Пепел острога - Сергей Самаров

Овсень был один в горнице, в которой дворовые люди Вихорко только что сменили сломанный стол на новый. И сидел в задумчивости, уперев локти в столешницу, сложив крест-накрест пальцы обеих рук и положив на них бороду. И обернулся на совсем, казалось бы, не слышные шаги шамана, зашедшего со спины.

– Посмотрел стрелу? – спросил сотник.

– Посмотрел… Синяя кровь на ней. Я такую не видел раньше. И перья тоже синевой отливают. Как сталь обожженная. Два маленьких перышка к стреле прилипло.

– И что?

– Думаю, что это не живая кровь, потому ворона и не было на месте. И что еще сказать? Камлать надо… Только в городе я не могу. Здесь людей много, мне их мысли мешают. У городских людей мысли суетливые, жадные. Пойдем куда-нибудь. Костер разведем.

– На берег… – сразу решил сотник. – Я возьму кое-кого с собой, чтобы вороны над нами больше не кружили.

– И совы… – всерьез сказал Смеян. – Совы ночью хорошо видят. Когда совсем темно, не видят. А только чуть-чуть звезды светят, и уже видят. Костер будет, увидят все. И слышат тоже хорошо. Нельзя сов подпускать. Возьми стрельцов.

Велемир как раз вошел в горницу и слышал последние слова.

– Собрать? – спросил сотника.

– Собери.

– На лосях?

– Пешком пойдем. Конунг хотел посмотреть, как Смеян камланит, его тоже позови. Добряну позови, пусть со стороны охраняет. Где она?

– С собакой конунга знакомится. Черный пес Огнеглаз ее побаивается, но понемногу начинает привыкать.

– И черного пса тоже. Чтобы никого к нам не подпустили.

– Даже мышь или суслика, – добавил Смеян. – Это Добряне скажи. Она носом своим всю живность почует.

Кивнув, десятник вышел.

– Была бы с нами Всеведа, – сказал сотник. – Плевали бы мы на всех колдунов вместе взятых. Но она будет с нами. И тогда наплюем…

У причала уже стояли готовые к отправлению три средние ладьи, каждая рассчитана на тридцать гребцов. Ждали только погрузки бьярминской сотни. Четвертая, большая руянская, на которой было двадцать пар весел, по-прежнему стояла у дальнего причала, пока еще даже не развернувшись, чтобы отправиться в плавание вниз по течению Ловати. Впрочем, ладья за счет округлости корпуса разворачивается быстро и легко, и руяне были уверены, что другие ладьи при отправлении не задержит.

Место для костра выбрали чуть дальше причала, ближе к лесу, где никого не было.

Стрельцы устроились вокруг костра по большому радиусу. Сотник Овсень вместе с шаманом Смеяном тщательно проинструктировали стрельцов. В задачу стрельцов входила охрана воздуха, чтобы ни одна птица не пролетела над ними. Стрелять следовало в любую, кроме аиста[120] и сокола[121]. Но аисты в темноте не летают, следовательно, аиста и ждать не следовало. А сокол птица славянская, и ни один чародей не решится принять образ сокола, чтобы в этом образе что-то против славян предпринимать. Здесь слишком велика опасность, что другие, живые и настоящие, соколы просто забьют оборотня. Да и магические силы славян свое дело сделают. Тем более опасным такое превращение было здесь, рядом с городищем Огненной Собаки, славящимся своими ведунами и волхвами.

Между костром и причалом с одной стороны, между костром и лесом с двух других сторон, между костром и рекой с последней стороны Овсень выставил сдвоенные посты. Кроме того, к реке поставил еще и причального Хлюпа с большой шестизубой острогой, чтобы он ни одну рыбу близко к берегу не подпустил. Большие рыбины, известно, могут подойти к причалу, а к берегу не подойдут никогда. А если подойдет какая-то, значит, это будет не простая рыбина, и острога нелюдя должна свое дело сделать. Со стороны леса помощь воям оказывали волчица с черной собакой Огнеглазом. То, что человек не увидит и не услышит, звериный нюх и слух сразу найдут. Мышь, суслик, лисица – никто подойти не должен. Добряна поняла команду однозначно и подтвердила, что сможет и собакой управлять.

Костер разгорелся большой и яркий, чтобы пламя лучше помогало шаману. И Смеян, дождавшись, когда все рассядутся и не будут его отвлекать, осмотрелся по сторонам, потом долго глядел под ноги, с мыслями, похоже, собираясь и отметая в сторону все окружающее, а потом ударил в бубен. Начался, медленно нарастая в звуке и в скорости, шаманский танец…

Пока звучал бубен и длилась шаманская пляска, ничто не нарушало ритуала, с которым сам сотник был уже хорошо знаком. Потом Смеян как-то неловко упал боком к костру и ноги под себя подогнул. Если со стороны посмотреть, впечатление создалось такое, будто человек устроился у огня на ночь и спокойно спит. И в это время одна за другой сорвались с луков три стрелы. Удары в костяную защиту левой руки выдали выстрелы. Три птицы упали в стороне от костра. А через мгновение на мелководье что-то радостно воскликнул Хлюп, выскочил на берег и стряхнул с остроги на камни большущую рыбину. И тут же затрещали кусты со стороны дальнего берега. Громко и басовито залаял черный пес Огнеглаз, и кто-то, ломая кусты, попытался убежать вдоль реки. Но вдогонку помчалась волкодлачка Добряна, от быстрых ног которой, судя по тоскливому писку, нарушителю спокойствия убежать не удалось.

