Хельсрич - Аарон Дембски-Боуден

— Он тренировал меня. Он обучал меня обращаться с клинком и болтером. Он стал мне отцом вместо родителей, у которых меня забрали.

Гримальд по-прежнему не смотрел на молодого рыцаря. Он наблюдал, как в небе проносились имперские истребители, и задался вопросом, был ли среди них Гелий, приемник Барасата и Джензен.

— Это путь воина, — ответил реклюзиарх, — мы переживаем тех, кто тренирует нас. Мы перенимаем у них опыт и используем его, как оружие против врагов Человечества.

Неро хмыкнул.

— Я сказал, что-то смешное, апотекарий?

— Отчасти. Лицемерие всегда смешно, — Храмовник снял шлем. Сделав это, он неожиданно почувствовал неприятный вес генного семени, которое хранилось в герметичных криогенных контейнерах в предплечье.

— Лицемерие? — спросил Гримальд, скорее от любопытства, чем от раздражения.

— Утешение и успокоение это не твоё, реклюзиарх. Прости, что так сказал.

— Почему я должен прощать тебя, когда ты сказал правду?

— Ты говоришь так открыто и просто. Ни один из нас не был откровенен с тобой с тех пор… как мы прибыли сюда.

Гримальд отвёл взор от мрачного неба. Он устремил взгляд глаз, которые командующая богом-машиной называла добрыми, на Неровара.

— Ты сказал ”как мы прибыли сюда”. Я чувствую, когда лгут.

— Ладно. Ещё раньше. С тех пор, как погиб Мордред стало трудно находиться рядом с тобой, реклюзиарх. Ты отстранён, хотя должен быть вдохновляющим. Ты сдержан, когда должен быть яростным. Я полагаю, что ты не имеешь права поучать меня про смерть Кадора, когда и сам заблудился после гибели Мордреда. Мы видели пламя подо льдом, и мы предупредили тебя об этих изменениях. Но впустую.

Гримальд улыбнулся и выдохнул лёгкий смешок.

— Я смотрю на мир его глазами, — сказал он, глядя вниз на серебреную маску-череп в руках. — И я вижу, ночь за ночью, что я не он. Я не заслуживаю этой чести. Я не лидер, и я не умею общаться со смертными. Я не должен носить мантию реклюзиарха, но был уверен, что с началом войны мои сомнения и переживания исчезнут.

— Но они не исчезли.

— Нет, не исчезли. Я умру на этой планете. — Гримальд снова взглянул на апотекария.

— Мой наставник погиб, и всего несколько дней спустя меня отправили на смерть в мир, у которого нет надежды пережить ужасную войну; подальше от братьев и ордена, которому я служил два века. Даже если мы победим, что принесёт эта победа? Мы будем стоять посреди планеты с уничтоженной промышленностью. — Он покачал головой. — И здесь мы умрём. Бесполезная смерть.

— И всё же по-своему это славно. Крестовый поход Хельсрича. Наши братья и люди этого мира запомнят нашу жертву навсегда. Ты знаешь это, также как и я.

— О, я знаю. От неё никуда не денешься. Но меня не волнует слава. Слава зарабатывается жизнью посвящённой служению Трону. Она не должна быть утешительным призом или чем-то, что стоит жаждать. Я хочу, чтобы моя жизнь имела смысл для моих братьев, и я хочу, чтобы моя смерть послужила Империуму. Разве ты не помнишь последние слова Мордреда обращённые ко мне? Они начертаны золотом на постаменте статуи в его честь.

— Я помню, реклюзиарх. ”Мы судим об успехе своей жизни по количеству уничтоженного нами зла”. И нас оценят очень высоко, как и многих павших до нас.

— Наша гибель никого не вдохновит. Она никому не принесёт пользу. Помнишь Призрачных Волков? Когда мы видели, как пал последний из их ордена, я чувствовал, как поёт моё сердце. Никогда прежде я не жаждал вкусить инопланетной крови, как тогда. Их смерть имела смысл. Каждый облачённый в серебреную броню воин пал в тот день во славе. А Хельсрич? Кого вдохновят примечания в архивах погибшего города?

Гримальд закрыл глаза. Он не открыл их даже когда услышал, как приблизился Неровар.

Удар кулака в челюсть свалил его на землю, откуда он, наконец, взглянул на апотекария. Реклюзиарх улыбался, хотя говоря по правде, он не ожидал удара.

— Как ты смеешь? — спросил сквозь зубы Неро, всё ещё сжимая кулак. — Как ты смеешь? Ты очерняешь нашу славу здесь, и при этом утверждаешь, что смерть Кадора имела смысл? Она ничего не значит. Он погиб так, как погибнем все мы: забытый и непреданный земле. Ты мой реклюзиарх, Гримальд. Не лги мне. Если наша слава ничего не значит, то смерть Кадора бессмысленна, и я имею полное право скорбеть о нём, как ты скорбишь о нас всех.

