Нейронная одержимость - Александр Стаматин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Степан? А, точно. Степан Балагуров. Владыка Скоморошьего шпиля. Пожалуй, сын деспота (это титул) Нижнедонска может обращаться на ты к какому-то там главе Великого Рода. Пожалуй, тут шутить не стоит. Пора лепить из моих приключений правдоподобную легенду. Я осторожно начинаю:
— Честно, Федь? Вляпался по глупости. Неудачное дело, перегруз памяти, осложнённый выход из Эгрегора. Потом заключил сделку не с тем человечком, а человечек мало того, что кинул, так ещё и обобрал до нитки. А где один — там скоро появится очередь из желающих не платить за услуги и улей Балагурово закрывается для меня. Вот гордость и взяла верх.
Комнин вздыхает и делает какой-то пасс руками. Видимо, местный вариант крёстного знамения.
— Умеешь ты, конечно… в гордость. Я уж надеялся, что наша семейная, — Комнин играет желваками, — черта тебя обошла. Как-никак, прилив крови Уаров, хоть Тертлдау к ним имеют отношение, как молоко к овсу… Мда уж. Редко, но метко. А что за история с тем Каллиником, благодаря которому ты с Уаром стал кровниками?
Я рассказываю Фёдору о Каллинике, которого едва не зашиб на дуэли, об энграммном мече. Вспоминаю Гипатию, но осекаюсь — а брат уводит разговор в сторону полукровки-Уара, особенно интересуясь именем. Разговор плавно перетекает с темы на тему, но ровно в тот момент, когда я начинаю подозревать допрос, в темы вплетаются байки и вопросы о какой-то дальней родни. К слову вспоминаю побег, объясняя, как додумался спикировать со шпиля в палаты. Выясняется, что мой брат таких подробностей раньше не знал. Что Константин, что дядька Феофил не болтают, видимо.
Иной бы засомневался, точно ли передо мной сидит Комнин или это лишь ещё одна реальность. Вот только память Адриана дала мне железобетонную уверенность — электротатуировка не работает в Эгрегоре, а грубоватую манеру Фёдора подделать можно, но очень уж муторно. Куда более вероятно, что братец просто проверяет, сколько в этих мозгах осталось Адриана Комнина после неопределённого количества пыток. Что ж, запираться не станем. Но и говорить о себе излишне — тоже. Ещё не хватало, чтоб родственники объявили меня безумцем и спрятали в палату. Не ту, где пируют, а где вместо белого камня белые матрацы.
Я, никогда не умел вести разговор так, чтоб отвечая, узнавать о сути вопроса больше вопрошающего. Но даже в тех неловких вопросах о родственниках мне удаётся улавливать зёрна истины. Точнее — наталкиваюсь на обрывки воспоминаний, эмоций и ассоциаций Адриана. Я вспоминаю о Лихуде, которого зашиб особо лютый биомех в походе пять лет назад — сразу после моего побега. Морщусь, услышав о Михаиле — и Фёдор понимающе кивает. Брат и несостоявшийся кесарь, вроде как ушедший в нейромонахи, в последние несколько лет лез в мирские дела семьи так активно, что об этом судачили даже на средних уровнях шпилей. Правда — шёпотом.
Константина Комнина я вспомнил быстро — шкафоподобного кесаря забыть тяжело. Мануил и Всеволод, постоянно подначивающие друг друга и своего старшего брата. Того, что понабожнее. Фёдор, куропалат. Последний раз я слышал его упоминание шёпотом — так что стоит держать ушки на макушке. Рогволд-игроман и Мстияр, которого ещё при мне хотели лишить фамилии и вычеркнуть из разрядных книг.
— Я вот что не пойму, — усмехается Фёдор, набивая трубку табачком, — нахрена ты побрился? Выглядишь теперь как юнец безусый.
— Лишняя страховка. — возвращаю кривую усмешку. — Далеко не все в Нижнедонске рады увидеть старину Адриана, вот и меняю внешность.
— Особенно ты не стараешься.
— Кто бы говорил, истинный Уар. — Мы одновременно заливаемся ржанием и холодок уходит из разговора чуть сильнее. — Ты вообще в курсе, что тулуп делается из первой попавшейся овчины, а не лучшей?
— То у крестьян. Шпилевики могли бы ходить в горлатных шапках, но такие деньги и такая наглость обязательно привлечёт внимание если не мирских ветвей орденов, то наиболее кровожадных из бандитов.
— То есть это такой, — щёлкаю пальцами. Вряд ли тут есть слова «форс» и «понт». В привычном мне значении. — Способ покрасоваться?
— Элемент маскарада, брат. Даже Уары слабо понимают моду простолюдинов — они могут лишь слепо копировать её у знакомого портного, обшивавшего дядю, тётю, бастарда главы дома и какого-нибудь Тертуара заодно.
Шутки и колкости слегка смазывают разговор, и обсуждение текущих событий идёт куда более гладко, хоть и пустовато. Фёдор всегда был близок к Адриану, так что такая пустота оставляет лёгкое ощущение горечи, но меня подобные эмоции не волнуют. Воспоминания куда ценнее, а они приходят с очередной упомянутой фамилией, с очередным местом, и я едва успеваю собрать их в единое полотно. Впрочем, для того, кто пытался скрестить устаревшие учебники с современными теориями для диссертации по раннеисландскому обществу, нет ничего невозможного. Итак, что из нашего разговора уже можно вычленить?
Фёдор — сын третьей жены батька, Ингриды Лаодикии. А вот я, получается, дальний родственник Уаров, потому что плод союза с Амалией Тертлдау — младшим родом прямолинейных воинов. Что ж, было бы хуже, если бы был Каллиником — с родственниками кровная вражда была лишней… надо будет когда-нибудь нарисовать генеалогическое древо. Может, память Адриана постепенно и сливается с моей, но хоть убей — не помню, что за Тертлдау, что за Лаодикии. С кем дружить, с кем враждовать — неясно, понятно лишь, что нужно держаться подальше от церковников в целом и Каллиников в частности. Впрочем, к церковникам брат меня не собирался вести.
— Твою рожу пока к храмам подпускать не будем. Не знаю как насчёт той больной, но вот Армод был явно с нейронной одержимостью. Церковникам только дай повод просветить «ракушку» и нейру Комнина насквозь, — тут он поводил челюстью, словно вспомнил что-то неприятное. — Обойдутся. И так уже охамели дальше некуда.
— Что тогда делать?
— Ты мне скажи. Будь моя воля, я бы тебя заковал в боевой скафандр и отправил бы в поход на степняков. Вот только, — хитро улыбнулся — чует моё сердце, что чёрта с два ты на такое согласишься. Способ сбегать ты находил всегда. так что скажи мне, Адриан — а какие у тебя планы?
— Выйти из гостеприимного участка и выпить пива.
Фёдор морщится. Он не отвечает сразу, лишь затягивается и выпускает сизоватый клуб дыма куда-то вверх. Шумно вздыхает и начинает. Видимо, дальше разговор будет действительно серьёзным.
— Нет, Адриан. Я про планы на жизнь. Ты так и планируешь жить в крысиных норах и
