Джек. В поисках возбуждения - Антон Ульрих

Через неделю мы отправились в этот проклятый клуб. Не хочу вспоминать об этом. Не хочу вспоминать и уж тем более писать здесь.

Едва лишь мы вошли в огромный зал, как мне стало не по себе. Разделенный множеством модных в тот год японских ширм, сквозь которые просвечивало все, что за ними делалось, на массу небольших комнат, в которых стояли дорогие софы, обитые неизменным плюшем, он напоминал бордель. На мне и моей обожаемой Хлое не было ничего из одежды, только маски, тщательно скрывавшие наши лица. Я и не заметил, как остался один. Хлою, польстившись на ее юное тело, тотчас же окружили мужчины и куда-то увели прочь, пока я, остолбенев, осматривался. Внутреннее убранство клуба, сделанное по личному заказу Алекса, одновременно напоминало вульгарный публичный дом и подвал католической церкви Девы Марии. Смесь безвкусицы с пошлостью и мрачностью.

Я огляделся. Хлои рядом уже не было. Наверное, она уже отдавалась какому-нибудь самцу, страстному и развратному, думалось мне. Не в силах более сдерживать свое воображение, так некстати разыгравшееся, я выбежал вон. Все, не хочу больше об этом вспоминать.

Я долго и бесцельно бродил по городу, постепенно удаляясь от центра в восточную его часть. Бредя, я не замечал ничего вокруг. Улицы были пустынны и темны, так как в районе Уайтчепла никто не потрудился поставить новомодные газовые фонари, которые бы осветили беднякам их унылые жилища. Наконец страшная вонь, идущая с берега Темзы, в которую местные жители имеют обыкновение сбрасывать нечистоты, вернула меня к действительности. Я огляделся вокруг, не в силах понять, на какой улице я нахожусь. Одинокая луна освещала своим мертвым светом это унылое место. Внезапно краем глаза я заметил какое-то шевеление у одной из стен ближайшего дома. Обернувшись, я увидел приближающуюся ко мне молодую женщину.

– Привет, красавчик, – прохрипела она простуженным испитым голосом, более подходящим матросу, чем женщине. – Не хочешь ли того самого, э?

Я пригляделся. Женщина, подошедшая ко мне в столь поздний час, оказалась уличной проституткой самого низкого пошиба, дешевой и полупьяной.

– Пять шиллингов, красавчик, – продолжала предлагаться женщина, виляя передо мной своей грязной, некогда синей юбкой. – Ну хорошо, для тебя три. Три шиллинга, красавчик, и я покажу тебе верх блаженства.

– Хорошо, – согласился я.

Она жадно схватила меня за руку своими худыми пальцами и чуть не силком потащила за дом. Выйдя в какой-то проулок, такой же запущенный и грязный, как и она сама, проститутка ловко вытащила мой член, погладила его, возбуждая, и, задрав юбку, пристроила в лоно. Неожиданно для себя я страшно возбудился. Энергичными движениями я начал соитие, упираясь одной рукой в кирпичную стену дома, а другой придерживая трость, с которой я никогда не расставался, особенно после нападения черни на карету Алекса.

– О, красавчик, какой ты пылкий! – воскликнула, фальшиво постанывая, женщина.

– Как тебя зовут? – просто так спросил я.

– Хлоя, – последовал неожиданный ответ.

Небеса беззвучно разорвались надо мной. Словно ужаленный, я отскочил от проститутки.

– Эй, ты чего? – удивилась та. – Э, что ты делаешь, красавчик?

Не сводя с женщины взгляда, я начал неторопливо откручивать набалдашник с трости.

– Хлоя, значит?

– Тебе не нравится имя? – сразу же забеспокоилась проститутка, оправляя юбку и бочком двигаясь к выходу из проулка. – Можешь называть меня как хочешь. Слушай, я пойду…

Внезапно выхватив из трости саблю, я с силой взмахнул перед женщиной острым лезвием. В моих глазах горел хищный огонь, кровь бурлила так, что вены едва не лопались на напрягшихся мускулах рук и ног.

Женщина на секунду остановилась, затем схватилась за Горло обеими руками.

– Что это, красавчик? – прохрипела она и рухнула к моим ногам.

На грязную дорогу потекла кровь. Я неторопливо подхватил женскую юбку, старательно вытер лезвие и спрятал оружие обратно в трость. Затем носком ботинка осторожно, чтобы не запачкаться, перевернул проститутку лицом вверх. Ровный разрез глубоко пересекал ее горло.

Я огляделся. Никого не было. Я взглянул на небо, где одинокая луна безразлично освещала жертву, и вновь уставился на грязную мостовую. Вы когда-нибудь разглядывали кровь в лунном свете? Она кажется совершенно черной и блестящей. Очень красиво. Я постарался запомнить картину лежащей передо мной растерзанной женщины, из горла которой неторопливо вытекала кровь, блестя в лунном свете, чтобы потом вызывать ее в памяти, наслаждаясь обожаемой женой.

Лишь под утро я вернулся домой. Жена, как оказалось, вернулась немногим ранее меня и, по словам горничной Мери, только-только легла спать. Неторопливо переодевшись и умывшись, я сначала осмотрел одежду, проверив ее на предмет случайных капель крови, а затем прошел в спальню. Хлоя лежала на кровати, широко раскинув руки и разметав свои роскошные волосы по подушке. Ее сон был порывист, она часто переворачивалась, даже пару раз призывно застонала, стиснув хорошенькие алые губки и прикусив их острыми белыми зубами. Я любовался на Хлою не меньше часа, прежде чем осторожно, чтобы не разбудить, пролез руками под сорочку и стал ласкать ее нежные груди, легонько касаясь подушечками пальцев маленьких твердых сосков. Богиня застонала чуть громче. Я нежно поцеловал сгиб локтя, туда, где виднелась маленькая синяя венка. Хлоя глубоко вздохнула и, выдохнув, произнесла лишь одно слово:

– Александр.

В тот момент мне показалось, что я умер. В принципе так оно и случилось.

Я не верил собственным ушам и собственным догадкам. Неужели Алекс против правил, им же выдуманных, снял с себя маску? Нет, это невозможно!

И все же мне пришлось поверить в ужасное, потому что хотя на следующий день Хлоя, словно воды в рот набрав, молчала по поводу нашего посещения свингер-клуба, уже через день она беспечно поинтересовалась во время прогулки верхом, когда же мы вновь отправимся в клуб Алекса. Я хотел было возмутиться, как вообще могло понравиться моей обожаемой богине подобное времяпрепровождение, однако тут же оборвал себя. В голове внезапно промелькнуло, что ни я, ни Алекс не упоминали Хлое за достопамятным обедом, что клуб придуман, создан и принадлежит моему другу.

Когда человек становится подозрительным, он внезапно начинает замечать малейшие детали в поведении, интонации в разговоре, оттенки слов. Так и я, словно сорвав с глаз пелену, увидел перед собой совершенно иную, нежели я себе представлял, Хлою. Богиня упала с пьедестала. Ее речь показалась мне вульгарной, слова напыщенными, поведение легкомысленным. Все в ней казалось наигранным. Я старался отмахнуться от этого видения, убеждая сам себя, что все не так, что я просто охладел и потому вижу ее в серых тонах. И, самое для меня страшное, я заметил, что Хлоя тоже охладела ко мне.