Tobeus - Илья Тауров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 28
Боевых солдат обеспечивали телефонами, старыми, тормозящими, мне достался даже с треснутым дисплеем, но смысл был в экстренной связи со своим командованием, если ты вдруг находил группу шпионов, вражеских солдат, или подозреваешь своего солдата в предательстве, а добраться до офицера нет сейчас никакой возможности… хотя зачем я объясняю для чего придуманы телефоны. Так вот и у меня было это чудо техники, которому вполне может быть, что уже стукнуло лет двадцать-двадцать пять. И как известно звонить могут и тебе, и мне позвонила Наташа. Ей я добыл вещь намного новее чем у себя, кто-то выложил в Китае за него такую сумму, что можно было и не самую древнюю машину купить, но к их сожалению им повстречался я. Теперь уже и к моему сожалению тоже, стыд и вину, я стал ощущать позже своих преступлений на несколько лет, но преследуют они меня до сих пор. Иногда я рассказываю об этом людям, а они с меня только смеются, мол это было в семнадцать лет, какая уже разница, но мне от этого не легчает, да и не ничего не обязано легчать.
Это было совсем ранее утро, практически ещё ночь, а точнее часа четыре утра, скоро на небе планировался рассвет, телефон зазвонил, разбудив пару человек, что сегодня спали со мной в одной квартире. Я даже не смотрел на экран, потому что он сильно слепил глаза, пальцем смахнул зелёную иконку с белой трубкой в сторону и прилагая сумасшедшие усилия выдавил:
— Да.
— Вы же сегодня же продолжаете дальше? — это был голос Натальи.
Я молчал.
— Ало, я не слышу тебя, — сказала после паузы она, — ответь что-нибудь.
— Что такое? — наконец-то я подал голос, слабо понимая, что она там говорит и зачем, — я слышу, говори.
— Когда ты приедешь домой, меня и Михаэля уже здесь не будет, не ищи нас, я не могу так ждать постоянно, вернёшься ты или нет, каждый раз так переживать я не хочу.
Я снова впал в ступор, потому что она конечно психовала последнее время, назвала меня всеми оскорбительными словами и обвиняла во всех бедах, но это мне уже казалось привычным фоном, как и вечно упадочное настроение, желание угодить ей, но абсолютное незнание как, и тут снова, ровно так же, как и когда-то, нашёлся человек богаче, влиятельней меня, раз ему даже не надо напрямую участвовать в войне. Отбросив эти мысли, я понял, что мне вообще не хочется с ней разговаривать и что-то выяснять и куда отправится лично она мне не важно. Я волновался за кое-кого другого. После своего ступора, первое, что я произнёс было:
— Ты не можешь просто забрать моего сына.
— Ему без тебя будет намного лучше, не надо было вообще к тебе тогда возвращаться, я думала, что всё будет не так, — её тон перестал быть вежливым.
— Скажи мне куда ты едешь, это для сына, не для тебя, ты живи где хочешь, — у меня в груди начинало что-то закипать, обжигая рёбра изнутри, я становился злее, переставал контролировать себя, — ты сука, успокойся, я боевой солдат, я где угодно тебя найду.
— Он один из главных лиц в Байкальский Республике, ты по сравнению с ним — ничто.
— Да мне насрать из каких он лиц, я тебя найду, — не успел я договорить как она бросила трубку, я пытался перезванивать, но безрезультатно, потом она и вовсе выключила телефон.
Меня брала злость от её двуличия, от того как она была готова унижаться, когда это было нужно и насколько всё менялось, когда только появлялся кто-то более статусный чем я, и она видимо месяцами терпела меня, пока с тем, вторым мужчиной не будет всё окончательно ясно. Но это была только малая часть моей злости. Я был привязан к сыну, в отличие от неё, она его кажется даже иногда ленилась кормить, но всегда кривилась от грязных пелёнок, и в этом не было какого-то юмора, она испытывала отвращение к этому ребёнку, даже кажется в этом немецком имени была издёвка и надо мной, и над ним, и не был бы я военным с множеством документов и баз где моё имя внесено с семи лет, то давно бы сменил его вместе с фамилией. Потому что не сильно дружелюбно относятся люди к тем, кто захватил их страну и пытается поработить. И вроде все понимают, что это случайность и я не выбирал где мне рождаться, но часто проскакивало, что есть я, а есть они, и мы никогда не будем чем-то единым, с того момента как я произношу своё имя — становлюсь для всех чужаком. По крайней мере мне так кажется. Зачем обрекать на это сына и не назвать его любым другим именем, я не знаю. Меня просто сводила с ума мысль о том, какая жизнь его ждёт с ней, и том, что я действительно ничто по сравнению с тем из Байкальской Республики, хотя она вполне может и врать.
А ещё недавно я поругался с соседом Димой, я как обычно жаловался на жизнь и на свою женщину, как он сказал, что я заслуживаю всего, что со мной происходит, за одно только воровство у гражданских, я заслуживаю свинарника, что по человеческим законам, что по законам ЦРР, да и сама бытность мародёром карму не улучшает, я только сказал, мол ты ничем не лучше меня, а он был полностью согласен. Только вот он не ждёт от жизни благосклонности, как я и не ноет каждый раз как с ним всё несправедливо. Тогда я его послал куда подальше и раздраженности моей не было предела, но только потому, что мой друг был полностью прав, да и я давно уже сам это всё понимал, просто признаться себе в открытую не хватало духа. В том, что я бандит, предатель и вор и делаю это не ради других, а ради себя и оправданий тут быть не
