Упади семь раз - Лия Лин

– Всегда знала, что свекровка покупает дерьмовые лекарства! Ни фига её таблетка не действует, – чертыхалась Надька. – Сейчас я тебе грелку с горячей водой под ноги положу.

– У меня нет грелки… Надь, поклянись, что не бросишь моих детей… Нет, клянись… – я говорила через силу. – И Аньке передай: не поможет – прокляну с того света… На кухне, за рисом, на второй полке, триста долларов.

– Молчи, дурында! – заорала Надька. – Доллары твои пропьём втроём с Анькой в караоке. Кипяток в бутыль налью вместо грелки, – у Надьки бутылка помогает в любых условиях.

– Мать, ты чего в меня-то не веришь? – возмутился Авраам. – Я всех и выкормлю, и работать заставлю, – он сурово покосился на Альку.

– Мамуль, ты будешь жить! – зарыдала Забава, сделав обстановку ещё тягостнее.

После десяти минут нервной неизвестности Надин позвонила губернатору Мультивенко. Пока она с ним разговаривала, приехала Андре, оповещенная Надькой по сотовому. На такси, с другого конца города.

Тонометр в который раз показал, что таблетки Надькиной свекрови – скорее всего, обычный активированный уголь, упакованный цыганами на рынке.

Анька сразу же вытащила из сумочки ампулы, упаковку одноразовых шприцов. Разложила.

– Спирт есть?.. А водка?.. Ох, блин, да хоть духи тащите. И вату тоже.

Заправски отколола носик ампулы, протирая руки ваткой, смоченной в Надькином дорогущем французском парфюме.

– Не боись, Лейка. Папаверин и беременным колют, сейчас легче станет.

Я ничему не сопротивлялась. Да и не могла – сознание практически отключилось.

Анька вкатила мне папаверин, но на этом не успокоилась. Стала ломать вторую ампулу. Укол оказался дико болезненным.

– Это магнезия, кисюнь, тихо. Ну, тихо же, потерпи. Теперь точно будешь в шоколаде.

– Мать, ты где жопы научилась так припечатывать? – ошарашенно смотрела на Анькины манипуляции Надька.

– На курсы медсестёр ходила когда-то. По молодости, – хитро улыбнулась Андре, поглядывая на часы, – и никто здесь не умрёт. Минут через двадцать будет наша Лейка как огурчик. У тебя обычный приступ гипертонии.

– Ничего себе обычный! Она тут уже со всеми нами попрощалась. Ты не в курсе, но Лейка завещала этот детдом, – Надька ткнула в сторону моих козлят, – тебе и мне. Сказала, иначе проклянёт! С того света!

Когда наконец приехала «скорая», я окончательно и бесповоротно вернулась к детям и подругам. И выглядела если не огурцом, то по крайней мере не трупом.

Врач первым делом вытащил из чемоданчика ампулу магнезии.

– Уже сделали, кисюнь, – съехидничала Анька.

Доктор «кисюнь» потянулся за второй ампулой.

– И папаверин тоже.

– Тогда, может, снотворное? Сколько у неё сейчас?

– Сто тридцать на восемьдесят пять.

– Отлично.

Медработники, узнав, что нужные уколы сделаны, двинулись на выход. Напоследок обернулись:

– А вызывали-то зачем, если сами всё умеете?

– Пока вас дождёшься, помереть можно! Больше часа ждали! – заорала Надька, вытаскивая бутылку из-под моих ног.

– О! И до этого догадались. Браво! Население спасается само, – улыбнулся врач. – Молодцы!

– А то… – гордо тряхнула бюстом Анька.

– Лицо ваше удивительно знакомо, – врач внимательно посмотрел на Андре. – Вы не работали в четырнадцатой больнице?

– Нет, бог миловал. – Анька отошла от врача подальше, повернувшись к нему почти спиной.

– Всего доброго!

Весь оставшийся вечер Надин дежурила на телефоне, отвечая на звонки. Мультивенко выпытывал подробности про «скорую», которая ехала больше часа, – видимо, губернатор решил всерьёз разобраться в медицинском секторе Питера. Наталья Васильевна обещала навестить меня утром и приготовить обед детям. Позвонила даже Надькина свекровь, – спросить, помогли ли её таблетки. На что подруга язвительно ответила, что без её пилюль меня бы точно не откачали. И пусть она сама их пьёт до конца жизни…

Дети ходили тише воды ниже травы. Сделали без напоминаний уроки, тихо поужинали и легли спать. Даже посуду помыли за собой в посудомойке. Я цинично подумала, что, может, иногда их полезно и припугнуть. Хотя лучше бы такое больше не повторялось.