Овсень встал, чтобы узнать причины беспокойства. Стрельцы растерянно показали ему свои стрелы, словно чувствовали себя виноватыми.

– Птиц нет?

– Падали… Мы видели… Две вороны и неясыть[122], судя по размерам. Все видели, не только мы. А на земле только стрелы.

– Черные во́роны или серые воро́ны? – сотник понимал, что в темноте синего ворона от черного не отличить.

– Черные во́роны.

– Кровь на стрелах есть?

– Нет крови. Только чем-то синим испачканы. Это не кровь.

Овсень кивнул.

– Так и должно быть. Положите стрелы рядом со Смеяном.

А сам дальше двинулся.

На прибрежных камнях, поворачивая ее с боку на бок, причальный нелюдь Хлюп с любопытством рассматривал странную пучеглазую и головастую рыбину с острыми и прочными, как у ерша, плавниками, только сама рыбина размерами самого крупного ерша превосходила многократно. Пасть с множеством острейших зубов мерно открывалась и закрывалась. Даже длинножальная кованая острога не смогла сразу убить рыбину.

– Это кто? – спросил сотник, толкнув рыбу пальцем, и тут же отдернул палец от разинутой пасти. Рыба, трепыхаясь по камням, пыталась острыми зубами за палец ухватиться.

Местная рыба всегда составляла основную еду на столах русов-варягов городища Огненной Собаки. И местную рыбу все здесь хорошо знали.

– Диво какое-то страшное. В нашей Ловати таких не бывало. Ни разу за последние двести лет такого чудища не видел, – признался Хлюп.

Не видел и Овсень. Но именно такого чудища он и ожидал.

– Брось ее в костер. Пусть подсушится.

Он сам проследил, как нелюдь, снова поддев острогой, отнес рыбину к костру и бросил ее не на угли, а прямо в пламя. Пламя костра сразу вспыхнуло высокими и зловещими синими, как ночь, отблесками, на мгновение показалось, что синева сейчас весь костер захватит и пламя погасит, но сил у синевы не хватило. Пламя от инородного цвета очистилось и только ярче разгорелось, но металось неровно, словно продолжая с кем-то борьбу, незаметную человеческому глазу. А через мгновение рыбина исчезла, не оставив на головешках ни следа, ни косточки. Словно в воздухе испарилась. И тогда только костер загорелся привычными красно-белыми языками, уже привычными и спокойными.

– Очень хочется Гунналугу узнать, что мы замыслили. Очень хочется.

Сотник вернулся на свое место у костра, даже не пожелав посмотреть, чем поживилась его дочь Добряна. Наверняка и там что-то подобное. Но Добряна сама прибежала и принесла в пасти новое придушенное чудище. На первый взгляд это был заяц-русак, самый обыкновенный заяц, которого в лесу чуть не под каждым кустом встретишь. Но у зайца зубы были почти волчьи, и сотник невольно посмотрел на лапы и грудь Добряны – не успел ли волкозаяц этими зубами хватануть ее. Однако все обошлось. Придушенному уродцу, наверное, ловкости настоящего волка не хватало.

Рядом с костром терпеливо ждали пробуждения шамана конунг Ансгар и десятник Велемир. На волкозайца они тоже посмотрели с удивлением. Овсень пока не стал им ничего объяснять. Просто бросил невидаль в костер, и с волкозайцем повторилось все в точности так, как происходило с рыбой. Да и что мог сотник объяснить, если сам понимал мало. Может, объяснит все, вернувшись в земной мир из вышнего, шаман. Он наверняка знает больше.

Костер по-прежнему играл красно-белыми пламенными бликами, упорно стремился к небу, но уже без признаков синевы. Эти блики успокаивали и отдаляли в памяти только что видимое всеми синее свечение. Костер всегда успокаивает смотрящего в него, но сейчас все находились в напряжении и не расслаблялись, и потому глаза ни у кого не слипались.

Ждать пришлось долго. За это время еще дважды срывались с луков стрелы. И несколько раз доносился лай Огнеглаза. Добряна если что-то и делала, то делала молча, по-волчьи. Смотреть, что в той стороне происходит, сотник опять не пошел. Его уже трудно было чем-то удивить. Не пошел он и к стрельцам. Они сами принесли еще две стрелы и положили на землю рядом со спящим шаманом в дополнение к первым трем.