жестоких, хотя и во имя справедливости. Так Харт искуплял прежние годы. Он не ограничивался помощью и деяниями в отношении эльфов. Нет, прежде твердо убежденный в единственной избранности эльфийской расы, он уверился в том, что все расы имеют равные возможности, равные права. Харт предвидел закат Перворожденных, боялся и жаждал его. Харт считал, что, когда звезда эльфов падет окончательно, придет искупление, и не только для него одного, но для всего эльфийского народа, на совести которого немалая тяжесть преступлений, совершенных в отношении других рас.