– Лейка, переволновалась ты за последние месяцы, вот оно и сказалось. И потом, ты режим дня и диету для беременных не соблюдаешь, – жуя бутерброд с анчоусами, вещала Анька. – Жрёшь, как трактор, всё подряд: и солёное, и острое, и кофеем запиваешь. Я теперь за тобой следить буду. Постный творожок и молочко, никаких компьютеров по ночам и прогулки три часа в день – вот что тебе нужно. Бросай хотя бы на время свои дурацкие переводы, не голодаешь ведь.

– Да она трудоголик просто, – кивнула Надька, – надо спрятать от неё монитор, и пусть лежит – о прекрасном думает, стихи читает. Режим соблюдает. Ишь, удумала: «Поклянись, триста баксов, прокляну…»

Врач со «скорой» успел-таки всадить мне напоследок димедрол в жопу, и скоро все разговоры подруг слились в тихий шелест. Мне снилось теплое синее море… Жёлтый песочек пляжа. И рыбки.

На следующее утро остаточные явления приступа ещё чувствовались, но в целом мне полегчало. Когда сознание вернулось в привычные берега, самым смешным мне показалось, что в полубеспамятстве я навязчиво думала про те триста долларов, спрятанные за рисом, и совсем позабыла, что у меня есть и немалые деньги с Надькиной выставки. Я объяснила это так: скопленные по крупиночке, заработанные кровью и потом сбережения представлялись мне спасительным кругом на чёрный день, вот и схватилась за них на смертном одре. А срубленный по-лёгкому заработок легко и испарился из памяти…

Потом я пересчитала пачку евро и пригорюнилась. Надо же, за четыре месяца умудрилась потратить больше пяти тысяч евро.

Ну да: новый компьютер и ноутбуки, бесконечные покупки детям… Впредь надо быть более экономной – на оставшиеся деньги придётся протянуть до рождения малыша.

Днём отослала по электронной почте клиенту текст злополучного перевода. И написала, что временно не беру заказы.

После школы Али и Забава почистили картошку. Наталья Васильевна привезла готовый обед в кастрюлях.

– Тебе получше?

Я кивнула. Не привыкла чувствовать себя больной. И окружённой такими невероятными заботами.

– Знаешь, мы тут подумали с Александром Владимировичем… Тебе надо поберечься, нагрузки снизить. Всё-таки семья большая. Так вот, чего я тебе предложу – только сразу не отказывайся, пару раз в неделю буду присылать тебе помощницу, мою домработницу Нину. Сделать уборку, закупить продукты, приготовить. Чтобы у тебя оставалось больше времени на себя – погулять, отдохнуть.

– Наташ, да я всегда сама справлялась!

– Ну всегда – это было раньше. А после вчерашнего мы рисковать не хотим и очень тебя просим. Не отказывайся от помощи, Лия. Лучше детям время удели. – Наташа умоляюще посмотрела мне в глаза. – Я не переживу ещё одну потерю. Мы так ждём внука! Ради меня, согласись!

– Хорошо, – улыбнулась я, понимая, что жизнь всё-таки придётся перестраивать. Хочется мне этого или нет. Заставят ведь.

И даже не верилось, что ещё в начале лета я не знала ничего о семье Мультивенко и не думала о прибавлении в семействе. Но мы предполагаем, а бог располагает. И видимо, права поговорка: что ни делается, всё к лучшему.

7

Стоило Емеле слезть с печи,

как выяснилось, что его фамилия – Пугачёв.

Ожидая ребёнка, я ощутила перемены, касающиеся не только физиологии, но и сознания. Точнее, осознания некоторых вещей.

Не первый раз я задумывалась над многофамильностью нашей семьи. Дочка – Непийвода, Аврашка – Хаимович, а мы с Алькой – Махмадали. И вот теперь родится малыш Мультивенко (бабушка с дедушкой мечтают об этом).

Получается, общая фамилия только у нас с Али. Остальные дети немного ревнуют Али, к его особому положению. Как будто он чем-то ближе к матери. Но я-то люблю всех одинаково! И мне хочется, чтобы они были в равном положении.

Мне уже давно казалось, что носить фамилию третьего мужа нелепо. Ведь двое детей не от него, а неродившийся малыш и вовсе представления иметь не будет, почему его мать – таджичка по паспорту. Поэтому в начале декабря я всерьёз решила вернуть себе девичью фамилию.

На этот раз мне не нужно выходить замуж за отца ребёнка. Обычно мужья требовали от меня принять их фамилию в браке. Как покладистая жена, всегда соглашалась. Но сейчас ничья воля не довлеет надо мной. И я вдруг вспомнила себя… Первоначальную.

Достала зелёненькое свидетельство о рождении, где в графе «фамилия» каллиграфическим почерком чернильной ручкой выведено «Лин». И перед мысленным взором пронеслась непростая история предков. Вспомнились легенды о бабке Ли. С возрастом начинаешь задумываться о таких вещах.

Раньше я выскакивала замуж, и мне было всё равно, как называться, Непийвода или Неешьсала. Думала, фамилия – просто запись в паспорте. А вот и нет. Имя и фамилия определяют путь.