Позолоченные латунные кости - Глен Кук

— Нам нужно поговорить о целой куче вещей, Малскуандо. По большей части, касающихся того, как в последнее время работала моя голова.

Она дала Морли бульона, потом посмотрела на меня.

Я дрожал уже не так сильно.

Глаза Тинни были непроницаемыми.

— Сегодня ночью я видела то, что помогло мне обрести новую перспективу.

Это звучало скверно.

— Я пообещала тебе и Покойнику… Ну, пообещала. И буду держать свое слово. Генерал Блок объяснил, из-за чего все происходит.

Я гадал: что затевает Блок, помешивающий в котле с адским варевом, будучи пьяным и сердитым?

Тинни дала Морли еще бульона.

— Я понимаю, что с этим надо справиться. Существует немного людей, способных совладать с такими вещами. И ты один из них.

Еще одна ложка супа.

— Мне полагается поддерживать тебя, а не отвлекать и не сдерживать.

Ей было нелегко такое сказать. Она крепко наступила на горло своим эмоциям. Без сомнения, Страфа, ухаживающая за мной на улице, стояла перед ее мысленным взором. Этот кусочек реальности Тинни не могла игнорировать.

А я не мог ничего сказать. Я прижимался к камням и пытался выглядеть благодарным.

В дверном проеме появилась Пенни. Она выглядела так же плохо, как я себя чувствовал.

— Теперь я хочу уйти, мистер Гаррет. Пожалуйста, пошлите за мной, когда он будет в состоянии вернуться к работе.

Я попытался сказать, что так и поступлю.

— Он еще не может говорить, — сказала Тинни. — А разве ты не должна остаться здесь? Так было бы безопаснее.

Пенни внимательно осмотрела меня, взвешивая риск быть похищенной и уверенность в безопасности и покое.

— Перестань волноваться, — сказала за ее спиной Кайра. — Гаррет безвреден. Моей тете стоило бы стыдиться того, что она тебе наговорила. Все это из-за ее неуверенности. Он не взглянет на тебя даже искоса.

Она продемонстрировала, как именно.

О, горе мне! Юная красотка считает могучего Гаррета безвредным?

— Довольно, Кайра! — огрызнулась Тинни.

И обратилась к Пенни:

— Но она права. Ты в безопасности. Наверху есть несколько свободных спален. Воспользуйся этим. Предупреди Дина, чтобы никто не был застигнут врасплох. Иди. Тебе сейчас нужно держаться поближе к хорошим людям.

К хорошим людям?

Как прикажете это понимать? Наверное, на Тинни тяжело сказался шок.

— Я тебе покажу, — сказала Кайра.

А она знала, как показывать? И по какой причине знала?

Судя по виду Тинни, у нее возникли те же самые вопросы.

Должно быть, в мое отсутствие здесь случилось много интересного.

Из кухни доносились приглушенные голоса девушек. Дин определенно вышел сегодня за рамки исполнения своего долга. Ему следовало находиться в постели еще несколько часов назад.

65

Женщина очень пыталась меня утопить, но я был слишком ловок. Всякий раз, когда она пихала мне в лицо суп, я его глотал. Это был восхитительный суп Дина Крича. Каждая его ложка ударялась о дно желудка, потом давала о себе знать по всему телу.

Ко мне быстро возвращались энергия вкупе с уверенностью и здоровьем. Прошло немного времени, прежде чем я обрел голос.

— Вот чего я ожидал весь вечер, дорогая. И не получал этого, потому что тут столько всего происходило!

Ух ты!

Я подал удивительную реплику!

Почти такую же хорошую, как мое сражение ночь напролет с этой ужасной простудой. Хотя на самом деле я и не сражался. Множество неприятных симптомов вернулись теперь, когда Старые Кости уснул.

Я невольно почувствовал неловкость оттого, что мой компаньон начал действовать, не проконсультировавшись со мной. Страфа оставила меня тонуть в собственных соплях. На следующее утро насморк прошел и был почти забыт.

Может, Старые Кости считал, что у меня нет времени, чтобы болеть.

Тинни слегка нахмурилась, пока я бесцельно блуждал через отвлекающие мысли.

— Хватит плутать вокруг да около, Малскуандо! Переходи к делу, хорошее оно или плохое.

Я нервничал.

Когда Пенни и Кайра поднялись наверх, они, наверное, увидели, что кто-то пользовался той кроватью.

Виновный бежит туда, куда никто не гонится за ним.[5]

Возможно, мы увидим интересное представление, когда вернется Страфа.

— Хорошо. Поехали, прежде чем здоровье уйдет, а сопли вернутся. Джон Салвейшен приставал ко мне, чтобы я убедил тебя играть в его следующей пьесе. Ты ему очень нужна. Он говорил об этом с тобой?

— Он пытался поговорить со мной о чем-то, но я не обращала внимания. А он все хмыкал и хекал.

Женщина способна произвести такой эффект на мужских представителей вида.

— У него есть новая пьеса о фейри. Он хочет, чтобы ты в ней играла.

— Я покончила с подобной чепухой.

Тинни заявила это без всякой убежденности. Проклятье, она разве что не умоляла, чтобы ее заставили передумать.

— Я не смогла сыграть нужную женщину.

— Чего ты не смогла сделать, так это перестать быть эгоистичной занозой в заднице. Ты была Тинни Тейт в кубе.

Должно быть, это действовал суп. В супе было что-то, что развязывало язык сильнее алкоголя.

— Гаррет?

— Давай просто скажем, что тебе не придется мириться и с половиной того, что выпало бы на твою долю, если бы ты выполняла работу Салвейшена.

Тинни открыла и снова закрыла рот. Но не произнесла ни слова. Она напоминала мне свежепойманную форель, внимание которой чем-то отвлечено.

Или лучше сказать — свежепойманную русалку.

— Он хочет, чтобы ты играла главную роль, дорогая. И уверен, что это будет самой лучшей пьесой из всех, какие он написал.

Глаза Тинни стали огромными. Она уплыла в страну фантазий, прислушиваясь к мечтам, которые лелеяла, прежде чем сумела оттолкнуть от себя всех.

— Правда?

— Правда. Я пытался его от этого отговорить. Он настаивал, что ты — идеальный вариант. Держу пари, он писал главную героиню с тебя. Если ты и вправду впутаешься в это дело, возможно, героиня не слишком тебе понравится.

Тинни не была терпелива с женщинами, чьи причуды напоминали ее собственные.

Джон Салвейшен заработал свою репутацию, беря персонажей из жизни и правдиво описывая их.

— Что?

— Я просто говорю, что мы не видим себя так, как нас видят другие люди. Я не говорю, что они видят любого из нас менее субъективно. Но то, как ты вела себя во Всемирном…

— Прекрати!

Тинни не поддержала этот спор. Я извлек на свет божий амбиции, которые скрывала моя милая. И теперь она чувствовала себя беззащитной. Может, в глубине души ей было стыдно.

Она знала, что вела себя как засранка, когда ее вышибли из этого избранного кружка красоток, которые не могли играть без того, чтобы после спектакля их заставляли развлекать клиентов с глазу на глаз.