Капеллан облизал губы, пробуя на вкус обогащённую химикатами кровь. Он молча поднялся. Неро не отступал. Напротив, он стоял прямо, и активировал установленный в наруче контейнер. Пластиковый пузырёк выскользнул из своего безопасного гнезда, и Неровар бросил его Гримальду.

Реклюзиарх поймал его руками, которые грозили затрястись. На нём было написано: НАКЛИДЕС. Генное семя павшего брата.

— Неро…

Неровар извлёк ещё одну колбу и бросил и её реклюзиарху. Тот прочитал: ДАРГРАВИАН. Этот рыцарь погиб первым.

— Неровар…

Апотекарий достал третий пузырёк. Этот он держал в кулаке, стиснув перчаткой так, что едва не раздавил на куски. КАДОР — виднелось между пальцами.

— Ответь мне, — потребовал апотекарий. — Всё, что мы здесь делаем ничего не значит? В наших жертвах нет ничего достойного гордости?

Гримальд не отвечал несколько секунд. Он рассматривал скромный, разрушенный храм, проблеск мысли появился в его глазах.

— Город падёт, брат. Сегодня Саррен и остальные смирились с этим фактом. Для нас пришло время выбрать место, где мы умрём.

— Тогда сделай так, чтобы нас запомнили. — Неровар осторожно вручил пузырёк с криогенно замороженными внутренними органами Кадора капеллану. — Сделай так, чтобы наша гибель имела смысл и породила повествования достойные включения в историю человечества.

Гримальд взглянул на три пузырька, которые покоились на его перчатке.

— Я знаю такое место, — ответил он тихо, опасные огоньки заблестели в глазах, когда он посмотрел на боевого брата. — Оно далеко отсюда. Но на этой планете нет более священного места. Именно там мы выроем себе могилы и сделаем так, чтобы Великий враг навсегда запомнил имя Чёрных Храмовников.

— Скажи мне, почему ты выбрал это место. Я должен знать.

Правда оказалась… неожиданной, но когда я произношу её, то нисколько не сомневаюсь. Именно так мы должны поступить и именно там умереть. Вся наша жизнь жертва, начиная с имплантации генного семени и до его извлечения из наших тел.

— Мы умрём там, где наша смерть будет иметь смысл. Где мы сможем сражаться с врагом до последнего вздоха и вдохновлять воинов этого города.

— Вот теперь, — говорит Неро, — это слова реклюзиарха.

— Я медленно учусь, — отвечаю я. И на губах брата появляется улыбка.

— Мордред мёртв, — тихо произнёс Неро. — Но он считал именно тебя своим приемником по одной причине. Он верил, что ты достоин.

Я ничего не ответил.

— Не умирай, пока не станешь таким, как он, Гримальд.

Глава двадцатая

Сокрушитель Богов

Маралин шла по ботаническому саду, проводя кончиками пальцев по покрытым росой листьям и лепесткам розовых кустов.

Она не выращивала цветы, но не переставала ими восхищаться. Только у одной сестры хватало терпения и мастерства, чтобы культивировать розы в удушливом воздухе и в загрязнённой почве города, и это была Алана. Все остальные растения в парке выращивали сервиторы-культиваторы, и с точки зрения Маралин разница была ощутима. Её пальцы порхали по мокрым от росы и испачканным сажей лепесткам, и сестра поражалась, какими ухоженными и прекрасными они выглядели по сравнению со скромными цветами аугметированных рабов.

Сервиторам не хватало вдохновения, что, несомненно, имело прямое отношение к отсутствию у них души.

Пройдя через обширный сад, она вошла в дом настоятельницы. Кондиционеры здания работали на пределе, поддерживая в главном зале прохладу. Настоятельница Синдал как обычно сидела за несоразмерно большим столом из редкого каменного дерева и что-то педантично записывала.

Когда Маралин вошла, Синдал подняла взгляд и посмотрела сквозь соскальзывающие с носа очки.

— Настоятельница, мы получили сообщение из Темпесторы.

Женщина прищурила покрытые катарактой глаза, и осторожно посыпала пергамент песком, чтобы высохли чернила. Ей было семьдесят один, и она не просто выглядела на свой возраст — он чувствовался и в голосе настоятельницы.

— Что со Святилищем?

— Потеряно, — Маралин сглотнула.

— Выжившие?

— Их мало, и большинство ранены. Улей пал, Святилище ордена Пресвятой Девы-Мученицы захвачено врагом. В сообщении говорится, что у уцелевших недостаточно сил, чтобы отбить храм назад. Сёстры нашего ордена спешат на помощь из пустошей Пепла и Пламени.